Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков

Милая, зайти не могу, спешу на рынок к своему прилавку. Рада, что твой друг остановится у меня. Переложила белье лавандой. Хочешь, подолью ему в кофе какой-нибудь эликсир? Выбор за тобой. Укажи глазами на рынке, и я сразу пойму, какой именно.

Целую-целую-целую, Изола





Сидни — Софи


6 июля 1946 года



Дорогая Софи!

Я наконец на Гернси у Джулиет и готов ответить на три-четыре из дюжины твоих вопросов.

Во первых строках: Кит обожает Джулиет так же, как мы с тобой. Она — создание живое, сдержанно-пылкое (что не так противоречиво, как кажется) и охотно улыбается в присутствии любого из своих приемных родителей из книжного клуба.

Девочка совершенно очаровательна: круглые щечки, круглые глазки, круглые завитушки на голове. Искушение погладить ее огромно, но мне, признаюсь, не хватает храбрости на столь явное унижение ее достоинства. Если ей кто-то не нравится, она смотрит так, что ее взгляд отпугнёт и Медею. По словам Изолы, этот взгляд Кит приберегает для жестокого мистера Смита, который бьет свою собаку, и злобной миссис Гилберт — той, что обозвала Джулиет, сказала, что та сует свой нос, и велела катиться назад в Лондон, где ей и место.

Вот тебе история про Кит и Джулиет. Доуси (о нем позже) приехал за Кит — они собрались смотреть, как рыбацкая лодка Эбена входит в гавань. Кит попрощалась, вылетела из дома, тут же влетела обратно, подбежала к Джулиет, подняла ее юбку на четверть дюйма, поцеловала коленку и снова выскочила за дверь. Джулиет была ошарашена — но потом расцвела той счастливой улыбкой, какой я никогда еще у неё не видел.

Когда вы встречались зимой, Джулиет показалась тебе усталой, замученной, бледной. Вряд ли ты представляешь, какими утомительными бывают интервью и чаепития, но сейчас она на вид здорова как лошадь и полна былой неукротимой энергии. Настолько, что, боюсь, ей не захочется возвращаться в Лондон — хотя она сама этого еще не понимает. Морской воздух, солнце, зеленеющие поля, цветы, небо и океан, а главное, люди — все это манит прочь от городской жизни.

Хорошо ее понимаю. Гернси — уютное, приветливое место. Изола — хозяйка, о которой мечтаешь, когда едешь в деревню, и каких почти не бывает в жизни. Первым же утром она выволокла меня из постели помогать сушить розовые лепестки, сбивать масло, перемешивать бог знает что в огромном котле, кормить Ариэль, а потом утащила с собой на рынок покупать угря. И все это — с попугаихой Зенобией на моем плече.

Теперь — Доуси Адамc. Я пристально изучил его, согласно приказанию. Изученное мне понравилось. Он спокойный, сдержанный, надежный — господи, я будто собаку нахваливаю — и с чувством юмора. Коротко: Доуси решительно не похож на других кавалеров Джулиет, что само по себе достоинство. В нашу первую встречу он говорил мало — и во все последующие, если вдуматься, — но когда он входит в комнату, остальные явно вздыхают с облегчением. Я вот не вызываю у людей такой реакции, хотя, убей, не понимаю почему. Джулиет при нем слегка нервничает — его молчание немного давит — и, когда он вчера пришел за Кит, разроняла на подносе чайные чашки. Впрочем, Джулиет вечно все опрокидывает — помнишь мамин «споуд»?[19] — так что это еще ничего не значит. Что касается Доуси, он неотступно следит за Джулиет своими тёмными глазами, пока она на него не посмотрит, а тогда отводит взгляд (ты оценила мою наблюдательность?)

Одно могу сказать точно: Доуси стоит сотни Марков Рейнольдсов. Знаю, по-твоему, я предвзято отношусь к Рейнольдсу, но ты же с ним не знакома. Он — сплошное очарование и елей и всегда добивается желаемого, это один из его немногочисленных принципов. Он хочет Джулиет, потому что она хорошенькая и «умненькая» одновременно; по его мнению, они составляют красивую пару. Выйдя за него, она на всю жизнь останется выставочным экземпляром, будет посещать театры, клубы и вечеринки по выходным и больше никогда ничего не напишет. Как ее издатель, я в ужасе от такой перспективы, а как ее друг — в отчаянии. Марк — это смерть для нашей Джулиет.

