Кольцо тьмы

Отдав дань памяти, гномы разошлись по углам, осматривая сундуки. Здесь в отличие от жилых пещер на западе уцелело всё, но, открыв первый же сундук, остававшийся незапертым, они наткнулись на записку, брошенную поверх завёрнутых в холстину книг. Чья-то торопливая рука вывела неровные строчки:

«Тому, кто переступит порог страны предков, кого не остановит тёмный ужас и отчаяние. Братья! Остерегайтесь Пламенных Очей — они смерть, когда горы начинают дышать. Не опускайтесь на нижние ярусы — страх сводит с ума. Мы не знаем, что это; оно идёт из-под земли. В Морийском Рву вновь появился Глубинный Страх, о коем мы ничего не слышали уже двести семьдесят лет. В покинутые пещеры запада пробрались орки; нас слишком мало, чтобы сражаться. Призовите эльфов! Только они, наверное, могут помочь нам. Это древнее зло, и нам оно неподвластно. В сундуках вы найдёте подробное описание всего, что произошло в Казад-Думе! И ещё — ищите мифрил! Он на Шестом Глубинном, замурован в стену Сто Одиннадцатого Чертога — дорога туда через Замковый Зал. Выждите время, когда Пламенные Очи смежатся сном, — пусть богатства предков вновь послужат тангарам. Мы не успели спасти их. Прощайте! Эребор всегда будет готов подняться по первому зову смельчаков. Мы будем копить силы и ждать. Не спешите обвинять нас в трусости…»

На этом месте записка оканчивалась. Не было ни подписи, ни даты. Торин повертел листок пергамента в пальцах, хмыкнул и пустил по кругу. Когда записка вновь вернулась к нему, он положил её на прежнее место в сундук, закрыл крышку и, не долго думая, уселся сверху. Уставшие гномы, сбросив с плеч немалую тяжесть оружия, инструментов и припасов, расположились кто где. Малыш втихомолку вытащил затычку из своего бочонка…

Однако они не успели начать совет и углубиться в долгие, столь любимые гномами пространные рассуждения. Едва слышный шорох донёсся из-за неплотно прикрытой двери ведущего к Двадцать Первому Чертогу коридора. Хорнбори вскочил, точно подброшенный, и в мгновение ока очутился у проёма. Никто из гномов не успел ещё ничего сообразить, как Хорнбори с коротким гневным вскриком захлопнул дверь и навалился на неё всем телом.

— Орки, орки в коридоре! — крикнул он, пытаясь, не отходя от двери, дотянуться до топора. — Скорее, Глоин, Двалин!

Из-за каменной створки раздался теперь отчетливо слышимый топот многих ног и глухое рычание, исполненное такой ненависти, что у Фолко всё похолодело внутри. Дверь; в которую теперь упирались Хорнбори, Грани, Гимли, Трор и Двалин, мелко затряслась, потом раздался гулкий удар чем-то тяжёлым, дверь вздрогнула, но не поддалась. Глоин торопливо шептал слова заклятия, наконец он с облегчением вздохнул, и в тот же миг дверь перестала колебаться. Удары в неё стали куда мощнее, но чувствовались они теперь совсем по-другому — дверь больше не ерзала взад-вперёд, лишь слегка вздрагивала. Хорнбори утер пот со лба.

— Их там не меньше сотни, — вполголоса сказал он столпившимся вокруг него друзьям. — И это какие-то другие орки, не те, что мы положили на Шестом Ярусе. Эти — повыше, плечистее, и лица у них правильнее, мне так показалось… Там было полно факелов, я разглядел таран.

— Что же делать? — затравленно огляделся Вьярд.

— Открыть двери — и вперёд! — Жестокая усмешка искривила губы Дори.

— Чтобы тебя превратили в подушечку для игл, только вместо игл будут ихние стрелы? — взвизгнул Вьярд.

— Погодите, погодите! — поднял руку Глоин. — Дверь им сломать вряд ли удастся — она не из тех, что можно пробить или сорвать с петель. Давайте спокойно отступим через восточную дверь — ту, что под окном.

— И куда же дальше? — проворчал Бран, косясь на содрогающуюся под размеренными ударами дверь.

— Вниз, — пожал плечами Глоин. — В конце концов мы пришли сюда разбираться не с орками. Лестница идёт до Первого Глубинного, оттуда мы легко проникнем в Замковый Зал и ниже.

