Княжий человек

Найдя подходящую полянку, Улада расстелила покрывало на травке и стала не спеша развязывать пояс рубахи. Даниле нравилось за ней наблюдать, как она всё делает: чётко, уверенно. Во всём этом не проскальзывало ни намёка на рутину. Скорее, обстоятельность и серьёзный подход к делу. А что может быть серьёзнее и важнее, чем близость двух небезразличных друг другу людей?

Улада бросила поясок на покрывало, сняла ожерелье, схватилась за подол и ловко стянула рубаху через голову. Совершенно обнажённая, только обвязка на голове, она замерла перед Молодцовым. Не из кокетства, а потому что знала, что ему нравится на неё смотреть.

– Снять? – Улада коснулась височных колец.

Данила кивнул. Девушка, по-прежнему не торопясь, стала осторожно выплетать из волос большие серебряные кольца. Справившись с этой работой, она сняла замысловатый убор, ловко расплела косу и встряхнула длинными русыми волосами, которые тут же волной рассыпались по плечам и спине.

Улада была достаточно спортивной и фигуристой, чем изрядно выбивалась из стандартов здешней красоты. Клек часто говорил, что бабу ты должен чувствовать в кулаке, с какой бы стороны ни схватил. Тем не менее у Улады всё было при ней: широкие округлые бёдра, налитая, полная грудь, сейчас полностью открытая взгляду, подтянутый животик вздрагивал в такт возбуждённому дыханию. Что ещё поражало Данилу в Уладе, так это её чистая алебастрово-белая кожа. В его родном времени, где царила мода на солярии и похотливых мулаток, таких, наверное, и не встретишь.

Данила сделал шаг, оказался рядом с девушкой, схватил её за грудь, грубо, но ей это нравилось, ослабив хватку, он прошёлся пальцами по коже, соединил их щепотью на соске. Улада томно вздохнула, её любый был притворно груб, но думал о ней. Его ласки были точны и приятны, будто он читал мысли и точно знал, чего она хочет. Что это было – колдовство, чародейство, дар богов, девушка не знала, но ей было очень хорошо с Молодцом.

Данила покрутил между большим и указательным пальцем упругий сосок, набухший от его действий, вызвав этим новый стон Улады. Его спутница плавно опустилась на покрывало, потянула Молодцова за собой.

Данила встал на колено, внимательно оглядел девушку. Она откинулась назад, на руках, чтобы лучше смотрелись груди, а ноги сложила одну на другую, так что бы остался виден только треугольник волос на лобке.

Молодцов смело просунул ладонь между сведённых ног, секунда сопротивления – и женское тело поддалось мужской воле. Он повёл свои пальцы вверх, по нежной коже внутренней стороны бедра к манящему изгибу лобка. Ощутил ладонью жар и влагу распалённого лона под слабой защитой мягких волос. Данила стал нежно, но настойчиво водить ладонью по кругу…

– А давай выпьем мёду? – неожиданно предложил он и остановился.

Улада не выдержала, засмеялась. Ей встречались такие мужчины, которые любили мучить девушек не только силой, но и лаской.

– Это да? – уточнил Данила.

– Да, давай выпьем! – хрипло ответила девушка.

Он развязал пояс, снял с него деревянную фляжку, обтянутую кожей. Сам пояс с оружием положил здесь же, на будущее ложе любви, не дальше вытянутой руки, как учил Воислав. Сделал первый глоток и лишь потом протянул напиток девушке. Данила всегда был сладкоежкой и не упустил случая поддразнить Уладу. Она же дразнила его всё плавание. Почему ей можно, а ему нельзя?

– Скажи, что я хороша? – попросила девушка, приняв флягу.

– Ты восхитительна, – ответил Молодцов.

Лукавить не было смысла, ему нравилась его нежданная попутчица. И в данный момент особенно. Улада вся сейчас походила на натянутую струну, дотронься – зазвенит.

Она коснулась губами горлышка, сделала маленький глоток – и переменилась в лице.

– Откуда у тебя эта фляга? – ледяным голосом спросила она, так что у Молодцова мурашки по спине пробежали.

– Шустрик дал. Сказал, что по случаю отдыха Путята велел всем раздать лучший мёд. А что?

– Ты пил его, пока мы шли сюда?

– Ну так, сделал пару глотков. Так я не понял…

Земля вдруг ударила по коленям Молодцова:

«Ого, забористый, оказывается, медок», – подумал он от неожиданности и едва не повалился на покрывало, но головокружение не прекращалось.

