Клинок чести

«Ну, наконец-то», – мысленно выдохнул я и, уловив одобрение от деда, ответил уже вслух:

– Принимаю ваш вызов. Здесь и сейчас. Холодное оружие. Без применения Дара.

– Услышано! Да будет так, и наша честь тому станет порукой! – грянул хор мужских голосов, чем вызвал моё тщательно скрытое недоумение.

Как оказалось – ещё одна традиция. На этот раз вполне понятная и весьма разумная.

– Ты совершил ошибку, юноша, – тихо прошептал подошедший из толпы моложавый офицер в старинном кафтане и щёлкнул каблуками сапог, сдобрив сухой стук звоном шпор. – Впрочем, юность славится поспешными выводами.

– Аскольд! Рад тебя видеть, Шериф!

– Приятно, что не забыл нашего мимолётного знакомства, Лео. Но как тебя угораздило вызвать одного из первых бретёров Москвы на фехтовальный поединок? Без Дара, боюсь, у тебя нет ни малейшего шанса.

– Что? – слегка удивлённо переспросил я, уже домысливая остальное. – Бретёр-фехтовальщик?

– Да, – грустно кивнул Аскольд. – Бездарь в плане Силы. И отличный мечник. Как ты умудряешься?!

– Сам не понимаю.

Окружавшие нас люди переговаривались – громко и бесцеремонно, отбросив условности этикета, так как их время прошло и настало иное – время Силы и Чести.

Отыскав глазами Алексу, я обнаружил её в отдалении – девушка стояла возле одной из колонн и, обессиленно прислонившись к ней спиной, беззвучно вздрагивала, спрятав лицо в ладонях. Мой рыжий друг тем временем напоминал большого и озадаченного ребёнка. Нарезая вокруг Алексы круг за кругом, он явно не знал, что делать дальше и как её успокоить.

– Господин Хаттори, подойдите ко мне. Мы должны обсудить условия предстоящей дуэли. Ваш противник хочет сражаться своей шпагой. Это артефактное оружие и нужно ваше согласие, – церемонно обратился ко мне Аскольд, добровольно выступивший распорядителем нашего поединка, яростно подмигивая мне и пытаясь привлечь моё внимание. Но так и остался незамеченным, только услышанным. – Вы согласны?

– Да, согласен. Мой клинок – тоже артефакт, – мотнул я головой, продолжая смотреть на Алексу и одновременно с этим расстегивая крепления доспеха, незамедлительно перекочевавшего в руки опричника. Следом отправился и кафтан. – Теперь я готов в достаточной мере.

– У него артефакт Древних, идиот! На что ты соглашаешься?! – едва прошипел Аскольд, но, увидев, что моё внимание сконцентрировано на девушке, только обречённо махнул рукой: – Дуэль между Эдуардом Шереметевым и Леоном Хаттори состоится незамедлительно! Господа, пройдите в центр холла Ледяной Башни и займите места по бокам от меня.

Услышавшая его вступительную речь Алекса вскинула голову и убрала руки от заплаканного лица. Поймав её требовательный взгляд, я легкомысленно подмигнул, согласно кивнул, отвечая на безмолвную просьбу, и с лёгким сердцем сделал первый шаг. Клинок с едва слышным шелестом покинул ножны. Участь Клинка – бесконечная череда сражений. Нельзя бояться предназначения…

– К бою, господа!!!





Глава 9

Причины и следствия




С балкона открывался прекрасный вид на укрытое снежным покрывалом поместье рода Такэда. Слабый ветер игриво трепал разноцветные и светящиеся в ночном мраке гирлянды, полупрозрачные бумажные фонарики над арками дверных проёмов и бумажные ленты с молитвами к светлым богам.

Котаро тяжёло опёрся на перила. Сон безраздельно владычествовал в поместье. А синоби только оставалось мечтать о безмятежных сновидениях и отдыхе.

Его вновь терзали кошмары.

Они возвращались каждый раз, стоило ему только смежить веки и провалиться в усталое забытье. Воспоминания. Они не желали оставить его истерзанную душу в покое и требовали возмездия.

Котаро истязали воспоминания о пребывании во Тьме. И о том, как он туда попал…

Тот последний, отчаянный бой в Эдо не остался в истории сёгуната Токугавы – правители не любят рассказывать о некоторых своих поступках, и потому для всех Фуума Котаро был казнён сразу после вынесения справедливого приговора. Иной участи за все его злодеяния никто и не ждал.



…Стражник у дверей темницы сонно пошевелился и негромко всхрапнул. Его чуткий солдатский сон прервал бы любой из привычных ему тревожных звуков: топот подошв приближающегося караула, звяканье ключей на поясе старшего офицера, скрип плохо смазанных дверных петель.

Зыбкая и неясная человеческая тень неслышно отделилась от стены подземного каземата и едва заметно взмахнула рукой. Серебристое лезвие метательного ножа вращающимся полумесяцем промелькнуло в воздухе, уловив отблески пламени чадящих факелов отполированной сталью, и с противным чавканьем вонзилось прикорнувшему у стены стражнику прямиком в левую глазницу.

Бросок оказался весьма точен и силён: нож пробил череп насквозь и, пронзив мозг, звонко тюкнул в затылочную часть железной каски стражника. Асигару умер, не успев проснуться, и уже валился на каменный пол, когда поразившая его тень подхватила оседающее тело и аккуратно, без лишнего шума уложила рядом с охраняемой им дверью в камеру.

– Акио… Это ты? – шёпотом спросил подслушивавший под дверью узник.

Застигнутая вопросом врасплох тень неподвижно застыла на месте.

– Ты громко сопишь, ученик. И ты – единственный из всех, кто мог ослушаться моего прямого приказа. А я запретил приходить, если «Они» всё же доберётся до меня. Ты долго будешь топтаться за дверью?! Или, наконец, завершишь то, зачем пришёл? – сварливый шёпот Котаро вывел тень из неподвижности.

Неясные очертания размазались ещё сильнее, силуэт подёрнулся тонкой и полупрозрачной дымкой – усилив «дымный покров», Акио глубоко вздохнул, набирая полные легкие воздуха, и касанием руки активировал ловушку над дверью, мысленно взмолившись всем богам и пережидая буйство вспыхнувшего в подземном коридоре пламени.

Ставивший ловушку боец ранга Учитель влил в неё огромное количество бахира, но не учёл особенностей тюрьмы в замке Эдо. Расположенная внутри природной аномалии тюрьма идеально подходила для удержания Одарённых – место буквально выпивало разлитый в пространстве бахир. Медленно, по капле, надежно лишая стихийников возможности оперировать энергией. Поэтому установленная огневиком ловушка изрядно выдохлась и заложенное в её конструкцию плетение «Столб Огня» не выдало даже номинальной мощности.


Пламя взревело и опало, расплескавшись по всей длине подземного коридора. Непострадавший Акио тут же деактивировал защитный «покров» и в три движения отпер дверь ключом, предварительно снятым с пояса стражника.

– Черепаха и та справилась бы быстрее, – ворчливо отметил Котаро, порывисто обнимая своего лучшего ученика, заслуженно носящего клановое имя Фуума. – Теперь пора убираться отсюда.

– Да, сэнсей. Я проработал план отхода. Остальные ждут нас наверху, там, где самая рискованная часть пути.

Акио заметно волновался. Взъерошенный, с лихорадочно блестящими черными глазами, закутанный в традиционную тёмную хламиду синоби, он напоминал Котаро о тех временах, когда рыжеволосый гигант был юн и неопытен. Парень почтительно поклонился, отступил на шаг назад, давая Котаро выйти из темницы и…

Длинное и широкое лезвие яри с легкостью пробило его спину и вышло из грудной клетки на целую ладонь. Обагренная кровью сталь причудливо и завораживающе переливалась у Котаро перед глазами, когда негромко щелкнул сработавший механизм в наконечнике копья, раскладывая его на три части и разрезая неподатливо хрустящие ребра и позвонки Акио.

– Приятно ощущать свою правоту. Иэясу-сама желал твоей немедленной казни. Мне с превеликим трудом удалось отговорить его и подождать хотя бы пару дней. Твои змееныши не могли безучастно ждать казни сэнсея. Я бы не стал ждать, – медленно проговорил вышедший из тени Хаттори Хандзо и резко провернул кольцо на древке копья, вновь складывая мечевидный наконечник воедино. Яри влажно хлюпнуло, покидая глубокую рану в груди уже мёртвого Акио. – Ты можешь гордиться ими. Достойное поколение.

Котаро молчал. Бушевавшая в его душе ненависть требовала разорвать усмехающегося врага, но он не мог позволить эмоциям управлять собой. Котаро стоял и молча смотрел на то, как тело его ученика рухнуло на колени и, пошатнувшись, завалилось на бок. Бьющая толчками кровь из раны заливала каменный пол багровой блестящей лужей, на поверхности которой танцевали блики пламени, освещавшего коридор подземного каземата.

Хаттори Хандзо крутанул копьё в руках, благо ширина коридора и высокие потолки позволяли и не такое. Крутанул и красноречиво ткнул им в дверь.

– Ты можешь остаться. А можешь умереть в бою.

– Нечестная схватка, самурай. Доспехи, яри… Это атрибуты палача?

– Я предлагаю тебе смерть в бою, синоби. В память о том, кем ты был и каких высот достиг. Что до чести… Мне достаточно помнить о наших идейных разногласиях, чтобы подобные мысли даже не возникали.

