Как не умереть в одиночестве

– Ты еще тут?

– Да, – процедил Эндрю через стиснутые зубы.

– Хорошо, – сказал Карл. – Я подумал, вдруг тебя кто-нибудь отвлекает. Может, Диана. Или дети.

Эндрю сжал свободную ладонь в кулак и впился в него зубами, ощутив вкус крови.

– Забавно, как нас порой подводит память, – говорил Карл. – Я-то готов был поклясться, что ты живешь в квартире недалеко от Олд-Кент-роуд и что у тебя не было отношений с… ну… Но, если верить Мередит, ты счастливый семьянин, отец двух детей и живешь в шикарном особняке. – Голос Карла дрожал от сдерживаемого гнева. – И здесь возможны только два объяснения. Или Мередит поняла тебя совершенно неправильно, или ты солгал ей и бог знает кому еще про жену и детей. Видит бог, я надеюсь на первое, потому что в противном случае я в жизни не слышал такого жалкого и наглого вранья. Могу себе представить, что подумает твой босс, если узнает. Ты ведь работаешь с несчастными людьми, тем более в муниципалитете. Не думаю, что подобное разоблачение легко сойдет тебе с рук. А ты как считаешь?

Эндрю отнял кулак ото рта и увидел оставшиеся на коже отпечатки зубов. Вспомнилась Сэлли, как она бросила через забор недоеденное яблоко, а потом поспорила с матерью, когда та обругала ее.

– Чего ты хочешь? – спокойно спросил Эндрю.

Сначала Карл молчал. Слышалось только их дыхание. Потом заговорил:

– Ты разрушил все. Сэлли могло стать лучше, я знаю, что могло, если бы ты только поступал правильно. А теперь она мертва. И знаешь, что? Я разговаривал сегодня с ее адвокатом, и та сказала мне, что деньги – я просто напоминаю тебе, что это сбережения Сэлли за всю ее жизнь, – могут поступить к тебе в любой день. Боже, если бы только она знала, что ты на самом деле за тип. Скажи честно, думаешь, она поступила бы так же?

– Я не… Это не…

– Заткнись и слушай, – велел Карл. – Учитывая тот факт, что мне теперь известно, какой ты лжец, позволь предельно ясно предупредить, что произойдет, если ты вдруг пойдешь на попятную и передумаешь отдать мне деньги. Я передам тебе мои банковские данные прямо сейчас. И если не переведешь мне деньги в тот момент, когда их получишь, то мне потребуется сделать всего один звонок Мередит, и с тобой будет кончено. Все. Понял? Хорошо.

С этими словами он повесил трубку.

Эндрю отнял телефон от уха, и постепенно его вниманием завладел голос Эллы: «Если бы ты в меня поверил». Он немедленно вошел в свой банк-онлайн на телефоне, но ему понадобилось еще какое-то время, чтобы понять: деньги уже поступили. Телефон завибрировал – пришли банковские данные Карла. Эндрю сразу начал операцию по переводу и с бьющимся сердцем набрал номер банковского счета Карла. Всего один клик – и деньги уйдут, и все будет кончено. Но несмотря на инстинктивное стремление нажать «перевести», что-то остановило его. Даже после всех слов Карла о том, как поступила бы Сэлли, узнав про его ложь, оставался открытым вопрос: а как бы она отнеслась к тому, чем теперь занимается он? Эти деньги были последней ниточкой, связывающей Эндрю и Сэлли. Они были последним даром сестры ему. Последним символом связывавших их уз.

Не позволяя себе остановиться, он прервал соединение, бросил телефон на ковер, опустил голову на руки и, чтобы успокоиться, принялся глубоко дышать.



Эндрю сидел на полу; мысли дрейфовали от усталого безразличия до полного отчаяния, и тут телефон зазвонил снова. Он почти не сомневался, что это опять Карл, который как-то узнал про поступившие деньги, но оказалось, что звонит Пегги.

