Кольцо тьмы

Торин трижды ударил дверным молоточком в укреплённый слева от двери звонкий бронзовый гонг. Спустя короткое время в глубине дома раздались шаги, дверь распахнулась, и они увидели стоящую на пороге стройную девушку, почти девочку, в скромной тёмной одежде. Единственным украшением ей служила стягивающая пышные русые волосы золотистая ленточка.

Торин кашлянул от неожиданности, но девушка заговорила сама:

— Хозяин ждёт вас в кабинете. Плащи, мешки, а также ножи и топоры оставляйте в прихожей. Здесь с ними ничего не случится. У нас в доме не принято ходить с оружием.

Сказав это, она сделала шаг в сторону, освобождая дорогу, и они вошли в просторное, немного сумрачное помещение, с покрытыми густо-коричневым деревом стенами. Вдоль одной из них тянулась длинная стойка со множеством кабаньих клыков, расположенных на всех уровнях, так что любой гость мог выбрать себе подходящий по росту и повесить плащ или кафтан.

Малыш и Торин, нехотя, покряхтывая и кусая губы, повесили на клыки свои перевязи — Торин с кистенём и шестопёром, Малыш — с мечом и даго. Фолко же надел свои ножи под куртку, как делал всегда в Аннуминасе, — хоббит привык к оружию и, оказываясь без него, чувствовал себя неуютно.

Гномы разобрались наконец со своим вооружением, и девушка сделала приглашающий жест рукой, направляясь к лестнице.

«Здесь словно в комнате Старого Тукка в их главной усадьбе, — отрешённо подумал Фолко, идя вслед за друзьями. — Здесь, похоже, уже ничего не менялось долгие-предолгие годы».

Лестница даже не скрипнула под тяжестью коренастых гномов. Они поднялись на второй этаж, оказавшийся на первый взгляд точной копией первого — такое же просторное помещение, те же шесть одинаковых дверей по обе стороны, и лишь вместо входной двери Фолко увидел широкое, занимавшее всю стену, окно. Солнце уже опускалось, и комната была вся залита его ярким сиянием, так что после полумрака прихожей им пришлось щуриться и прикрывать глаза.

— Я приветствую вас, — вдруг раздался рядом знакомый голос хрониста; ослеплённые солнечными лучами, друзья не сразу заметили, как он вышел из одной из дверей. — Прошу вас ко мне в гостиную.

Он гостеприимно распахнул створки и учтиво пропустил гостей вперёд. Они оказались в небольшой комнате с камином в дальней стене, с тремя окнами, сейчас прикрытыми ставнями. Стены были задрапированы тёмно-коричневой тканью. Возле камина стояли низкий стол, четыре уютных кресла и высокая конторка, за которой можно было писать стоя. Пол в гостиной покрывали тёмные, необычайно плотно сбитые между собой доски. Слева от камина в стене без окон виднелась ещё одна небольшая дверь, а над самым камином висела старинная шпалера, изображавшая высокого, статного старика с царственной осанкой и длинными, распущенными седыми волосами в белоснежных одеяниях с чёрным посохом в руке и длинным мечом в синих ножнах у пояса. Он стоял вполоборота к зрителю, но голова была повернута, и вошедшего встречал суровый и проницательный взгляд казавшихся живыми глаз. На лице старика лежала печать бесконечной усталости и глубокой, хоть и светлой печали. Заворожённый Фолко не удержался от вопросов.

— О, это удивительная вещь, — явно довольный, отвечал Теофраст. — Это, сударь мой хоббит, не кто иной, как сам великий маг Гэндальф Серый! — Хронист кинул быстрый взгляд на оторопевших гостей, любуясь произведённым впечатлением. Выдержав паузу, он продолжал: — Его запечатлел неизвестный художник в Серых Гаванях, незадолго до того, как всемогущий чародей покинул наш мир. Шпалеру эту преподнесли Великому Королю, потом царствующий внук Элессара Эльфийского наградил ею вашего покорного слугу. — Хронист чуть развел в стороны руки и церемонно поклонился. — С тех пор она и живёт здесь, над моим камином. Но что же мы стоим? — вдруг спохватился он. — Прошу вас, садитесь к огню, набивайте ваши трубки, и начнём беседу.

Они расселись и достали кисеты. Вскоре по комнате поплыл голубоватый дымок. Теофраст стоял молча, с доброй улыбкой обводя гостей своими проницательными глазами. Видя, что их трубки в порядке, он неожиданно для всех обратился к хоббиту:

— Легка ли была дорога от вашей прекрасной страны? Как обстоят дела в Хоббитании? Мне редко удаётся побеседовать с кем-нибудь из вашего народа — в Аннуминас хоббиты забредают редко, а сам я уже стар для дальних дорог. Итак, что же происходит у вас в последние годы?

Сказать по правде, Фолко растерялся. Но спокойный голос старого хрониста, уют его много повидавшего на своём веку дома сделали своё дело. Сначала медленно и неуверенно, а затем всё больше и больше приободряясь, Фолко принялся рассказывать Теофрасту обо всём, что мог припомнить из происшедшего в Шире за его короткий век, и то, что ему запомнилось из хоббитанских хроник, которые они пристрастились писать после Обновления Хоббитании.

Теофраст лёгким движением потянул за свисавший среди складок драпировки шнур — где-то в глубине дома звякнул колокольчик. За небольшой дверью, замеченной хоббитом слева от камина, раздались лёгкие шаги, и в гостиную вошла девушка, открывшая им дверь. Она несла в руках толстую тетрадь в переплёте из мягкой чёрной кожи.

— Сатти поможет мне лучше запомнить твой рассказ, почтенный хоббит.

Теофраст сел в оставшееся свободным кресло, а девушка встала за конторкой. Фолко перевёл дух и продолжал. Он и сам не заметил, как постепенно стало угасать в окнах багряное закатное зарево, постепенно он свернул на свою собственную историю, чтобы подвести беседу, как и было условлено у них с Торином, к происшествию в Могильниках. Теофраст слушал очень внимательно, медленно поглаживая длинными пальцами резной подлокотник и всё время глядя прямо в глаза хоббита.

Мало-помалу его рассказ перешел к описанию их встречи с Торином, правда, хоббит благоразумно опустил подлинное содержание их ночных бесед. Он рассказывал о Бэкланде, о Старом Лесе и, наконец, добрался до Поля Могильников. Краем глаза он увидел едва заметные кивки гнома — всё шло как задумано. Торин сперва сам собирался начать разговор, но теперь было ясно, что хоббит справится не хуже.

— И теперь мы бы хотели спросить тебя, почтенный Теофраст, — вступил в беседу гном, когда Фолко остановился перевести дух и промочить горло глоточком из стоявшего на столе кувшина с пивом, — не можешь ли ты пояснить нам, что же такое происходит в Могильниках? То, что мы видели, странно и… страшновато, я бы сказал, чего стоят одни серые призраки!

Вздрогнув, девушка на мгновение подняла округлившиеся и ставшие совсем ребячьими серые глаза. Теофраст же опустил взгляд, и его брови чуть сдвинулись.

— Наверное, это один из тех загадочных следов тёмного прошлого, оставленных нам Великой Тьмою, — тихо проговорил он, и, казалось, даже дрова в камине стали трещать тише и как-то опасливее. — Никто в точности не знает, как это началось. Известно, что в этих Могильниках похоронены павшие в многочисленных междоусобных войнах правители Корлиона, небольшого королевства на южных рубежах нынешних владений Северного Скипетра. В то время Арнор оказался раздёлен на несколько частей, правители которых враждовали между собой, они проливали кровь своих собратьев и стали склоняться ко злу. В архивах Элронда Полуэльфа, ушедшего за Море владетеля Ривенделла, — знаете, где это? — я нашёл легенду о том, что эти правители не обрели покоя за Гремящими Морями, а, поддержанные великой силой Саурона, превратились в злобных бестелесных духов, питающихся теплом и кровью живых. Однако они были созданы — или возникали сами — до того, как было выковано Единое Кольцо, и оказались неподвластны ему — я так понимаю происходящее. Наверное, они сейчас лишены хозяина… А быть может, есть ещё какое-то объяснение. — Он пожал плечами. — Думаю, только Кэрдан знает, да и то вряд ли. Он никогда не интересовался делами Средиземья, его вечно влечёт подвластное его народу Море. Да, призраки эти — вещь страшная, так что наш почтенный хоббит проявил исключительную отвагу!

