Язычник

Славка перекрестился и снова принялся чесаться. Потом умылся из ковша и почувствовал себя совсем хорошо.

С мишкой все придумал Устах. Вместе со Славкой они поехали на соседнее Волохово капище и купили этого мишку аж за гривну серебром. Волохи продали его охотно. Зверь был огромный и жирный, при этом хитрый, злобный и коварный. Весной мишка задрал кого-то из гостей, а потом сильно порвал одного из охотников, вызвавшихся порешить громадную зверюгу.

Устах прикончил его легко. Невелика удаль для варяга – убить зверя на цепи. Славка и сам бы мог, тем более что укромный этот удар – прямо в медвежье сердце, Славка ведал. Отец научил. А отца – Рёрех. Удар был, точно, варяжский. Устах Славку к медведю не подпустил. Сказал: нечего удачу по мелочам разменивать. Это было правильно.

Славка аккуратно отложил в сторону повязку со скоморошьей поделкой. Еще пригодится. Скинул бронь, снял сапоги, лег на лавку и спокойно уснул. Пару раз его будили. Сначала приходил лекарь, а потом – князя посыл: на пир звать. Лекаря Славка шуганул и на пир тоже, естественно, не пошел. Проснулся, когда совсем стемнело.

Пора заниматься делом.

Надевать скоморошью «полумаску» Славка не стал. Ночь безлунная, одежка на нем – нурманская. Сойдет за своего. Вооружился легко: меч, топорик, кольчужка, войлочный колпак, который можно надвинуть до глаз. Панцирь, шлем, щит – оставил. Сапоги сменил на мягкие поршни. Ему нынче не в строю биться, а лазать да прятаться.

На кремлевском дворе народу было немало: воины, девки, челядь. Воины в большинстве – крепко навеселе. Княжий пир все еще длился, шумел, но за столами остались самые стойкие. Мишку небось уже слопали.

Шум был Славке на руку. И всеобщий пьяный чад – тоже.

Слегка пошатываясь, будто тоже из-за стола, Славка побрел к конюшне. Никто ему не мешал, никто не пытался остановить. Разве что один раз повисла на шее пьяная теремная девка, но Славка ловко скинул ее на руки подвернувшегося новгородского молодца.

В конюшне было довольно людно. Многие из денников пустовали. Вернее, в них не было лошадей. Зато в избытке имелось сено…

Двигаясь в темноте вдоль стойл, Славка чуял не столько лошадиный дух, сколько человечий. Слышал, соответственно, пыхтенье и взвизги, а также – сочный храп тех, кто уже навеселился.

Эх, будь сейчас со Славкой хотя бы сотни две киевских гридней – и половина обосновавшегося в кремле Владимирова войска никогда бы уже не проснулась. Но сам он убивать никого не стал. У него другая задача: найти своего «хузарина». Наверное, в темноте конюшен Славка никогда бы его не нашел. Однако жеребец сам узнал хозяина. Обрадовался, заржал, сунулся наружу.

Славка его приласкал, убедился, что седло и прочая упряжь здесь же, в стойле, и быстро оседлал коня. Затем прошелся вдоль стойл, подобрал и взнуздал еще одного конька. По степной привычке, не поленился и подготовил еще двух, заводных. И только после этого отправился искать ту, из-за которой и пришел в логово ворога.

И вновь Славке повезло. Когда он выходил из конюшни, мимо прошмыгнула девка, в которой он признал одну из челядинок Рогнеды.

Пойманная за помятый сарафан девка покорно замерла. Она мелко дрожала, но не стала противиться, когда Славка увлек ее обратно в конюшню. Еще бы она противилась здоровенному «нурману»!

Судя по тому, как от девки пахло, ее только что изрядно попользовал кто-то из победителей. Может, и не один.

Оказавшись на сене, девка начала тихонько поскуливать. Как больная собачонка.

– Не бойся, – шепнул Славка. – Я тебя не трону. Скажи мне только, где твоя княжна?

Девка от удивления даже скулить перестала.

– Зачем это вам, господин мой? – прошептала она.

Славку она не признала.

– Ты знаешь, где она?

Девка молчала. Только мелкая дрожь сменилась крупной.

Славка мысленно ее похвалил. Трясется от страха, но госпожу не выдает.

И не выдаст. Добром.

Перебороть ее недоверие сейчас может только страх.

– Или ты говоришь, где Рогнеда, или – умираешь, – Славка сказал это с характерным нурманским выговором и чуток нажал на нежное девкино горлышко ножом. Тупой стороной, а то еще дернется со страху и порежется.

Ощутив холодное прикосновение металла, челядинка даже трястись перестала.

– В башне она, – просипела бедолажка. – В закатной башне. На самом верху.

– Сторожат?

– Угу.

Славка пошарил в поясе, нащупал резан и сунул девке в ладошку.