– Алло! – сказал Эндрю.

– Это Эндрю?

– Да, кто это?

– Это Мейзи. Погоди! Мам! МАМ! Он на связи.

Эндрю услышал коллективное «Уф!» и звуки автомобилей, затем все заглушил шорох пальцев.

– Эндрю!

– Пегги? Ты в порядке? Кит…

– Ты был прав насчет Стива. Вернулась, а он орет на девочек, напился до чертиков и бог знает до чего еще. Я больше не могу, просто не могу. Схватила, что успела, и затолкала девочек в машину. Стив был слишком занят – громил квартиру, пытался остановить меня, а потом вскочил на мотоцикл и погнался за мной.

– Черт! С тобой все нормально?

Еще один автомобильный сигнал.

– Да, в смысле нет, не совсем. Мне так жаль, Эндрю, что я не поверила тебе раньше.

– Это не имеет значения, мне все равно, я хочу только знать, что вы в безопасности.

– Да, в безопасности. Думаю, он отстал. Но дело в том… Слушай, я понимаю, уже поздно, но я уже обращалась ко всем остальным и… можно мы приедем к тебе, всего на часок или около того, пока я не соображу, что делать?

– Да, конечно, – ответил Эндрю.

– Ты наш спаситель. Мы не станем надоедать, обещаю. Ладно, какой у тебя адрес? Мейзи, возьми ручку, милая, мне нужно, чтобы ты записала адрес Эндрю.

У Эндрю свело желудок – он понял, на что только что согласился.

– Эндрю?

– Да здесь я, здесь.

– Слава богу. Какой у тебя адрес?

Что он мог сделать? Выбора не оставалось, только назвать адрес. И почти сразу Пегги дала отбой.

– Прекрасно, – громко сказал Эндрю. Возглас потонул в зияющем безразличии квартиры, в четырех стенах, вмещающих в себя и гостиную, и кухню, и спальню одновременно. И даже такое жилище, похоже, ожидало вторжение.

«Ладно, давай-ка рассудим логически», – думал Эндрю, стараясь подавить нарастающее чувство паники. Может, назвать это вторым домом? Скромный уголок, который Эндрю держит для себя, чтобы проводить здесь немного… Как там сказала однажды Мередит? «Часок наедине с собой», вот как она сказала. Он медленно повернулся, стараясь представить, что видит свою обитель в первый раз. Ничего не вышло. Комната казалась слишком обжитой, чтобы быть чем-то другим, кроме его дома.


«Я должен рассказать ей все».

Эта внезапная мысль полностью захватила Эндрю. Через минуту снаружи донесся звук подъезжающего автомобиля. Эндрю огляделся. Наверное, следовало прибраться, хотя беспорядка никакого. Как обычно – на посудной полке одна тарелка, нож, вилка, стакан и единственная кастрюлька. Все на своих местах. Господи, что толку?

Взглянув в последний раз, Эндрю схватил ключи и направился к двери. Вниз по лестнице. Вдоль оцарапанных стен. Сквозь облако легкого парфюма. Чем ниже Эндрю спускался, тем холодней становился воздух, и он чувствовал, что вместе с тем начинает ослабевать и его решимость.

«Нет, ты должен это сделать, – уговаривал себя Эндрю. – Сделай это. Не сворачивай назад».

Он уже был в коридоре, от Пегги с девочками его отделял только дверной блок, их тени маячили за запотевшим стеклом.

«Сделай это. Назад пути нет».

Рука легла на дверную ручку. Ноги дрожали так сильно, что Эндрю подумал: сейчас они откажут. «Просто все должно стать очень плохо, прежде чем пойти на лад. Сделай это, трус несчастный, сделай это».

Пегги бросилась ему на шею, и он щекой почувствовал ее слезы. В ответ он так крепко стиснул Пегги, что она от удивления ослабила свои объятия.