Впрочем, трудно сказать, что она думает о Рейнольдсе и думает ли вообще. Я спросил, скучает ли она по нему, и Джулиет ответила: «По Марку? Наверное», — так, словно он какой-то дядюшка, не самый любимый, седьмая вода на киселе. Буду счастлив, если она начисто о нем забудет, вот только вряд ли он это легко допустит

Возвращаюсь к несущественному вроде оккупации и книги Джулиет. Сегодня днем я вместе с ней посетил нескольких жителей острова. Джулиет хотела расспросить о дне освобождения Гернси 9 мая прошлого года.

Что за утро то было! В гавани Сент-Питер-Порта собрались толпы. Молча, в абсолютной тишине, люди смотрели на корабли Королевского флота, вставшие на якоре в акватории. Затем войска высадились и строем замаршировали по берегу, все словно взорвалось. Объятия, поцелуи, слёзы, крики.

Многие высадившиеся были гернсийцами. Мужчины, целых пять лет ничего не знавшие о своих семьях. Можешь вообразить, как во время марша они искали глазами родных — и радовались воссоединению.

Но самую необычную историю рассказал мистер Лебрюн, почтальон, который сейчас на пенсии. Часть британских кораблей отделилась и отплыла на несколько миль к северу от Сент-Питер-Порта, в гавань Св. Сэмпсона. Там тоже стояла толпа в ожидании, когда высаживающиеся войска минуют немецкие противотанковые барьеры и выйдут на берег. Но ворота гавани открылись, и появился не взвод солдат, а один-единственный человек, карикатура на английского джентльмена: полосатые брюки, визитка, цилиндр, зонтик, вчерашняя «Таймс». После секундной паузы шутка «дошла», толпа взревела — к человеку бросились, принялись хлопать по плечу, целовать, а потом четверо мужчин на плечах вынесли его на улицу. Люди закричали: «Новости — свежие новости из самого Лондона!» — и выхватили «Таймс» у него из рук! Кто бы он ни был, он гений и заслуживает медали.

Чуть погодя появились остальные солдаты и стали бросать в толпу шоколад, апельсины, сигареты, пакетики с чаем. Бригадир Сноу объявил: кабельная связь с Англией восстановлена, скоро можно будет поговорить с эвакуированными детьми и родственниками. А еще корабли привезли тонны еды и лекарств, парафин, корм для скота, одежду, ткани, семена, обувь!

Историй хватит на три книги — придется выбрать лучшие. Не пугайся, если Джулиет время от времени будет впадать в панику, это естественно. Задача перед ней стоит не из легких.

Здесь я вынужден откланяться — пора одеваться к званому ужину у Джулиет. Изола облачилась в три шали и кружевной шарфик, так что надо ей соответствовать.

С любовью ко всем вам, Сидни





Джулиет — Софи


7 июля 1946 года



Дорогая Софи!

Я коротко — сообщить, что Сидни здесь и о нем и его ноге можно не беспокоиться. Выглядит он великолепно: загорелый, подтянутый, совсем не хромает. Вообще-то мы выбросили его палку в океан — она, наверное, уже возле Франции.

Вчера я устроила небольшой ужин в его честь. Готовила сама, и получилось, кстати, вполне прилично. Уилл Тисби одолжил мне кулинарную книгу для девочек-скаутов, это как раз то, что нужно, поскольку заведомо предполагается, что читатель — абсолютный пень в кулинарии, и даются ценные подсказки: «Перед тем как добавить яйца, разбейте их».

Сидни наслаждается жизнью у Изолы. Вчера они просидели до поздней ночи за разговором. Изола не сторонница хождения вокруг да около, она считает, что лед между людьми следует разбивать двумя ногами со всей силы.

Она спросила его, обручены ли мы. Если нет, почему? Ведь ясно как день, что мы друг друга обожаем.

Сидни признался, что и правда меня обожает, и сейчас, и раньше, и всегда, однако мы оба смирились с тем, что нам не суждено пожениться, ибо он гомосексуалист.


По словам Сидни, Изола не ахнула, не упала в обморок, не моргнула глазом — лишь посмотрела на него прозрачно, как она умеет, и осведомилась: «А Джулиет знает?»

Когда он ответил: да, всегда знала, Изола вскочила, бросилась к нему, поцеловала в лоб и сказала: «Замечательно — совсем как наш дорогой Букер. Я никому не скажу, можете на меня положиться».

