Камея из Ватикана

Саша раздула тонкие ноздри:

– Еще бы!

Она вся подобралась, как напружинилась, глаза потемнели, и скулы заострились.

– Тебе бы еще уши с кисточками, – сказала Тонечка. – И вот как есть рысь!..

Ей было страшно, и она знала, что в этом случае обязательно нужно шутить.

– Сиди здесь и не выходи, – приказала Саша. – Я сама с ним поговорю!

– Действительно! – вскричала Тонечка. – А если он сумасшедший маньяк?! И если он не один?!

Мотор стрекотал уже совсем под окнами и неожиданно смолк.

Стало очень тихо.

Саша с силой вздохнула и выбежала из сторожки. Тонечка бросилась за ней.

Под желтым светом мощного фонаря давешний мужик в камуфляже откинул с заднего сиденья чехол и принялся что-то выгружать, тянуть какие-то палки.

Он был один.

– Вы что, с ума сошли? – громко и гневно спросила Саша Шумакова. – Зачем вы нас заперли?

Мужик помедлил, оглянулся и сказал с неудовольствием:

– Я никого не запирал. Я думал, вы уехали давно!

– Как?! – закричала Саша. – Как мы могли уехать?!

– Калитка заперта! – тоже закричала Тонечка. – А у меня ребенок дома один!..

Мужик вдруг бросил свои снасти, распрямился и пошел на них.

– Калитка заперта? – спросил он, как им показалось, с изумлением.

Саша загородила собой Тонечку. Тонечка нащупала за спиной метлу на длинной ручке, прислоненную к стене. Оружие так себе, но в первую секунду может спасти.

Однако мужик к ним на помост не полез.

Большими шагами он подошел к калитке и зачем-то с силой ее потряс. И еще потряс.

– Что вы ее трясете! – проорала Саша. – Она не открывается!..

Мужик повернулся, медленно развел руки в стороны и вдруг… захохотал.

Он так смачно и с таким удовольствием смеялся, что легкомысленная Тонечка моментально перестала бояться, бросила метлу и тоже захихикала.

Саша дернула ее за полу «позорного волка», и она сразу перестала. И насупилась – в соответствии с серьезностью ситуации.

Все еще смеясь, мужик направился к сторожке.

– Я не знал! – громко заговорил он. – Нет, правда! Она, вообще говоря, не должна сама захлопываться!..

– Вы ненормальный? – осведомилась Саша Шумакова.

– Ну, отчасти, конечно, не в себе, – согласился мужик с удовольствием и по сложенным ящикам полез на помост. Доски под ним зашатались и заходили.

Саша попятилась.

– Вы Фабиан? – из-за ее плеча пискнула Тонечка. – Мы вас искали!

Он включил свет над дверью и посмотрел на них.

А они посмотрели на него.

Он смотрел на них, пожалуй, весело и как будто с недоверием.

Саша смотрела с возмущением.

Тонечка – с интересом.

– Добрый вечер, – сказал он наконец. – Вы кто?


– Самое время выяснить, – отчеканила Саша. – Мы торчим тут пять часов! А вы… укатили, черт бы вас побрал!

– Я не знал, что калитка захлопнулась, – взмолился мужик, опять было засмеялся, но спохватился. – Правда.

– Вы Фабиан? – повторила Тонечка. – Я вам звонила, но у вас телефон не отвечает. Ваш номер нам дала Наталья Сергеевна, ваша… мама.

– Здесь телефоны не работают. И моя, как вы изволили выразиться, мама об этом прекрасно знает.

– Она нас предупредила, что вы не в себе и опасны, – не унималась Саша. – Но не до такой же степени!

Мужик опять развел руками.

– Ничем не могу помочь. А вы тоже артистки? Представляете на сцене больших и малых драматических театров?..

– Перестаньте… паясничать!

– Нет, нет, мы не артистки, – торопливо выговорила Тонечка. – Мы соседки. Мы сейчас живем в Дождеве по соседству с Лидией Ивановной Решетниковой!

Тут мужик вдруг совершенно переменился. Лицо стало серьезным.

– Что такое с тетей Лидой?

Тонечка с Сашей посмотрели друг на друга.

– Она умерла, – проговорила Саша. – В понедельник утром.

– Как?!

Он постоял, потом с размаху сел на козлоногую лавочку, сдернул кепку и крепко утер лицо.

Все молчали.

Он немного посидел, сосредоточенно глядя перед собой, поднялся и ушел в дом.

– И что это значит? – спросила Саша Тонечку.

– Подожди, – сказала та вполголоса. – Дай ему осознать.

Они постояли на помосте, отмахиваясь от невозможных комаров, а потом тоже зашли.

Мужик сидел на кухоньке, вытянув длинные ноги, достававшие почти до двери. Затылком он упирался в стену, глаза закрыты. Кепка лежала у него на колене.

Почувствовав их присутствие, он словно спохватился, открыл глаза и пригласил:

– Заходите.

Они зашли.

– Сделать вам чаю? – спросила сердобольная Тонечка. – Мы тут у вас пили.

– Вы сказали, что вас прислала моя мать, – проговорил мужик. – Она любит такие штуки!.. Прислать кого-нибудь с поручением, – он вдруг злобно улыбнулся, – чтоб мне объяснили, какая она гениальная актриса, и как скверно она живет, и как единственный сын ее не ценит. Вы назвали меня Фабианом! Этот… Фабиан существует только в ее воображении! Вот я и уехал. Чтоб не объясняться.

– Как вас зовут? – спросила Саша Шумакова.

– В нашем воображении тоже существует Фабиан! – пояснила Тонечка. – Ваша мама сказала, что нарекла вас таким роскошным именем.

– Она и нарекла бы, – сказал мужик мрачно, – если бы не тетя Лида. Тетя Лида вызвалась сама меня зарегистрировать и понесла мои метрики в ЗАГС. Поэтому меня зовут Федор Петрович Батюшков, слава богу.

– Я Антонина Герман, – представилась Тонечка. – А это моя подруга Саша Шумакова. Мы искали родственников Лидии Ивановны и вот… нашли вас.

– А вы нас заперли! – перебила Саша.

– Да, – согласился Федор Петрович. – Запер.

Они помолчали. Саша стояла у двери, Тонечка возле плиты, мужик по-прежнему сидел, вытянув ноги.

– Вот, – сказал он в конце концов. – Так мы с ней и не повидались. Я вернулся, из-за карантина все работы свернули! Собирался к ней на будущей неделе. Как это она меня… не дождалась? – Лицо у него скривилось. – Всегда дожидалась! А сейчас не дождалась.

Тонечка испытывала смешанные чувства – сострадание, жалость и одновременно словно удовлетворение.

Слава богу, нашелся человек, которому смерть старой княгини небезразлична! И теперь есть кому о ней горевать, а это важно.

Так считала Антонина Герман.