– Перестань сейчас же, перестань, – зашептала она, и от ее тихого голоса у Эндрю даже слезы на глазах выступили. Он видел, как Сьюзи пытается вытащить из машины сразу три сумки и дергает их, изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Мейзи стоит рядом, бледная, обхватив себя руками. Пегги положила ладони на грудь Эндрю. – Мы войдем? – Он видел, как она ловит его взгляд своими глазами, как в них просыпается беспокойство. – Эндрю?..





Глава 27




Эндрю сидел на кровати покойника и размышлял, не сломал ли ногу. С прошлого вечера она безобразно раздулась, поврежденные ткани наполнились жидкостью. Нога горела, и Эндрю чувствовал, как в ней пульсирует боль, словно внутрь проникла инфекция. Утром он не смог надеть туфли; пришлось довольствоваться изношенными пляжными сандалиями, найденными на дне шкафа. Боль казалась невыносимой, но ее даже сравнить нельзя было с теми мучениями, которые он испытывал, вспоминая выражение разочарования на лице Пегги.

Все происходило как в тумане – нелепые извинения перед ней и девочками (нет, к сожалению, они не могут войти, ему так жаль, так жаль, он объяснит, когда сумеет, но сегодня это просто невозможно), потом растерянность на лице Пегги, перерастающая в боль, и, наконец, разочарование. Не в силах наблюдать, как Пегги загоняет озадаченных девочек назад в автомобиль, Эндрю убежал в дом, на ходу затыкая уши пальцами – ему невыносимо было слушать их расспросы, почему они уезжают так скоро. Эндрю миновал коридор с исцарапанными стенами, облако парфюма, поднялся по лестнице, вошел в квартиру и беспомощно услышал, как отъезжает машина. Когда шум двигателя затих вдали, Эндрю опустил взгляд, увидел разложенную железную дорогу, аккуратную, ухоженную, очень недешевую, и вдруг принялся пинать и топтать ее. Осколки путей и декораций летели в разные стороны, ударяясь о стены. Когда он остановился, комната представляла собой сцену разрушения с опустившимся на нее покровом тишины. Сначала Эндрю ничего не чувствовал, но потом адреналин иссяк, и на него темной тошнотворной волной накатила боль. Эндрю дополз до кухни и нашел немного замороженной фасоли, потом обыскал посудный шкаф, надеясь добыть аптечку первой помощи. Вместо нее обнаружились две бутылки столового вина, покрытых толстым слоем пыли. Эндрю пил, пока не перехватило дыхание и вино не полилось изо рта на шею, и выхлебал сразу полбутылки. Потом, передвинувшись, уселся, опираясь спиной о холодильник, и в конце концов погрузился в беспокойный сон. Очнувшись уже после трех, перебрался на кровать. Эндрю лежал, обливаясь слезами, и думал о Пегги, едущей сквозь ночь, и перед глазами стояло ее лицо, бледное и испуганное, то и дело озаряемое огнями уличных фонарей.

Телефон Эндрю выключил и положил в выдвижной ящик кухонного стола. Он не собирался ни с кем ни о чем разговаривать. Ему было наплевать, что там с Китом. Может быть, его уже уволили.

Когда настало утро, Эндрю не смог придумать ничего лучшего, как только вернуться к исполнению служебных обязанностей и отправиться по назначенному адресу. В час пик он сидел в метро среди пассажиров; странное дело, но сильнейшая боль в ноге заставляла его всматриваться в людские лица – ему так хотелось, чтобы кто-нибудь спросил, в порядке ли он.

Адрес объекта казался знакомым, но только дотащившись до места, он узнал дом, который они посещали с Пегги в ее первый рабочий день. (Эрик – кажется, так звали мужчину?) Готовясь войти в дом покойного Тревора Андерсона, он обвел взглядом мокрые от дождя бетонные блоки, едва видимые на асфальте контуры «классов» и остановился на мужчине с двумя сумками, старавшемся открыть дверь в квартиру, где жил Эрик. Знает ли незнакомец, что там произошло? И сколько тысяч человек в этот самый момент пробуют открыть дверь в дом, в котором незаметно умер и сгнил последний жилец?



Согласно заключению коронера, Тревор Андерсон умер, поскользнувшись и ударившись при падении головой о пол в ванной. Брезгливым тоном клиента, осматривающего блюда в столовой, коронер отметил «крайнюю убогость» жилища. Эндрю надел защитный костюм, приказал себе не обращать внимания на новый приступ боли в пострадавшей ноге и, исполнив обычный ритуал напоминания, зачем он здесь и как должен себя вести, вошел в дом.

С первого взгляда стало ясно, что в последние дни жизни Тревору приходилось нелегко. В углу гостиной высилась гора мусора; коллекция грязных пятен на ограниченном участке стены позволяла предположить, что в него бросали разного рода отходы, которые соскальзывали вниз, увеличивая кучу. В футе от стоящего на полу телевизора приютилась деревянная скамеечка, окруженная бутылками и банками всех размеров; до краев заполненные мочой, они источали невыносимую вонь. Другими объектами, которые могли сойти за имущество, являлись куча одежды и велосипедное колесо, прислоненное к бежевому с подпалинами радиатору. Эндрю порылся в тряпье, хотя в глубине души знал, что ничего не найдет. Поднявшись на ноги, он стянул перчатки. На той стороне комнаты, которая использовалась как кухня, в безмолвном крике разинул дверцу духовой шкаф. На секунду включился и сразу же заглох холодильник.

Эндрю проковылял в спальню, некогда отделенную от гостиной дверью, а теперь – тонким листом, крепившимся бандерольной лентой. Пододеяльник и наволочки с эмблемой «Астон Виллы», возле кровати – прислоненное к стене и испачканное пеной для бритья зеркало и импровизированный прикроватный столик из четырех обувных коробок.

Внезапно Эндрю ощутил такую боль, что даже подпрыгнул, а потом присел на кровать. На обувных коробках лежала книга, автобиография гольфиста, о котором Эндрю никогда не слышал. Автор смотрел с обложки – широкая улыбка, мешковатый костюм – определенно 1980-е. Наугад раскрыв книгу, Эндрю прочел абзац об особенно трудном эпизоде в бункере на турнире «Феникс Оупен». Через несколько страниц обнаружился забавный отчет о благотворительном матче с бесплатным вином. Эндрю пролистал дальше, и что-то выпало из книги ему на колени. Это был двенадцатилетней давности билет на поезд – обратный из Юстона в Тамуэрт. На обратной стороне размещалась реклама «Самаритян»: «Мы не только слышим вас, мы слушаем». Внизу, на кусочке свободного белого пространства, короткая запись зеленой шариковой ручкой.

Эндрю долго разбирал каракули Тревора. Что писал Тревор, Эндрю понял по тому, что текст состоял из трех вытянутых прямоугольников со вписанными в них именами и датами:

Уилли Хамфри Андерсон: 1938 – 1980

Порция Мария Андерсон: 1936 – 1989

Тревор Хамфри Андерсон: 1964 –????



И еще несколько слов: Кладбище Глэскоут-Тамуэрт.

Интересно, записку оставили специально для кого-то или для первого, кто ее найдет? Сколько лет человек сидел и ждал смерти после того, как написал это?

Хотелось бы думать, что Тревор Андерсон был веселым жизнелюбом. Что этот маленький документ, очень похожий на завещание, появился после недолгого раздумья среди мимолетных развлечений. Обводя взглядом унылое помещение, Эндрю понимал, что подобные надежды чересчур оптимистичны. В действительности последние несколько лет Тревор, открывая по утрам глаза, прежде всего проверял, не умер ли он, а уже потом вставал. Пока наконец не умер.