— Никуда мы уже не проникнем, — вдруг мрачно усмехнулся Торин, незаметно отошедший к восточной двери. — Мы окружены, это ловушка…

Не сговариваясь, гномы гурьбой кинулись к противоположной стене. Из-за восточной двери доносились те же топот и рычание. Сама дверь, как и первая, запиралась заклинанием, и опасаться того, что враг силой прорвётся сюда, не приходилось; но что же делать дальше?

Липкий холодный страх расползался по сердцу хоббита; положение казалось безвыходным. Он видел, как отяжелели гномьи лица, как сдвинулись брови… Разговоры пресеклись; все подавленно молчали.

— Будем прорываться, — хрипло проговорил Хорнбори. — Если только они не выкурят нас отсюда, точно крыс из норы.

Никто не возразил ему, и тогда Торин сказал, вдруг принявшись разворачивать своё одеяло:

— Тогда нам нужно как следует отдохнуть… Двери им не сломать, так что можно спокойно поспать несколько часов, а там…

— Погодите! Может, мы сумеем с ними договориться? — с робкой надеждой подал голос Вьярд. — Может, откупимся чем?

— Разве что тобой, — сверкнул глазами Дори, и об этом больше не вспоминали.

Гномы достали одеяла, свободно разлеглись и закурили.

Грохот за дверью не умолкал. Не было слышно ни криков, ни визга — орки долбили дверь молча, и от этого становилось ещё страшнее. Фолко не находил себе места и ворочался с боку на бок. Рядом посапывал невозмутимый Малыш, задремавший так же, как если бы находился в какой-нибудь аннуминасской корчме. Взгляд хоббита, бесцельно метавшийся по стенам и потолку, вдруг упал на окно, и в ту же секунду его словно подбросило.

— Торин, Торин, а что, если так? — Он ткнул пальцем в направлении небольшой квадратной отдушины в стене, откуда проникал свет. — Что там, внизу?

Торин несколько мгновений молчал, соображая, а потом вскочил и ринулся к окну, на ходу поднимая остальных.

Спустя минуту все гномы ожесточённо потрошили свои мешки, добывая из их глубин длинные верёвки с железными кошками на концах, — добраться до окна было непросто, нужно было проползти несколько саженей по наклонно уходящей вверх световой шахте. И неизвестно еще, как потом спускаться вниз…

Всё это происходило в молчании. Кучка гномов, собранных и необычайно сосредоточенных, столпилась у восточной стены. Глоин метнул якорь, стальные крючья зацепились за край оконного проема. Гномы переглянулись, и тогда вперёд выступил Малыш. Ловко, точно всю жизнь только и занимался, что лазал по канатам, он пополз вверх, упираясь ногами в стены шахты. Вскоре он добрался до окна и высунулся наружу. Он смотрел долго, бесконечно долго, у Дори побелели костяшки на судорожно стиснутых кулаках; наконец Малыш оторвался от созерцания окрестностей и повернулся к нетерпеливо ожидающим товарищам.

— Нужно сползти саженей на тридцать — там есть окно! — громким шёпотом сообщил Малыш. — Но скала что твоё зеркало…

— Веревки крепи, — тоже шёпотом распорядился Торин.

Прицелившись, Малыш столкнул вниз два толстых серых комка, потом перегнулся, вгляделся и радостно хлопнул себя по бокам.

Всё это заняло у них немало времени. Сначала ушли Торин и Хорнбори. За ними остальные — налегке, в кольчугах и с одними топорами. Оставшиеся в Летописном Чертоге переправили вслед за ними мешки и затем ушли сами. Последними покинули Зал Дори и Фолко. Уже ныряя в черноту нижнего окна, Фолко пожалел, что, во-первых, во время спуска не смог оторвать взгляда от скалы и, во-вторых, что не захватил с собой ни единой гномьей летописи.

И вновь темень переходов Шестого Яруса, вновь они торопливо уходят куда-то во тьму, вновь в свете факелов появляются и исчезают лестницы, арки, перекрёстки, высокие залы с колоннами и без них… Их путь продолжался несколько часов. Они вновь одолели долгий плавный подъём и очутились, как шёпотом объявил Двалин, вновь на Седьмом Ярусе.

— Без живого орка я отсюда не уйду, — упрямо гнул шею Торин в ответ на увещевания товарищей.

