Как не умереть в одиночестве
Часть 22 из 44 Информация о книге
– Что? – Вообще-то я не люблю распространяться дома о работе, – сказал Эндрю, полагая, что, строго говоря, не очень-то отступил при этом от правды. – Вы давно с ней? Эндрю прилепился взглядом к экрану. – Да, довольно-таки давно. – И как? Ладите? Эндрю почесал в затылке. Никакого настроения продолжать эту тему у него не было. – Мы познакомились в университете, – с напускным равнодушием ответил он и отпил вина. – Поначалу просто дружили – нам обоим не нравились придурки на нашем курсе или, по крайней мере, те, которые носили береты. – Что-то подталкивало его продолжать. – Она так смотрела на меня поверх очков, что просто руки и ноги отнимались. И я никогда раньше не встречал человека, с которым мне было бы так легко разговаривать. А однажды на вечеринке она взяла меня за руку и увела от всего этого шума, от людей. Вот так оно и случилось. – Эндрю опустил голову и посмотрел на свою руку. Странно. Он практически ощутил, как невидимые пальцы решительно и твердо сжали его ладонь, как его потащили к выходу из комнаты. – Как мило, – вздохнула Имоджен и уже другим, с ехидцей, тоном добавила: – И ее не даже не тронуло, что всем этим вы занимаетесь вместе с Пегги? – Перестань! – сердито бросила Пегги. – И не будь такой чертовски грубой. Ты с человеком только что познакомилась. – Нет, нет, все в порядке, – сказал Эндрю, прекрасно понимая, что так разговор не заканчивают. К счастью для него, другое решение представилось само собой. – Вообще-то мне действительно нужно позвонить Диане. Прямо сейчас, если не возражаете. – Левую ногу свело судорогой, и он, поспешив к гостевой спальне, напоминал отступающего с ничейной земли раненого, хромого солдата. Окно в комнате оставили открытым, и теперь там было жутко холодно. Притвориться? Сделать вид, что он действительно звонит? Устроить представление на случай, если кто-то слушает? Даже стараться особенно не потребуется – рассказать, как доехали, что было на ужин. Все самое обычное, как в настоящей жизни. В настоящей жизни. Да его четвертуют за такое. Эндрю упал на кровать. Из ниоткуда вынырнула и прошмыгнула в голову мелодия – «Голубая луна, меня ты видела стоящим одиноко», – а потом, словно бьющаяся о камень волна, налетело все остальное. Он попытался избавиться от сети непрошеного воспоминания, отбросить, освободиться и в какой-то момент вдруг осознал, что лежит на кровати лицом вниз, колотит кулаками по покрывалу и кричит в подушку. В конце концов буря унялась. Эндрю лежал в наступившей тишине – сжав кулаки, задыхаясь, молясь о том, чтобы его никто не услышал. Он посмотрел на свое отражение – бледный, обессиленный – в зеркале на туалетном столике, и на него накатило вдруг отчаянное желание вернуться в гостиную, посидеть со стаканом вина на диване, посмотреть какую-нибудь чушь по телевизору в компании, половина которой отнеслась к нему с подозрением. Эндрю так и не понял, почему сделал это, но. проходя по коридору, он вдруг остановился перед приоткрытой дверью гостиной и услышал приглушенные голоса двух сестер. – Ты действительно думаешь, что его жена ничего не имеет против? – А почему она должна быть против? Не забывай, она уехала к своим родителям. Понятно, что они с Эндрю не ладят. – Я другое имею в виду, и ты прекрасно это знаешь. – Тогда что? – прошипела Пегги. – Ай, ладно. Неужели ты действительно думаешь, что он тобой не интересуется? – На этот вопрос я отвечать не стану. – Ладно, тогда другой: а он тебе интересен? Пауза. – На этот я тоже отвечать не стану. – Тебя и не заставляет никто. – Пожалуйста, давай сменим… – Понимаю, со Стивом у вас не очень-то складывается, но это не ответ. – Ты понятия не имеешь, что у нас со Стивом. – Конечно, имею, я же твоя сестра. Похоже, Стив снова взялся за свои старые фокусы. И чем скорее ты с ним развяжешься, тем лучше. Все как у папы – постоянные мольбы о прощении, обещания, что это не повторится. Поверить не могу, что ты такая наивная. – Не надо, ладно? Просто помолчи. Снова последовала пауза, которую через некоторое время прервала Пегги: – Послушай, здесь так чудесно. Ты же знаешь, как тебя обожают девочки… – голос ее чуточку дрогнул, – и я тоже. Я просто хочу немного расслабиться, передохнуть, собраться. Если и со Стивом, и на работе и дальше все будет идти так, как идет, то придется разбираться, а для этого нужны крепкие нервы и ясная голова. Опять пауза. – Ну, извини, милая, – сказала Имоджен. – Просто я за тебя беспокоюсь. – Знаю, знаю, – ответила Пегги приглушенным голосом, из чего Эндрю сделал вывод, что она снова попала в объятья сестры. – Пэг? – Да? – Передай-ка нам печеньки. – Нет, это ты передай нам печеньки. Они и от меня, и от тебя равно удалены. – Фиг тебе, – отозвалась Имоджен, и Пегги шмыгнула носом. Эндрю отошел на несколько шагов – успокоить топающее в груди сердце и добавить своему появлению естественности. – Привет, привет. Пегги