Хуже всего было ожидание. Дни посвящались исключительно тому, чтобы съесть достаточно пищи и выпить достаточно воды. Чтобы остаться в живых. Выживание. Вот и все. Внезапно Эндрю вспомнился тупой взгляд Кита за секунду до того, как он рухнул на пол. «Господи, что же я натворил?» Настанет момент, когда придется отвечать за последствия. А потом еще этот Карл. Как Эндрю думает с этим разбираться? Можно просто спасовать и отдать ему деньги. Но разве этим кончится? Карл так зол, так саркастичен. Что помешает ему снять трубку и в любой миг набрать номер Мередит? Ожидание превратится в пытку. Когда над тобой висит такое, можно навсегда забыть о счастье. И как быть с Пегги? Эндрю вызвал из памяти тот день в Нортумберленде. Тогда все казалось возможным, тогда появилась уверенность, что все переменится. Как он ошибался. На то, что Пегги простит ложь, тем более после отказа в помощи, когда она так в ней нуждалась, надеяться не приходилось.

Существовал, конечно, один очень простой способ все исправить. Эта мысль впервые пришла ему в голову давным-давно. И не в минуту какого-то кризиса; Эндрю просто отметил ее как вариант, когда занимался делами. Стоял где-то в очереди. То ли в супермаркете, то ли в банке. С тех пор она постоянно присутствовала в его сознании. Как камешек, ударивший в лобовое стекло и оставивший малюсенькую трещинку. Постоянное напоминание о том, что в любой момент весь лист стекла может рассыпаться. И вот теперь она обрела полный и окончательный смысл. Эндрю не только располагал выходом, но впервые в жизни мог полностью контролировать ситуацию.

Эндрю посмотрел на себя в зеркало. Из-за грязных разводов лицо отражалось не полностью. Аккуратно положив билет на книгу, он поднялся на ноги и с минуту стоял неподвижно, слушая приглушенные звуки дома – неестественные взрывы смеха из соседского телевизора, евангельскую музыку, долетавшую из квартиры снизу. Стоял и чувствовал, как расслабляются плечи. Копившееся десятилетиями напряжение уходило. Все будет прекрасно. В голове зазвучали начальные строки Эллы из «Не правда ли, чудесный день?». В ноге снова проснулась боль. Но в этот раз Эндрю едва обратил на нее внимание. Боль не имела значения. Уже не имела. Ничего не имело.

На кухне, содрогнувшись, ожил и через несколько секунд вырубился холодильник.

В последний раз обойдя квартиру Тревора, Эндрю отправил в офис доклад по электронной почте. Собранной информации должно было хватить для тех, кто займется организацией похорон.

Дождавшись автобуса до дома, Эндрю стоял в нем на одной ноге, как фламинго, чувствуя облегчение от того, что ему плевать на взгляды окружающих. Приехав домой, он сразу направился в ванную и включил воду. Пока ванна набиралась, прохромал на кухню и, словно обманывая себя, не глядя, запустил руку в выдвижной ящик и нащупал, что искал. Он пробежал пальцами по исцарапанной пластиковой рукоятке ножа, чувствуя странную успокоенность от знакомого прикосновения. Промыв лезвие под краном, Эндрю решил, что нож достаточно чистый, хотя это было не важно. Двинулся на кухню, но остановился и вернулся. Это ничего не меняет, твердил себе Эндрю, но нужно проверить, просто на всякий случай. Выдвинув ящик, он достал телефон и прождал, казалось, сто лет, пока тот включится. Телефон завибрировал, и от неожиданности Эндрю едва не уронил его. Но потом увидел сообщение от Карла. «Деньги еще у тебя? Ты лучше долго не раздумывай». Эндрю медленно покачал головой. Пегги, конечно, сообщений не отправляла. Он для нее уже мертв. Эндрю бросил телефон на столешницу.