После долгих и осторожных поисков они отыскали вход в Тайную Галерею и там, за несокрушимой каменной дверью, устроили очередной временный лагерь. Дав себе ещё раз краткий отдых, гномы и Фолко вновь отправились на охоту.

Конечно, если бы не искусство Глоина и Двалина, им бы никогда не удалось подобраться к оркам незамеченными. Число врагов, казалось, не превышало тридцати; все они действительно заметно отличались от первых встреченных ими орков. Они казались крупнее, выше и прямее, с не столь длинными руками и более правильными лицами, хоть и косоглазыми; вместо излюбленных орками ятаганов у них были короткие и толстые обоюдоострые мечи.

Зал, где они подстерегали орочий отряд, был тупиковым, из него имелся лишь один выход — именно его и перекрыла шеренга закованных в сталь товарищей Фолко. До их слуха доносились далёкие, глухие удары тарана в несокрушимую дверь Летописного Чертога. Торин бесшумно выхватил из-за пояса топор — и гномы молча, единым железным кулаком, ударили по ничего не подозревающему противнику.

Затаивший дыхание Фолко, на сей раз оставленный позади со своим луком, ожидал, что его друзья пройдут через толпу врагов, как и в прошлый раз — легко, стремительно, неудержимо: однако вместо воплей ужаса гномов встретил лишь яростный рык многих десятков глоток — и из зала, скупо освещённого несколькими факелами на стенах, на тангаров двинулись покрытые глухой бронёй орки-панцирники: в воздухе свистнули стрелы, справа и слева на атакующих нацелились кучки мечников; сталь звонко ударила в сталь; пробитый было строй орков быстро затягивал брешь; врагов становилось всё больше, никак не меньше шести десятков, и дрались они не в пример предыдущим — отчаянно и умело. Фолко рванул из колчана первую стрелу.


Окружённые с трех сторон, гномы, однако, не потеряли ни стойкости, ни самообладания; огрызаясь короткими неотразимыми взблесками топоров, они медленно стали отходить к выходу из зала; приглядевшись, Фолко увидел, что в середине строя его товарищи тащат нечто судорожно дёргающееся, извивающееся.

Орки напирали, из их глоток рвался неистовый, звериный не то рев, не то клич, ни одна из сторон не уступала другой, но сражённых на полу почти не было. Фолко уложил лишь двоих, ещё одного ранил, десяток же стрел пропал даром, скользнув по прочным орочьим доспехам. Между гномами и орками возникла пустота — орки медленно надвигались, гномы столь же медленно отходили, пока вдруг истошно не заверещал тот, кого гномам удалось скрутить. В тот же миг пустое пространство между наступавшими и отходящими исчезло, орки кинулись прямо на гномьи топоры, не щадя себя; две подряд стрелы хоббита угодили двум оркам в уязвимые места — между нагрудником и шлемом, однако орки расстроили порядок в отходившей до этого спокойно и мощно кучке гномов, и отход превратился в бегство. По счастью, гномам удалось оторваться от преследователей; они нырнули в какой-то узкий коридорчик и скрылись в непроглядной тьме. Орки, у которых оказался лишь один факел, промчались мимо, а товарищи Фолко и он сам после всех треволнений этого дня добрались до надёжных дверей Тайной Галереи, где смогли наконец перевести дух.

Гномы тяжело дышали, их доспехи носили глубокие следы вражеских ударов; Балин был ранен в плечо — кольчуга его подвела; Брана спасло лишь чудо — меч орка скользнул по его забралу, оставив на нём глубокую вмятину. Не было слышно обычного гномьего хвастовства и похвальбы — все отводили глаза и угрюмо глядели в пол; не нужно было доказывать, что спаслись они лишь чудом.

Гномам удалось убить лишь пятерых противников; ещё четырёх сразили стрелы хоббита. Взоры невольно обратились к лежащему на полу скрюченному пленнику. По знаку Торина его подтащили ближе к разложенному костру.

Орк оказался крупным, почти на голову выше самого высокого среди гномов Строна. В рыжем свете пламени кожа его лица и рук казалась почти коричневой; глаза — узкие, косые — были как у большинства его сородичей, однако нос напоминал скорее человеческий, как и рот с твёрдыми, хорошо очерченными губами. Высоким был и его лоб в отличие от низких и плоских, что имели большинство горных орков. Его глаза ненавидяще смотрели на гномов, в этом взгляде не было страха — лишь ненависть и какая-то глубокая, до удивления осмысленная обречённость. Торин начал допрос. Он задал обычные вопросы: откуда орки пришли в Морию, что хотят здесь делать, сколько их, кто предводители — однако пленник упорно молчал, равнодушно уставившись в каменный пол. С глухой угрозой в голосе Торин повторил вопросы — ответом ему вновь было ожесточённое молчание.