– Сейчас-сейчас, подожди любый, – слышался где-то вдалеке голос Улады.

Нежные девичьи пальчики взяли Данилу за подбородок, вздёрнули вверх, сунули в рот комок чего-то.

– На вот, запей.

В горло полилась ключевая вода, обалденная на вкус, Молодцов сумел проглотить горький комок – сразу полегчало. Земля под ногами больше не прыгала, голова кружилась, но умеренно. Перед глазами, правда, всё плыло.

– Потерпи, сейчас всё пройдёт, потерпи.

При всём хреновом состоянии Данила ощущал невероятный кайф от того, что ласковые ладошки гладили его по голове.

– Вставай, дорогой, надо идти, – прошептал на ухо тёплый голос, то ли Улада звала, то ли голос матери из далёкого прошлого, поднимал в школу.

Неожиданно что-то с силой вздёрнуло Молодцова вверх, сдавило горло, так что кровь мгновенно прилила к голове.

«Ни хрена себе у меня глюки пошли», – подумал Данила, и тут до него донёсся высокий женский крик – голос Улады.

Расхлябанное дремотное состояние как рукой сняло. Тут же включился боевой режим, обострились все чувства, но глаза застилала пелена, в ушах – набат. Разум мгновенно оценил ситуацию: Улады не видно, по бокам слышен шорох (ещё враги?), захват почти правильный – за горло, в первую очередь, надо освободиться от него. Мозг отдал приказ, а тело заработало на вбитых рефлексах.

Данила двумя руками резко сбил вниз державшую его за горло конечность, одновременно изогнулся, побив правым её плечом вверх, и нырнул назад в образовавшийся просвет в захвате, выворачивая за собой руку врага.

Молодцов не глядя выбросил ногу назад, на шум, стопой ощутил твёрдую поверхность. Уловил глухой сип и звук падения, значит, пришлось хорошо. Дёрнул на себя руку в захвате, ещё больше её вытягивая, удерживая за локоть. Рывок! Ки-яй!!!

Хруст выворачивающихся суставов разбойника слаще самой лучшей музыки. Опять выручил слух: сквозь шум в голове уловил свист рассекаемого воздуха. Данила успел присесть, что-то твёрдое едва задело по макушке.

«Оглушить хотели, не убить», – тут же сообразил мозг.


Ну, ещё надо посмотреть, кто кого оглушит. Данила рванулся туда, откуда прилетела дубина, успел перехватить новый замах. Перед взором возникло испуганное бородатое лицо с разорванной губой. Молодцов на автомате провёл приём: рванул за грудки на себя разбойника, а сам, чуть откинувшись, заехал врагу лбом в нос. Нос хрустнул, а у Данилы потемнело в глазах, и одновременно из них же посыпались искры.

Новый удар, опять откуда-то сзади, по спине, вышиб из лёгких воздух. Молодцов попробовал спрятаться за разбойником, который сопротивляться не пытался, как за щитом. Получилось или нет, непонятно. Перед глазами всё плывёт. Что делать!

«Кистень, кистень! – бродили в голове шальные мысли. – У меня где-то был кистень. Нет, какой кистень с такой-то координацией. Сам себя зашибу. Что ещё?! Нож, у меня где-то был нож, на поясе, где он валяется?! Ещё нож в сапоге!»

Едва рука потянулась к оружию, как по ней долбанули дубиной. И ещё раз – чуть пониже под колено. Данила ухнулся носом в траву. Следующего удара в темя он уже не почувствовал.

– Ты не зашиб его часом, Болдырь? – опасливо прогундосил меченый разбойник, которому Данила нос сломал. Он и раньше говорил не разобрать из-за дефицита зубов, а теперь и вовсе речь его едва можно было понять. Но тот, к кому обращались, понял всё. Невысокий мужик, обросший, уже в летах, но ещё очень крепкий, с очень широкими плечами и длинными руками, наклонился над Молодцовым. Заскорузлый палец с длинным жёлтым ногтем отодвинул веко.

– Нормально, в самый раз до ночёвки донести, – клокочущим голосом объявил Болдырь.

Его волосы, цвета перца с солью, густые и длинные, переплелись между собой, образуя настоящую гриву.

– Хорошо, если так, – промямлил разбойник.

– Хорошо… – Болдырь презрительно сплюнул: – С одним опоённым не справились, помощнички.