Фолко покраснел от похвалы.

— Но вы не первые, кто спрашивает меня об Могильниках, — вдруг задумавшись на мгновение, продолжал Теофраст. — Много лет назад этот же вопрос мне задавал ещё один человек. Да вы, впрочем, его даже видели.

Он с улыбкой посмотрел на изумлённых друзей — двоих из них, потому что третий, Малыш, уже мирно посапывал, привалившись головой, как и в первый вечер, к плечу хоббита.

— Вы видели его вчера, он был вместе со мною в «Ножнах Андарила», — продолжал Теофраст. — Его зовут Олмер, он золотоискатель из Дэйла. Я знаю его уже лет двенадцать, он часто рассказывал мне много интересного из происходящих на Востоке событий. А однажды спросил и про Могильники. Это было в его последний приход, он вообще редко появляется в Аннуминасе, примерно раз в год, а наша теперешняя встреча состоялась после пятилетнего перерыва. О, он рассказал об удивительных событиях! Например, о невиданной восьмидневной битве на берегах Рунного Моря, в которой он сражался на стороне истерлингов против неведомого народа, пришедшего с юга, из-за Мордора. По его словам, реки Прирунья три дня после побоища несли трупы людей и коней…

Видно было, что старый хронист увлёкся, и Фолко решил воспользоваться этим.

— Но почему же за ним тогда охотились стражники? — спросил он, стараясь показать, что он необычайно заинтересован рассказом хрониста, и не выдать до времени их подлинных намерений.

— Я не удивлён этим, — пожал плечами хронист. — Все те, кто занят добычей и продажей золота, не в обиду будет сказано почтенным гномам, рано или поздно входят в противоречие с законами Великого Короля, не всегда предугадывающими все повороты событий… А про Могильники я ответил ему почти то же, что и вам — новых сведений мне особенно брать неоткуда, но теперь, после вашего рассказа, я буду отвечать, что не надо бояться багровых огней и серых призраков — надо лишь крепко держать в руках лук и не ослабевать сердцем, как и поступил один мой знакомый хоббит по имени Фолко Брендибэк!

— Но был и ещё один хоббит, не убоявшийся лютых подземных сил, — возразил смутившийся Фолко. — А как же Фродо, знаменитый Фродо Бэггинс, Хранитель Кольца?!

— А разве ему доводилось встречаться с этими призраками? — удивлённо поднял брови Теофраст.

Теперь настал черед раскрыть рот хоббиту.

— Да это же известно всем в Хоббитании от мала до велика! Да и в Красной Книге об этом подробно сказано…

— В Красной Книге?! — разом подобрался хронист. — Кто ж из моих собратьев по перу не слышал об этом удивительном повествовании, дошедшем до нас лишь в кратких, недостоверных и неполных выписках и позднейших пересказах! Красная Книга — заветная мечта любого хрониста! Уж не читал ли её почтенный хоббит?

В голосе Теофраста зазвучала страстная мольба. Казалось, для него сейчас действительно ничего не существовало дороже этого вожделенного, почти сказочного труда. Он весь подался вперёд, его пальцы сплелись, на высоком сухом лбу появились бисеринки пота. И Фолко решился.

— Да, я читал её, — медленно ответил он, — и даже могу показать её тебе, почтенный Теофраст!