Села на место и завела разговор о пьесах Оскара Уайльда. Правда, они чудо? Софи, признайся, тебе бы хотелось оказаться там мухой на стене? Мне — очень.

Мы с Сидни сейчас идем выбирать подарок для Изолы за гостеприимство. Я предложила купить теплую цветастую шаль, но он склоняется к часам с кукушкой. С какой стати???

С любовью, Джулиет

P. S. Марк не пишет, а звонит по телефону. Звонил недавно, на прошлой неделе. Связь была ужасная, мы постоянно перебивали друг друга и орали: «ЧТО?» Впрочем, суть была приблизительно ясна: я обязана вернуться домой и выйти за него замуж. Я вежливо отказывалась. И расстроилась много меньше, чем могла бы месяц назад.





Изола — Сидни


8 июля 1946 года



Дорогой Сидни!

Вы — идеальный гость. Вы мне очень понравились. Зенобии тоже, иначе она не сидела бы так подолгу у Вас на плече и не ласкалась бы.

Рада, что и Вы любите посидеть вечером за беседой. Я тоже больше всего люблю вечера. Сейчас иду в особняк за книгой, о которой Вы рассказывали. И почему ни Джулиет, ни Амелия ни разу ничего не говорили о мисс Джейн Остин?

Надеюсь, Вы приедете на Гернси еще. Вам понравился суп Джулиет? Правда, вкусный? Скоро она освоит панировку и соусы, ведь учиться готовить надо шажок по шажочку, не то вечно будет получаться бурда.

После Вашего отъезда мне одиноко, и вчера я пригласила на чай Доуси и Амелию. Жаль, Вы не видели: я не проронила ни словечка в ответ на слова Амелии, что Джулиет и Вы обязательно поженитесь. Наоборот, закивала и сощурилась с таинственным видом, будто знаю секрет. Это чтобы сбить их со следа.

Мне очень нравятся часы с кукушкой. Такие забавные! Я все забегаю в кухню на них посмотреть. К сожалению, Зенобия откусила бедной птичке голову, она жутко ревнивая, но Илай обещал вырезать новую, не хуже прежней. Зато насест по-прежнему вылетает каждый час.

До свидания, дорогой Сидни.

Ваша хозяйка Изола Прибби





Джулиет — Сидни


9 июля 1946 года



Дорогой Сидни!

Я знала, что ты полюбишь Гернси! Мне тут очень-очень хорошо, но с тобой — пусть всего несколько дней — было еще лучше. Рада, что теперь ты знаком с моими друзьями, а они с тобой. А больше всего рада, что тебе понравилась Кит. Её же симпатию ты, как ни прискорбно, заслужил в основном благодаря подарку, шепелявой зайчишке Элсбет. Кит так ею восхищается, что сама начала шепелявить, в чем, увы, проявила немалый талант.

Доуси только что привел Кит домой — они ходили в гости к его новому поросенку. Кит спросила: «Ты пишешь Шидни?» Узнав, что да, заявила: «Шкажи, штоб он шкорей возвращался». Теперь понимаешь, што я имела в виду нашчет Элшбет?

Доуси на это улыбнулся своей приятной улыбкой. Ты вряд ли разглядел, какой он милый, у меня на ужине он был особенно молчалив. Может, из-за моего супа? Нет, скорее, думал о Реми. Он считает, что она не поправится, пока не приедет на Гернси.

Хорошо, что ты забрал мою писанину. Бог свидетель, мне самой не догадаться, что в ней не так, — знаю только, что не так, и все.

Что ты умудрился наплести Изоле? Она шла за «Гордостью и предубеждением», но по дороге заскочила ко мне и страшно ругалась, почему ей не рассказали про Элизабет Беннет и мистера Дарси. Не объяснили, что есть счастливые любовные истории? Без неподходящих мужчин, тоски, смерти и кладбищ? Что еще от нее утаили?

Я извинилась: действительно, упущение. Сказала, что ты абсолютно прав, «Гордость и предубеждение» — один из лучших любовных романов в мире, и что при чтении она рискует умереть от любопытства.

Изола говорит, что Зенобия по тебе тоскует — совсем перестала есть. Я тоже, но я страшно благодарна, что ты вообще к нам выбрался.

С любовью, Джулиет





Сидни — Джулиет