— Железо калите, — хрипло приказал Торин своим, и Дори со Скидульфом сунули в пламя несколько длинных крючьев.

— Так что, будешь говорить или как? — зловеще произнёс Торин, выразительно глядя на пленника.

Тот заметно вздрогнул, но ничего не сказал. И тут Хорнбори решительно отстранил Торина и шагнул к пленному. Фолко удивился — никогда ещё велеречивый и степенный Хорнбори не имел столь величественного и властного облика. Он поднял правую руку, и золотой ободок Кольца сверкнул подобно небольшому язычку пламени, вдруг впрыгнувшему в руку гнома. Секунду Хорнбори глядел в упор на орка, а затем тот медленно и с усилием заговорил. Гномы изумлённо переглянулись. Орк говорил на Всеобщем Языке, но плохо, хоббит понимал его с трудом.

Отвечая взявшему допрос в свои руки Хорнбори, орк хрипло и растерянно поведал приумолкшим гномам, что его соплеменники пробились в Морию силой, когда она уже была покинута её старыми хозяевами; тут им пришлось столкнуться с орками другого племени, пролезшими сюда ещё при последних гномах, — между племенами началась вражда. С искривившихся губ пленного срывались неразборчивые проклятия в адрес этих врагов; он ненавидел их едва ли не больше, чем гномов. На вопрос же Хорнбори, откуда они взялись сами и откуда те орки, что противостоят им, пленник ответил, что его род — из тех, что служили когда-то великому магу и чародею, чьё имя теперь помнят лишь старейшины; этого давно умершего, к несчастью, повелителя они называли Белой Рукой. Фолко сразу встрепенулся.

Орк рассказал ещё немало интересного о том, как немногие его сородичи, уцелевшие в огне последней войны, укрылись в ущельях и долинах Туманных Гор; как роханцы охотились на них, точно на зверей; как пришли вести о том, что Белокожие перебили до последнего всех орков, пытавшихся укрыться на Севере; тогда его сородичи решили попытать счастья в подземельях… Гномы узнали также, что сюда, в Морию, прорвалось почти семь тысяч орков-бойцов и вдвое больше их женщин, стариков и детей.

Фолко дернул Хорнбори за рукав и шепнул ему на ухо несколько слов; гном изумлённо поднял брови, но всё же задал подсказанный хоббитом вопрос. Ух, как задёргался, как завращал глазами орк! Но деваться ему было некуда, какая-то сила заставила его говорить, и он выдавил из себя, что да, с незапамятных времён в его народе — среди тех, кто служил Белой Руке, — укоренился обычай похищать женщин из человеческих поселений, чтобы смешивать кровь орков с кровью свободных от изначального служения Тьме людей. На многих гномьих лицах появились гримасы омерзения.

Они узнали также, что Сарумановы орки не перевелись ещё в окрестностях Исенгарда; но там опасно, очень опасно — лесные чудища ловят незадачливых, и горе тому, кто попадётся на глаза ожившим дубам и грабам Фангорна! Они не знают пощады, и управиться с ними невозможно — они обладают исполинской силой и неистребимы. На вопрос же, где берут еду укрывшиеся в Мории орки, пленник с трудом выдавил, что они по-прежнему живут разбойными нападениями на деревни по обе стороны гор; они, однако, избегают сжигать поселения и творить большое зло — иначе явится либо королевская конница Рохана, либо дружины меченосцев из государства Беорнингов; орки стараются просто брать выкуп, как следует напугав трусливых поселян. Однако их враги, горные орки, проклятие на их головы, на весь их род до двенадцатого колена, точно безумные, грабят, жгут и убивают; и вот-вот начнётся большая война. Они остерегаются приближаться к ужасному Эльфийскому Лесу, что к востоку от Мории — ходят за добычей на Север, по долине Андуина. Но, возможно, скоро всё переменится…

— Что же именно? — поинтересовался Хорнбори. Орк весь скривился, судорожно пытаясь зажать рот сам себе, но слова помимо его воли продолжали вылетать из его рта.

— Подземелья теперь наши, — хрипел орк, — это место для нас. Багровая Тьма вновь владеет Нижними… Люди на севере ищут нас, и мы ходим с ними на Южный Тракт и на Западный тоже. Скоро придёт конец проклятым эльфам. Вернётся хозяин… И будет бой, и мы ещё посмотрим, мы ещё покажем всем — и проклятым горным червям из пещер Туманных Гор, и Белокожим убийцам! И то, что внизу, свяжет всё… и мы будем вместе…

Глаза его закатились, голова упала на грудь. Хорнбори поспешно нагнулся к нему, затем развёл руками.

— Все! Грохнулся без чувств. — Он сел к костру. — Ну как вам это нравится, тангары? Багровая Тьма на Нижних Ярусах! Люди на Севере! Да ещё и «хозяин»… Что будем делать дальше?

— Ничего мы здесь не сделаем, — обречённо махнул рукой Вьярд. — Уходить отсюда надо, пока целы…

— Ну уж нет, — зашипел Дори. — Багровая Тьма, говоришь? Пока сам не увижу, никуда не уйдём! Конец проклятым эльфам — чуешь, куда замахнулся? Не-ет, нужно идти вниз. Пусть здесь хоть семь тысяч орков, хоть семьдесят семь — нельзя уходить, пока всё не поймём. Я предлагаю — немедленно вниз. Там видно будет.

— А с этим что? — хмуро бросил Торин, кивая на орка. — Глянь, кажется, в себя приходит, глазами моргает.

— Что за Багровая Тьма? Почему «конец эльфам»? — строго спросил у орка Хорнбори, вновь поднимая руку с Кольцом.

— Идёт То, Что Спало в Глубинах… — прохрипел орк. — Приходит их Час… И мы идём за ними… хотя мы уже почти на треть люди…

— Брось, Хорнбори! — поднялся Торин. — Ты же видишь — у него нет слов. Он чует это, чует своим чёрным нюхом, что достался его предкам от Властелина Великой Тьмы, а объяснить всё равно не сможет. Дори прав. Нужно идти вниз. Разве не ясно теперь, что не только мы, гномы, но весь Запад в страшной опасности? Нельзя терять времени. Идём вниз! Только вот ещё что…

Низко нагнувшись к пленнику, он зарычал прямо ему в лицо:

— Кто такой «хозяин»? Где он — здесь или на поверхности? Он орк или человек? Что говорят о нём? Если скажешь правду, — он помолчал мгновение, — мы отпустим тебя, клянусь бородой Дьюрина! Хорнбори, помоги! Откуда ты знаешь, что он есть? Что ты ещё о нём знаешь?

— Я не видел его, — отчаянно замотал головой пленный. — Знаю, что он — на земле, и нидинги приходили к нам от него прошлым годом… И знаю, что он есть… этого не объяснить вам. Он тот, кто соберет всё, что было рассеяно, и Багровая Тьма тоже двинется… Больше не знаю ничего, клянусь Белой Рукой!

— Ладно, — выдохнул Торин. — Как, Хорнбори?

— Он не врёт, — последовал быстрый ответ, — он действительно не знает.

— Тогда развяжите его, и пусть уходит, — хмуро бросил Торин, жестом останавливая вскочившего с негодующим криком Дори, вслед за которым возмутились ещё с полдюжины гномов. — Нельзя нарушать слово. Пусть уходит. Пусть даже наведёт на наш след своих… Придется поработать топорами!

— С такими, как этот, поработаешь, пожалуй, — буркнул Бран. — Сильны мечами-то махать, не то что эти северные…

Орк скрылся в темноте, и быстрый топот его сапожищ вскоре утих.





Глава 5.

ГОРН ДЬЮРИНА




— Кто такие нидинги, Торин? — спросил друга Фолко, когда они со всеми возможными предосторожностями покинули Тайную Галерею и стали пробираться к ведущей вниз лестнице.

— Нидинги — это те самые карлики, одного из которых мы с тобой словили в Бэкланде, — мрачно ответил Торин. — Выходит, не врал нам тогда треклятый! Орки Белой Руки и впрямь служат кому-то. И, быть может, это его воля стоит за смутами наверху. Только вот — кто он? Думаю, одна Великая Светлая Королева смогла бы дать нам ответ. Но где она, что она делает там, у себя, за Великим Морем?