Торин испуганно вскочил с кресла, девушка вскрикнула от неожиданности, Теофраст — старый, почтенный и уважаемый хронист — подпрыгнул так, как не смог бы, наверное, в лучшие годы молодости, и вцепился в плечи оторопевшему Фолко, закружившись вместе с ним по гостиной, не распевая, даже не выкрикивая, а прямо-таки горланя нечто безумно-радостное. Полы его тёмного просторного плаща разметались, волосы спутались, но он ничего не замечал. От поднявшегося шума проснулся Малыш и в суматохе схватился за стоящую около камина кочергу.

Наконец Теофраст успокоился и, тяжело дыша, отпустил хоббита.


— Я ваш неоплатный должник, почтенный Фолко, — сказал он, и друзья смущённо отвернулись — на морщинистом лице хрониста блеснула стыдливая слеза. — О благословенная судьба, что послала мне на старости лет такую радость! Но, — он вдруг спохватился и стал серьёзен, — если вы только покажете мне её, это будет всё равно, что дать голодному краюху хлеба, а затем вырвать из рук, не дав откусить ни кусочка! О Фолко, сын Хэмфаста, да хранит тебя Светлая Элберет, ты мог бы сделать великое благодеяние, разрешив мне скопировать её!

— Но мы вот-вот выходим, — слабо попытался возразить хоббит, — и не могу я оставлять её в чьих бы то ни было руках, да простит меня достойнейший Теофраст.

— Да, да, я всё понимаю, — поспешно закивал хронист. — Кто ж оставит такое сокровище! Но я и не прошу этого! Будьте моими гостями в течение следующих семи дней, и за это время под вашим надзором десять самых искусных писцов перепишут её, работая день и ночь! Мы аккуратно разнимем её, а потом снова сошьём. Не надо бояться за её сохранность, — он успокаивающе вытянул руки, — мы делали так много раз, мы знаем, как обращаться с оригиналами великих манускриптов! А вы можете теперь требовать от меня всё, что окажется в моих силах…

Хронист опустил руки и устало умолк, точно выложился до конца во время этой вспышки. Его голова постепенно склонилась на грудь. Фолко слушал его со смешанным чувством удивления и неловкости. Но он не умел ещё отказывать и поэтому тихо сказал «да».

Когда схлынули восторги хрониста и они уговорились, что хоббит принесёт ему Красную Книгу на следующий день, нетерпеливо ожидавший Торин спросил наконец то, что интересовало их:

— Почтенный Теофраст, мы ненароком слышали часть вашей беседы с Олмером из Дэйла, как ты назвал его. И одно никак не идёт у меня из головы: почему он, судя по твоим словам незаурядный человек, так зло говорит об эльфах?

Теофраст помедлил, собираясь с мыслями:

— Не совсем понимаю, чем он так заинтересовал вас, но, по моему мнению, именно у таких сильных людей иногда обострено чувство обречённости Смертных, осознание конечности нашего бытия. А рядом — раса Перворожденных, Бессмертных, вожди которых в незапамятные времена приложили руку к Проклятию Людей, которое ведь, если разобраться, и привело к гибели Нуменора! Вы должны знать эту историю лучше меня. Его гордое сердце восстаёт против того, что наши судьбы были в какой-то мере предопределены Бессмертными. Отсюда, наверное, его неприязнь к Дивному Народу. Я не разделяю его взглядов, — добавил Теофраст, — но считаю, что его право — говорить то, что думает.

— А что такое «Великая Лестница»? — спросил Фолко.