сидела на диване, там, где раньше сидел он, возле заряжающегося телефона, и теперь Эндрю представлялся выбор: сесть рядом с ней или около Имоджен. Эндрю остановился в нерешительности, и Пегги улыбнулась. В свете телевизора ее глаза влажно блеснули. – Все в порядке? – спросил Эндрю. – А? Да. – Имоджен похлопала ладонью по дивану. – Давай, приземляй задницу. Проблема выбора решилась без его участия, чему Эндрю был только рад, пусть даже Имоджен и не позволила ему побыть ближе к Пегги. – Ну, давайте закончим с этими хрустяшками, – сказала Имоджен, распределяя оставшееся печенье. – Дозвонился? Все в порядке? – спросила Пегги. – Что? А, да. Спасибо. – Вот и ладненько, а то ведь у нас с той стороны дома прием не очень хороший, – заметила Имоджен. – Должно быть, мне повезло, – пожал плечами Эндрю. И вот тут на каминной полке зазвонил лежавший там все время телефон. Глава 18 – Ну да, у меня два телефона. Один рабочий, куплен сто лет назад. Я даже не уверен, знает ли о нем Кэмерон, так что лучше помолчите! Снова и снова Эндрю прокручивал в уме это придуманное объяснение. Ни Пегги, ни Имоджен, похоже, не понимали, что он там бормочет, а он повторял одно и то же опять и опять, глубже и глубже роя себе яму. К счастью, они просто смотрели на него непонимающе, как два уставших таможенника, не способных оценить отчаянные попытки приехавшего иностранца объяснить им их судьбу, а разворачивающаяся на экране телевизора кульминация романтической комедии позволила сдвинуть разговор с мертвой точки. Эндрю полагал, что на следующее утро они отправятся в «Бартер букс», но у Пегги и Имоджен были другие планы. За два дня они совершили пароходную экскурсию на Фарн-Айлендс, где Эндрю обгадила пролетавшая птичка (к радости Сьюзи), прогулялись по побережью с остановками на чай с пирогами (к полному восторгу Имоджен) и последующим ужином дома у Имоджен, где Пегги уснула на плече у Эндрю (к совершенному удовольствию последнего). Оставшись один в гостевой комнате, он снова и снова вспоминал подслушанный разговор. «…А он тебе интересен?» «На этот я тоже отвечать не стану». «Он тебе интересен». Могло ли это означать что-либо другое, кроме романтического интереса? Может быть, имеется в виду интерес, скажем, с чисто антропологической точки зрения, и в журнале наблюдений, который ведет Пегги, появится следующая запись: «Занятный образец, имеет обыкновение выставлять себя полным глупцом». Так или иначе, отвечать на этот вопрос Пегги отказалась, и Эндрю просмотрел достаточно много эпизодов «Ночных новостей», чтобы сделать вывод: она не хочет говорить правду. Жаль только, что Имоджен так легко ее отпустила, не стала загонять в угол. На следующее утро они наконец-то отправились в «Бартер букс». Отчего-то у Эндрю возникло ощущение, что Пегги откладывает визит не из-за потери интереса, а из опасения, что вся их попытка закончится неудачей. Девочки остались с Имоджен, обещавшей научить их делать кекс таким шоколадным, что даже сам Брюс Богтроттер, отведав его, улетит в диабетическую кому. Машину Пегги позаимствовала у сестры. Имоджен подробно описала все многочисленные проблемы ее «Астры» и способы их решения, включавшие в том числе такие приемы, как пинки, удары кулаком, богохульства и брань. – Тварь, – проворчала Пегги, безжалостно дергая взад-вперед рычаг коробки передач и одновременно рассказывая забавный случай со своим первым бойфрендом, у которого постоянно слезились глаза. Очередной дорожный знак проинформировал, что до Алника осталось пятнадцать миль. – Что-то мне немножко не по себе, – сказал Эндрю. – А ты как? – Даже не знаю. Пожалуй. Вроде того, – ответила Пегги, сворачивая на дорогу с двусторонним движением и поглядывая в зеркало заднего вида. Чем больше миль прожевывала «Астра», тем муторнее становилось на душе у Эндрю. Их приключение подходило к концу. Скорее всего, они вернутся домой уставшие и разочарованные, и Алана в последний путь проводят лишь они и безразличный к его судьбе викарий. А потом – снова трудовые будни. Они миновали еще один указатель на Алник – пять миль. Эту информацию сопровождало написанное красной краской злобное, но безыскусное проклятие – «дерьмо». Эндрю вспомнил одну из редких школьных экскурсий в оксфордский Музей Эшмола[14]: обожженное до красноты вечернее небо, телеграфные провода, растянувшиеся на его фоне пустой музыкальной партитурой, и вдалеке брошенные на забор белые буквы: «ПОЧЕМУ Я ДЕЛАЮ ЭТО КАЖДЫЙ ДЕНЬ?» Смысл послания, адресованного пассажирам пригородных электричек, он тогда не понял, но оно сохранилось в памяти, и подсознание как будто говорило: «Сейчас оно ничего для тебя не значит, потому что ты слишком юн, и больше всего тебя беспокоит, не выберет ли Джастин Стэнмор тебя на роль жертвы, но пройдет лет тридцать, и ты все поймешь». Эндрю подался вперед. Может, взять и рассказать все Пэгги? Здесь и сейчас. В душном салоне «Астры», на шоссе с двусторонним движением.