– Слушай и запоминай, – строго сказал он. – Я уйду, а ты останешься здесь. Если выйдешь раньше рассвета – я узнаю, и тебе будет худо. Поняла?

– Поняла, – мышкой пискнула девка.

– Рогнеда…

Княжна, прикорнувшая на медвежьей шкуре, брошенной на пол светлицы, вскинулась, как испуганный олененок.

– Рогнеда…


Бросившись к окну, княжна распахнула узкое оконце. Славка протиснулся внутрь и бесшумно спрыгнул на пол.

Рогнеда глянула из окошка вниз. Каменная мостовая сейчас была не видна, но Рогнеда помнила – десять саженей вниз. Она уже приглядывалась к этой мостовой. Думала – не прыгнуть ли головой вниз? Чтоб сразу все кончилось.

Славка обнял ее, взял в ладони светловолосую голову…

– Переплела волосы? – спросил ласково.

– Я не… Владимир…

– Знаю, что то была не ты, – перебил Славка. – Или он еще приходил?

– Нет.. – пробормотала княжна. – Но он придет… Может – сегодня. Вдруг – сейчас?

Предположила – и сама испугалась.

– Хорошо бы пришел! – с угрозой произнес Славка, крепче прижимая к себе княжну.

– Он нас убьет!

– Или – я его!

– Тогда еще хуже будет, – убежденно проговорила Рогнеда. – Его люди предадут нас злой смерти. Ты ведь знаешь, что могут сотворить викинги.

– Знаю, – спокойно ответил Славка. – Только мы убежим. Кони готовы, Владимировы дружинники перепились… И вдобавок я удачлив, моя ладо! Обувайся и побежали!

– Как? – негромко спросила Рогнеда. – Дорога – одна. Вниз по леснице. А там – стража. Не меньше трех воев. Я слышала, как они переговариваются.

– Есть еще одна дорога, – заметил Славка. – Та, по которой я сюда пришел.

Княжна подошла к окну. Край резного, в затейливых оберегах, наличника выступал над стеной. Немного, пальца на два. Сама стена, обшитая аккуратно подогнанными досками, была тоже покрыта резьбой, но уже обычной, для украшения. Резьба мелкая, не зацепишься. Саму стену видно было локтя на два. Ниже – темнота. И десяток саженей – до земли.

– Как же ты взобрался? – изумленно спросила Рогнеда.

– На ножах, – пояснил Славка. – Меня батя научил. Втыкаешь нож в щель, подтягиваешься. Втыкаешь следующий… Так можно высоко залезть.

– А обратно?

– А обратно – мы косы твои обрежем да на них и спустимся, – пошутил Славка.

– Не хватит моих кос, – серьезно ответила Рогнеда.

– Да шучу я. Сейчас простыни твои на полосы раздернем, завяжем узлами. Не бойся! Я по ним спущусь – как по лестнице.

– А я?

– А ты – у меня на плечах. Не бойся, не уроню.

– Нет здесь простыней, – сказала Рогнеда. – И одежда – только та, что на мне.

Славка нахмурился.

Спускаться на ножах, так же, как поднимался? А вдруг клинок выскочит. Или – сломается под двойной тяжестью? Славка был готов рискнуть. Собой. Но не Рогнедой.

– Дурак я, – произнес он с досадой. – Мог ведь веревку взять! Ну я дурак! – И решительно: – Ладно! Дуракам везет! Если нельзя через окно, пойдем через дверь.

– Славка, Славка, – с тоской проговорила Рогнеда. – Убьют тебя. И меня – с тобой. Там же стража!

– Я первым пойду, – сказал Славка. – А ты здесь подождешь. Я их возьму по-тихому, а потом тебя позову.

– Не выйдет у тебя – тихо. Убьют тебя, Славка! Уходи, как пришел! Нет, не уходи! – Она вцепилась в его руку, будто он вот прямо сейчас может прыгнуть из окна. Останься… Ненадолго. И тут же: – Нет! Уходи! А то еще придет Владимир!

– Вместе уйдем! – решительно заявил Славка. – Не бойся, Рогнедушка! Все хорошо будет! Я удачливый! – Он поцеловал ее, прижав к себе крепко-крепко, потом отпустил с неохотой и направился к двери.

Дернул… Дверь не открылась.

– Там заперто снаружи, – сказала Рогнеда. – Говорила же: тихо не выйдет. Станешь дверь ломать – стража прибежит…

– Не стану, – Славка ощупал край двери и тихонько засмеялся. – Хорошее у тебя узилище! Дверь на ременных петлях! Сейчас я нижнюю взрежу – и протиснусь…

Так он и сделал. Поддел клинком толстую бычью кожу – и аккуратно перепилил ножом. Потом приналег на дверь. Что-то негромко хрупнуло, заскрипела жалобно вторая петля, Славка протиснулся в щель и оказался снаружи.

– Жди меня, ладушка, – проговорил он негромко. – Коли не вернусь… Значит… Не вернусь.

Рогнеда промолчала.