Он вспомнил, как вздрогнул хронист в корчме, услышав эти слова. Да и сейчас лицо Теофраста омрачилось. Он заговорил тихо и медленно, казалось, с трудом подбирая слова:

— Это очень древняя и непонятная легенда. Она известна мало кому из смертных Средиземья. Я прочёл о ней в эльфийских пергаментах, в той их части, что написана ещё на староэльфийском. Когда-то у Перворожденных существовало предание, что наш мир пронзает исполинская, почти бесконечная лестница, берущая начало в подземном мире ужаса и первозданного зла, который иные именуют Унголиант. Оттуда она поднимается на поверхность, проходит через наш мир и уходит в заоблачные выси, в вечно голубое небо и там, в равнинах необъятной высоты, заканчивается звёздной пристанью, к которой, устав от бесконечных скитаний по небесным тропам, пристаёт иногда корабль Эарендила со сверкающим Сильмариллом на челе. Ступени этой лестницы были сложены из чистого мифрила. Предание не повествует, кто был строителем этой лестницы, но там было сказано, что Саурон, в зените своего могущества, сумел разобрать какую-то её часть, что находилась ближе к земле, и употребил её на строительство Барад-Дура, Чёрного Замка. Поэтому Эарендил и не может больше спускаться под облака и наблюдать за жизнью Средиземья, ради которого он обрёк себя на вечные блуждания по небосводу… Как жаль, что это всё — лишь красивые сказки! — Теофраст вздохнул. — Эльфы когда-то считали, что, поклявшись Великой Лестницей, Перворожденный или же смертный даёт самое крепкое обещание. Прислужники же зла, напротив, клялись нижней её частью. Вот почему я был так удивлён, услышав от Олмера эти древние слова. Хотел бы я знать, откуда их почерпнул этот золотоискатель…

Теофраст мечтательно покивал головой и умолк. Комнату затопила тишина. Все молчали, а в груди Фолко вдруг появилась незнакомая раньше сосущая боль, безнадёжная тоска по небывалому, по всей ушедшей прелести старого мира, по его магии и по его чудесам. Малыш подозрительно шмыгнул носом.

— Да, нам, хронистам, нелегко сейчас, — негромко продолжал Теофраст, как бы размышляя вслух, — люди мало интересуются делами прошлого, предпочитая мелкие и сиюминутные заботы настоящего. Редко, очень редко удаётся встретить настоящего собеседника. Олмер — один из них. Его жизнь темна и непонятна, но он мыслит и рассуждает, он много знает и много рассказывает, и поэтому я всегда с радостью встречаюсь с ним… Только теперь не в моём доме, ибо, как я заметил, есть тут одни глаза, следящие за ним пристальней, чем нужно! — В его голосе появились незнакомые ворчливо-тревожные нотки. — Да, да, это касается тебя, Сатти, не отворачивайся, я это заметил, как только Олмер перешагнул наш порог!

Девушка покраснела и быстро закрыла лицо ладонями. Теофраст ещё несколько мгновений внушительно помолчал, грозя своей юной помощнице крючковатым, старческим пальцем.

— Поэтому, когда он пригласил меня, — продолжал хронист, — я и решил, что отныне буду встречаться с ним где-нибудь в другом месте, и судьба послала мне удачу!

Он улыбнулся друзьям, словно лучик весеннего солнца упал на морщинистую кору старого дуба.

— А не слышал ли ты, почтенный, что-либо о людях, поклоняющихся Могильникам? — перешёл к делу Торин, не обращая слишком много внимания на сказанное хронистом. — Мы встретили уходящий туда отряд, мы нашли странные следы странных обрядов… И не только в Могильниках.

Теофраст быстро подобрался, выпрямился и сделал быстрый знак Сатти. Девушка поспешно раскрыла тетрадь, и лёгкое перо в её ловких руках быстро заскользило по страницам вслед словам Торина.

— Да, до меня доходили скупые и недостоверные слухи об этом, — медленно заговорил хронист. — Как, правило, сведения поступали от проезжавших через Пригорье, но они были туманны и разноречивы. По сути, вы — единственные свидетели, видевшие всё это до конца! Однако старые летописи Дунаданцев гласят, что ещё до Войны за Кольцо к югу от Поля Могильников существовали какие-то полузабытые поселения странного народа, очень немногочисленного. Они никогда не пытались как-то заключить союз или хотя бы наладить торговлю с Пригорьем, никогда там не появлялись. С ними сталкивались Следопыты, настоящие Следопыты Севера. Эти поселяне иногда помогали им выслеживать прислужников Тьмы, но, по-моему, делали это больше из страха или корыстолюбия — они требовали плату за свои услуги. Их было очень мало, я уже говорил, и Дунаданцы презирали их. После победы люди стали быстро осваивать и распахивать все пригодные для этого земли, кольцо арнорских деревень стало быстро сжиматься и вокруг Могильников, и этот неведомый народ поспешил уйти из этих мест. Никто не знает, куда они сгинули, погодные записи не содержат каких-либо упоминаний о столкновениях с ними. Они ушли сами. Конечно, связи с увиденным вами пока никакой, но больше я ничего рассказать вам не могу. Будет лучше, если вы поведаете мне как можно более подробно всю вашу историю!

Торин, Фолко и Малыш, перебивая друг друга, принялись рассказывать о таинственном доме на Северной Стороне и обо всём, что они там нашли и увидели. Сатти только успевала окунать перо.

— Удивительно и непостижимо, — промолвил внимательно выслушавший их хронист. — Но городская стража обо всём знает, и это как-то успокаивает. Да… кусочек Обманного Камня светится так же, как будто находится на Кургане! Значит, есть какая-то связь между ним и теми, что высятся на вершинах Могильников. — Теофраст поднял опустившуюся было голову. — Я благодарю вас за поистине бесценный рассказ. Он будет занесён во все анналы, уж я постараюсь.

— Почтенный, а не знаете ли вы кого-нибудь из друзей или приближённых этого Олмера? — продолжал напрямую задавать вопросы Торин, и Фолко вновь заметил тень удивления на лице хрониста.

— У него много собратьев по профессии, — ответил Теофраст» но не слишком охотно. — Это отчаянный и бесшабашный народ, не очень-то чтущий законы. Им многое прощается — золота в Средиземье мало, почти всё оно — в руках ваших соплеменников, почтенные гномы, и люди сейчас заняты разработкой золотых россыпей и скудных поверхностных жил. И они говорят, что у вас бывают стычки с ними?

— Да не жилы они ищут! — вдруг встрял в разговор возмутившийся Малыш. — Не жилы они ищут, а наши кладовые, что поближе к поверхности. И, бывает, докапываются. Правда, мало кому из таких счастливчиков удаётся выбраться. Вот, к примеру, не так давно…

— Погоди, Малыш! — резко прервал товарища Торин с досадливой гримасой на лице. — Они ещё ищут и наши старые запасы, о которых гномы уже и сами забыли в чудовищном водовороте последней войны. А насчёт остального, что схватываемся, бывает…

— Ну, ну, не будем сейчас обсуждать это, — примирительно поднял руку Теофраст. — Кстати, ваши слова навели меня на интересную мысль: так вот почему Олмер так настойчиво интересовался у меня всем, что касается Небесного Огня!

Фолко замер, не в силах двинуться; однако Теофраст не заметил этого и продолжал:

— Я догадывался, что Олмер не совсем обычный золотоискатель. Мне казалось, что его больше интересуют старинные клады — отсюда его вопросы про Могильники: там ведь, согласно поверью, зарыты огромные богатства королей прошлого — отсюда и Небесный Огонь. По бытующему среди охотников за жёлтым металлом поверью, зарытое под землю золото притягивает к себе Небесный Огонь, чаще всего ударяющий именно в такие места. Да, теперь понятно, а я-то ломал голову!

Теофраст покивал с лёгкой усмешкой, как человек, решивший долго казавшуюся очень сложной задачу.

— А Небесный Огонь — это что такое? — снова влез Малыш, очевидно, успевший выспаться за первую часть их беседы.

— Небесный Огонь, — терпеливо пояснил Теофраст, — это очень редкое и удивительное явление. В ясные звёздные ночи, а иногда и днём, небосвод внезапно прорезает бесшумная огненная стрела. Её видно бывает во всём Арноре, но определить, куда она попала, очень трудно. Говорят, что это — отгоревшие своё звёзды, а может, и нет, не знаю. Так считают эльфы… Обычно появление Небесного Огня означает начало или же, наоборот, завершение каких-либо важных событий, затрагивающих всё Средиземье. Так было, например, сразу после смерти Великого Короля и незадолго до его воцарения. Старые хроники утверждают, что Небесный Огонь видели в год гибели последнего короля Гондора Третьей Эпохи, после которого править Минас-Тиритом стали Наместники, линию которых ныне продолжают потомки славного Фарамира, сына Денетора, владельца замка Эмун Арнен. Можно привести ещё примеры.

— И что же, от них не остаётся никаких следов? — продолжал допытываться Малыш.

— Со следами сложнее, — покачал головой хронист. — Видишь ли, почтенный гном, они всякий раз оказываются разными, да и известно их очень мало. Бывает, что на этом месте оказывается оплавленный камень, а бывает — расщеплённое дерево, словно в него попала исполинская молния. Известен один случай, когда Небесный Огонь поджёг крышу сарая в одной из наших деревень. Вот, собственно, и всё. Никто ничего не знает в точности, — повторил он.

За окнами к тому времени совсем уже смерклось. Видно было, что Теофраст устал, да и у хоббита давно уже бурчало в пустом животе. Друзья поднялись и стали прощаться, договорившись прийти завтра и принести с собой Красную Книгу. Теофраст и Сатти проводили их до дверей.

Они побрели назад, к «Рогу Арахорна», шагая в молчании и размышляя каждый о чём-то своём. Фолко задрал голову и посмотрел на ясное ночное небо. Ярко горели на востоке Реммират, Звёздная Сеть, и через всё небо протянулась усыпанная мелкой звёздной пылью Тропа Эарендила. Откуда-то из этих высоких пределов приходит чудо Небесного Огня, помнить о котором велел Пелагаст. Почему? Что это значит? И почему им интересуется этот загадочный Олмер, которому служит горбун? Есть ли какая-то связь между русобородым золотоискателем и обладателем того властного голоса, остановившего Санделло в Пригорье? Фолко помнил тот голос очень хорошо, но на принадлежащий русобородому он вроде бы не походил. Золотоискатель… А ведь Рогволд говорил как-то, что Санделло одно время прибился к этой братии, может, этот Олмер действительно всего лишь золотоискатель, точнее — вожак какого-то отряда добытчиков, живущих по собственным законам и оттого не слишком любящих встречи с королевской стражей? Да и вообще, почему мы так к нему прицепились?! Ну, говорил невесть что… ну, Санделло возле него обнаружился… ну, Небесным Огнём интересовался и Могильниками… Так всё же понятно. Теофраст всё это очень хорошо объяснил. Кто их знает, этих Больших, во что они там верят?

— Так ничего и не узнали толком, — досадливо буркнул Торин, когда они пришли домой и расположились у камина. — Ничего по делу не сказал! Санделло он не знает, Олмера этого — тоже только так, с его же слов, про Могильники — ничего достоверного, про поклоняющихся какие-то старые слухи… Никаких доказательств! В общем, ясно: Книгу пусть уж копирует — она твоя, Фолко, я распоряжаться не могу. И сразу же выходим! Засиделись мы здесь, засиделись, а нам хорошо бы до осени обернуться.

— А Небесный Огонь как же? — заступился за Теофраста Малыш.

— А что нам до него? — зло сверкнул глазами Торин. — До наших кузниц он пока ещё не добрался и, помоги Дьюрин, ещё столько же не доберётся! В общем, завтра будем спрашивать как надо. Надо выяснить, что делается в междуречье Барэндуина и Гватхло и вдоль Сираноны, как обстановка на Зелёном Тракте, кто живёт вдоль него, есть ли разбойники, как поживают дунландцы — от них ведь до Ворот Мории всего ничего! И потом, у меня эти волки-оборотни, волколаки, из головы не идут. Хранители отбились от них только благодаря силе мага, нам же придётся полагаться только на себя. Ладно, ночь пройдёт, утро присоветует — ложимся спать!