– Идейные разногласия?! – горько усмехнулся Котаро, вышел из темницы и приглашающе развёл руками. – Какие разногласия могут быть у цепного пса и свободного человека? Твой удел – служение чужим желаниям и следование закоснелым традициям замшелого Кодекса. Ты не синоби и никогда им не станешь, кто бы и чему бы тебя ни учил…

– Ты гордишься тем, что убиваешь ради денег? Вы покупаете свободу деньгами, полученными за принесённую другим людям смерть, а не защищаете её, как в былые времена… – насмешливо хмыкнул самурай, серией тычков заставляя синоби отшатнуться назад. – А я обратил ваше искусство на службу великому человеку, который прекратит войны и приведёт весь Ниппон к величию и процветанию!

Котаро с трудом увернулся от следующей серии ударов копьём. Наконечник яри порхал вокруг него, то жаля его подобно разозлённой пчеле, то пытаясь подрезать невесомым касанием бабочкина крыла. Тщетно взывая к Дару, синоби извернулся и кувырком подкатился под ноги самурая, вынудив его отпрыгнуть назад.

Вырвав метательный нож из глазницы трупа, Котаро тут же отправил его в новый полёт. Коротко свистнув, отточенная сталь угодила в подставленный пластинчатый наплечник самурайского доспеха. Этой заминки Котаро оказалось достаточно.

Перекатившись по полу, синоби оплел ноги врага своими и сумел пошатнуть его. Хандзо вынужден был упереться в пол пяткой копья и потерял время на эту попытку сохранить равновесие.

Забурлившая ярость опалила сознание Котаро беспощадным пламенем безумия. Взревев, синоби вцепился в оружие противника и мощным ударом ребром ладони переломил его. Хаттори всё-таки упал. Но тут же освободился от захвата и кувырком ушёл в сторону, чтобы спустя всего несколько мгновений уже вновь крепко стоять на ногах, сжимая в руках обломок копья и будучи готовым встретить самоубийственную атаку обречённого синоби.

И увидел только его удаляющуюся спину…

Котаро бежал на пределе возможностей. Коридор петлял и извивался, огни факелов проносились мимо, размазываясь, словно хвостатые кометы. Котаро бежал, почуяв дыхание смерти. Бежал, чтобы выжить и однажды вернуться. И отомстить.

Выход из казематов вёл во внутренний двор замка сёгуна и находился между казармами асигару гарнизона. С натугой распахнув створку ворот, Котаро вышел на выложенную камнем площадь и глухо застонал.

На площади между казармами шла бойня.

Десятки самураев и сотни асигару стальным кольцом копий и мечей стиснули его учеников, навязав юным синоби неудобный открытый бой. Воинственные кличи, звон металла, крики боли, свист стрел… Всё это сливалось в смертельную какофонию битвы, обрамлявшую картину развернувшейся перед Котаро трагедии. Он видел, как они падали. Один за другим. И не мог вмешаться, потому что Хаттори Хандзо немыслимым образом смог его опередить и уже заступил путь, отрезая от учеников. Напрасно гибнущих учеников.

– У меня нет времени отлавливать их по всему сёгунату, – как-то буднично сказал самурай и взмахнул обломком копья. – Тебе не уйти, Котаро. Ты больше не сможешь сказать Ей «не сегодня».

– Мне уже некуда идти, верно, Хандзо?

– Да, – кивнул Хаттори, подтверждая догадки синоби. – Все ваши деревни оцеплены. Зачистка начнётся на рассвете.

Котаро закрыл глаза и прислушался. Звуки битвы впервые в жизни не звучали для него упоительной мелодией, зовущей и манящей, прекрасной и желанной. Голоса умирающих детей, которых он воспитывал последнюю дюжину лет, изменили всё. Слишком поздно изменили и слишком высокой ценой.

Раскинув руки в стороны, Котаро сосредоточился и призвал свой Дар, совершая невозможное – вокруг него вспыхнуло кольцо гибельно-зеленого пламени. За доли секунды оно выросло до высоты человеческого роста, превратившись в миниатюрное торнадо. Извивающееся, гибкое, хищное…

Синоби подпитывал «технику» бахиром и собственной жизнью, щедро оплачивая свою месть тем, чего уже совсем не жалел.

– Красиво. Отважно. Достойно. Но бесполезно, – прогремел голос Хаттори Хандзо, прорываясь сквозь завывание огненного торнадо. – Ты сам выбрал свою участь. Мне жаль. Иного выхода нет…

И всё вокруг поглотила Тьма…



…Холодный воздух обжёг его тело, пробравшись за пазуху толстого домашнего халата. Воспоминания отступили. На время. На время они оставят его в покое, чтобы вернуться и снова и снова терзать его голосами гибнущих детей. Они вернутся. Чтобы он помнил то, зачем вернулся из Тьмы.

Новый мир. Он слишком понравился вернувшемуся из безвременья Тьмы. Комфортный, куда более мягкий и не такой жестокий, как эпоха Воинствующих Царств.

Котаро хотел жить. Жить свободно, без оглядки на прошлое, познавая и созидая. Но за это следовало заплатить.

Ненависть карающим мечом нависала над ним. Воспоминания вернутся.

– Ты забрал моих детей, Хандзо. Мы сочтёмся, обязательно сочтёмся…