– Так вой же…

– Какой вой? Обережник обыкновенный. Мятлик. Мятлик! Ты как?

– Рука! – простонал здоровенный белобрысый парень слегка дебиловатого вида и в качестве иллюстрации своих слов приподнял правую руку, выгнутую под неестественным углом.

– Ничего, дедко залечит.

В кустах раздался шорох. Болдырь ощерился, хотя у него и так на лице застыло выражение, похожее на оскал.

Из кустов выбежал худой длинношеий мужик с редкой бородёнкой. Рожа у него была в царапинах, а рубаха порвана.

– Сбежала, стервь! – выпалил он. – Болдырь… Болдырь, постой, ты чего, чего? Я не виноват! – запричитал мужик, увидев, как у его собеседника выдвинулась вперёд нижняя челюсть, а из груди донеслось рычание.

– Как это сбежала, Гостян? – прохрипел он.

– Дык… Сразу видно: ведьма она. Точно тебе говорю. Она энтого, – жест на Данилу, – чем-то опоила, и тот сразу на ногах оказался. А когда это было видно, чтобы зелья дедковы не сработали? И мне глаза она отвела, стерва.

– Как же она тебе глаза отвела, если на нас обоих заговоры дедковы?

– Ну я… это…

– Сам перед ним оправдываться будешь! А пока вы с Окунём помогите Мятлику.

Болдырь без особых усилий перекинул Данилу через плечо и потопал в чащу, за ним последовали губастый и длинношеий, волоча на плечах раненого сообщника.



– Кто напал? – удивился Воислав.

– Не знаю, – всплакнула Улада и ещё сильнее закуталась в плащ, прикрывая свои прелести. Плащ Даниила Молодца, кстати.

Историю, что поведала теремная девка, пусть и бывшая, на правду мало походила. Даниил не великий воин, но выхватить оружие он всё равно бы успел, даже если бы на него и десятеро напали. Если только его сразу не оглушили. А тут, по словам Улады, он голыми руками дрался, татю умудрился шуйцу переломить. Сама же девка смогла сбежать как-то, от тех же четверых разбойников, что одного обережника обратать сумели.

Словом, крепко засомневался в рассказе девушки Воислав, ох, крепко. Но своим воям всё равно приказал:

– Шибрида, Клек, возьмите собак и по следу Улады. Обыщите ту полянку, найдите след выродков. Поспешите, времени мало. Скорохват, возьми ещё двоих наших, осторожно поспрашивай других сотенных. Может, слышал кто, как на нас зло таили. У самого Данилы ни с кем разлада не было?

Улада отрицательно мотнула головой.

– Да откуда, мы же круглые сутки на вёслах, – удивился Будим.

– Всякое бывает, – отрезал батька, – не медлите!

Воины быстро разбежались выполнять приказы. А Улада, до этого скромно молчавшая, потупив глазки, вдруг позвала Воислава низким, полным тепла и женственности голосом. Тем самым голосом, которым кружила головы боярам и купцам, да так, что они сами выдавали ей свои самые сокровенные тайны. Немногие могли противостоять её чарам, среди них и Даниил Молодец. Поэтому Улада и захотела быть с ним.

– Старший, старший. Знаю, не веришь мне. И правильно делаешь, ты мудр и умён. Кое о чём умолчала я при всех. Опасалась послухов. Даниила не просто так побили, его отравили сперва. Подсыпали что-то, чтобы голова и руки были как не свои. Вот в этой фляжке отрава была, – Улада выудила из-под плаща руку с фляжкой, отчего ткань разошлась, обнажив молочное белое бедро и то, что выше. Воислав, следуя мужской натуре, скосил глаза, оценил красоту Улады, но в целом к женским прелестям остался равнодушен.

– Испытай меня, если хочешь. Позови холопа с нашей лодки, Шустрика, сделай вид, что хочешь испить из этой фляги, и увидишь, что будет. Только прошу, не медли, времени и в самом деле мало.

Воислав сощурился, смерил девушку недоверчивым взглядом. Он начал понимать, почему Даниил взял с собой Уладу. Такая в самом деле может быть опорой и подмогой настоящему воину, но жить с ней всё равно что гадюку болотную под кроватью держать. Даниилу, конечно, самому решать, что делать, но не взял ли Воислав на этот раз к себе в ватагу настоящую ведунью?

– Хорошо. Проверим. Найти мне Шустрика! – мощным, натренированным в десятках битв голосом приказал Воислав.

Мал и Ломята поставили холопа перед батькой: