Кольцо тьмы

— Подкоп? — вдруг загремел Древобород. — Подкоп? Ах я старый трухлявый пень! Идемте! Идемте скорее! Впрочем, — он уже остывал, — не следует быть торопливым. Что касается того, когда это было по вашему счету, — право же, не знаю. У нас свой календарь. Могу сказать лишь, что это было после того, как раскрылись те листья, что сейчас на ветвях. Вам следует отдохнуть. Сейчас я принесу нашего питья, из самых чистых горных источников!

Он повернулся к скале и вскоре пригласил друзей к заменявшей стол каменной плите, на которой стояло четыре каменные же чаши — одна очень большая и три поменьше. Он наполнил их из трех различных кувшинов, мягко светившихся — один нежно-золотистым, другой розовато-шафранным и третий — изумрудно-зеленым цветом.

— Золотистый — это мне, — тихо молвил Древобород, — напиток повидавшей и пожившей старости, цвет осенних листьев.

Розовый — зрелости, он приумножит ваши силы, почтенные гномы, и поможет взглянуть на мир неочерствевшим взглядом. А зеленый — цвет молодости, он для Фолко, ему, как и тем памятным всем энтам молодым его соплеменникам, очень нужно подрасти!

Он вздохнул и поднял чашу. Остальные взялись за свои.

Хоббит с трепетом коснулся губами густой влаги в каменной чаше; от питья исходил мягкий, терпкий аромат пробуждающихся почек, расцветающей весенней земли, от которого начинала слегка кружиться голова и появлялась какая-то бесшабашная удаль, словно и не было долгого года нелегких испытаний и горьких разочарований. Фолко осушил чашу медленно, смакуя каждый глоток небывалого напитка, и, когда он опустил ее, он увидел, как посветлели лица друзей, а Малыш, похоже, метил налить себе еще.

— Нет, нет! — остановил его Древобород. — Этого нельзя пить много. Одной чаши тебе хватит надолго... очень надолго. — Он неожиданно печально улыбнулся. — Как вам понравилось?

Друзья в один голос принялись благодарить Старого Энта.

— Я рад, рад, очень рад, — вновь улыбнулся тот. — Если вы хотите отдохнуть, то спите — здесь у меня тихо и покойно, я не пущу сюда ветры.

— Нет, — бросив взгляд на небо, сказал Торин. — Я словно и не странствовал последний месяц! Может, пойдем к Ортханку прямо сейчас?

Древобород легко согласился, подсадил хоббита себе на сгиб могучей руки, и они зашагали на север вдоль края гор по поспешно расчищаемому для них Лесом зеленому коридору.

Древобород шел не торопясь, примеряя шаг к поспешающим следом за ним гномам. Фолко принялся осторожно выспрашивать его о причинах ссоры Леса с людьми Рохана.

— А!.. — отмахнулся энт. — У них свои пути, и я не держу на них сердца. Но я не позволю, чтобы кто бы то ни было касался моих лесов! Они привыкли смотреть на деревья лишь как на пишу для их костров и топок, в лучшем случае — как материал для их домов. Они не понимают и лезут со своими топорами, точно орки, которых мы вместе били в ту Великую Войну!.. А тут еще и властитель Повелителей Коней, не тот, конечно уже, не добрый Теоден, — Древобород вздохнул, — решил стать властелином не только над своими степями, но и над горами, и сразу полез к Исенгарду. Он — человек, и хоть сам король, подданный Великой Короны Запада, — в глазах Древоборода мелькнула едва заметная усмешка, — я не пропустил ни его людей, ни его самого. Глупые, они принялись пакостить мне и другим энтам, они пытались пробраться в крепость тайно!.. И теперь люди не забывают швырнуть факел в кусты — если считают себя в безопасности.

Кое-кого из них хьорны убили. — В голосе энта слышалось искреннее сочувствие, но были в нем и неколебимая твердость, и уверенность в своей правоте. — Да, кое-кого убили, и с тех пор они стали бояться Леса. Редко кто из них рискнет зайти в него — таких мы просто не пускаем вглубь. А бывают и такие, что несут с собой огонь! Но уже тут мы не мешкаем. Смерть поджигателям! — Древобород издал низкий угрожающий рык. — Когда-то старина Гэндальф сказал мне, чтобы я не мечтал занять своими лесами всю землю и задушить все прочие свободные создания, но, право же, иногда мне очень бы хотелось, чтобы наши леса тянулись до самых гор Эред Нимраис!

Фолко хотел бы еще поговорить со Старым Энтом, однако деревья неожиданно расступились, и они оказались на краю большой поляны, с трех сторон окруженной густым лесом, а с четвертой упирающейся в склоны неприступных серых скал, на уступах которых тоже зеленели невесть как укоренившиеся там деревца. Справа осталась Исена, а прямо перед ними открылся сам Исенгард.

Точнее, они увидели одну лишь высокую Башню Ортханка, одиноко стоявшую посреди спокойного и чистого лесного озера — его устроили энты сразу же после того, как взяли крепость Сарумана. По сравнению с тем, что увидели герои Красной Книги, завернув в Исенгард по дороге на Запад, изменилось только одно — появился изящный каменный мостик, узкий и длинный, переброшенный через озеро к самым дверям Ортханка.

И все же, несмотря на все усилия энтов, что-то недоброе ощущалось в этом месте, как будто тень былого Зла еще не до конца покинула свое древнее обиталище. Все дело, конечно же, было в Башне. Черная громада, уходящая ввысь своими мощными контрфорсами, презрительно взирала на мир десятками прищуренных глаз-бойниц; ее чело увенчивали, словно корона, двенадцать острых каменных рогов. Весь облик Ортханка по-прежнему дышал древними силой и могуществом, непостижимыми для Смертных.

Даже воздух здесь, казалось, стал другим. Под древесными кронами было кое-где душновато, но аромат жизни, щедро разлитый в лесу, здесь сменился запахом смерти; хоббит готов был поклясться, что слышит вонь чего-то гниющего; он покосился на Древоборода и заметил на лице Старого Энта гримасу отвращения.

— Хуум! — недовольно морщась, выдохнул он. — Мы идем искать подкоп? Тогда я позову еще кое-кого из наших.

Древобород поднес ко рту сложенные лодочкой ладони и не то крикнул, не то пропел нечто призывное и мелодичное. Хоббит как завороженный глядел на Башню, гномы же деловито осматривались, перебрасываясь короткими фразами, словно на них совсем не действовал угнетающий вид этого места, на первый взгляд столь мирного и красивого. Спустя некоторое время из лесной чащи вынырнули еще несколько энтов и замерли, во все глаза глядя на трех спутников. Древобород заговорил на своем языке. Полился поток слитных, музыкальных созвучий, хотя Старый Энт, казалось, лишь бормочет что-то себе под нос. Одновременно таким же бормотанием ответили ему и энты. Памятуя Красную Книгу и знаменитую медлительность энтийской речи, Фолко вздохнул и приготовился к долгим переговорам, но все кончилось на удивление быстро. Энты широкими шагами быстро приблизились к ним, и они все двинулись к берегу озера.

Хоббит во все глаза глядел по сторонам, но, похоже, энты постарались здесь на славу — нельзя было различить даже следов каких бы то ни было построек или входов в подземелья. Древобород шагал молча, словно погрузившись в какие-то воспоминания, осторожно ступая среди зарослей. Гномы шли за ним след в след. Вскоре они очутились у черного, блестящего словно после дождя основания Ортханка. На неправдоподобно гладкой поверхности Фолко увидел ряд небольших, едва заметных выбои-нок, и только открыл рот, чтобы спросить, как Старый Энт заговорил сам.

— Вот он, Ортханк, — со вздохом вымолвил он, осторожно опуская хоббита на камни. — Как мы хотели стереть его с лица земли, обратить в такую же пыль, как и все остальное в этой проклятой крепости! Видишь эти сколы, Фолко? Это все, что мы смогли сделать с ней.

— Да, я читал, что в ней заключено какое-то волшебство, старше и сильнее Саруманового, — невольно понижая голос, сказал хоббит, окидывая Башню взглядом, для чего ему пришлось совсем запрокинуть голову. Ортханк тоже не изменился — та же наглухо запертая железная дверь, те же двадцать семь ступеней вверх, вырубленных в черной скале неведомым образом неведомыми строителями.

Над дверью Фолко увидел балкон с искореженными железными перилами. Окно — дверь над балконом — было наглухо закрыто.

— Древобород, скажи, пожалуйста, неужели здесь за триста лет никто не бывал внутри? — тихонько спросил хоббит у Старого Энта, хмуро глядевшего на так и не покорившуюся его народу твердыню.

— Последний раз там был Великий Король Арагорн, — ответил он, — а больше — никто и никогда. Он и сам вошел в Башню один, оставив всю охрану внизу. Я тоже не ходил, мне там нечего делать. Так что же, друзья, — повернулся он к гномам, — не пора ли нам начать?

Торин и Малыш сняли со спин мешки и медленно, уронив головы на грудь и глядя вниз, пошли в разные стороны вокруг берега. Они обогнули озерцо раз, другой, третий... От волнения у Фолко перехватило дыхание. Древобород же ничем не выдал своих чувств. Наконец гномы остановились. Торин медленно поднял голову, развел руки и стал медленно покачиваться из стороны в сторону, осторожно двигаясь мелкими шажками; Малыш присел на корточки и тоже запрокинул голову, словно ловя какой-то едва уловимый, слышимый ему одному звук. Внезапно Торин замер, с облегченным вздохом опустил руки и открыл крепко зажмуренные глаза.

— Здесь! — Он ткнул пальцем себе под ноги. — Подкоп здесь!

Указанное им место было с противоположной стороны от входа в Ортханк. Древобород сделал знак энтам — его товарищи, молча наблюдавшие за происходящим, тотчас же взялись за дело. Тут хоббит наконец увидел, как энты на деле могут справляться с неприступными крепостными стенами. Пальцы их ног словно ожили, отделившись от своих хозяев и зажив собственной жизнью, — они стали ветвиться, тонкие, но необычайно крепкие ростки проникали во все щели между камнями, а тут еще энты стали отгребать камень своими огромными ногами; спустя минуту яма уже имела футов двенадцать в глубину и вдвое больше — в ширину; энты стояли на скрытой до времени под слоем каменных обломков земле и, не останавливаясь, продолжали рыть дальше, однако теперь они двигались медленнее и осторожнее. Прошло еще около получаса, когда из ямы донесся торжествующий голос одного из копавших:

— Фангорн, мы нашли! — Энт использовал Всеобщий Язык.

— Ну теперь ваш черед, — повернулся к гномам Старый Энт.

Торин молча достал из мешка моток веревки, опоясался ею и вручил конец Древобороду. Поправил надетый шлем, кольчугу, поудобнее заткнул топор за пояс и скрылся за гребнем вывороченной земли. Минуту спустя за ним последовал Малыш, а за ним — и Фолко. Энты тем временем выбрались наверх.

Хоббит оказался на дне большой ямы глубиной футов десять. Они стояли на каменном полу, вымощенном шестиугольными плитами; прямо перед ними с одной стороны была черная стена — округлое основание Башни, простиравшееся под землей далеко в стороны, с другой стороны — низкий узкий проход, наспех прорытый откуда-то с запада, от самых скал. Вокруг фундамента Ортханка шла кольцевая галерея, в которую и попали те, что вели подкоп.

— Давайте обойдем кругом, — глухо предложил Торин.

Они двинулись вправо. Свет быстро померк, как только они стали заворачивать; хорошо, что у Малыша нашелся небольшой факел, уцелевший в его заплечнике еще с морийских времен. Через равные промежутки к кольцевой галерее примыкали другие ходы, отходившие в разные стороны; друзья сунулись было в адат, но тут же уперлись в груды рухнувшей с потолка земли. Все Сарумановы галереи были наглухо завалены. Прорытый неведомо кем подкоп был единственным.

Пройдя шагов сто, они неожиданно наткнулись на низкую дверь в черной и гладкой стене по левую руку. Они остановились как вкопанные — дверь носила следы ударов, металл створок был кое-где погнут. Гномы бросились осматривать повреждения.

— Били кирками, — заключил Торин. — Пытались взломать, это яснее ясного. Да только эта дверь и тарану не поддастся — тут изрядная доля мифрила!

— Да, не меньше трети, — кивнул Малыш. — Но вот кто все-таки объяснит мне, что означает эта эмблема на ней?


Малыш приблизил факел, и Фолко увидел странный рисунок на тускло поблескивающей серебром створке: три пылающие стрелы вырывались из бурно бушующих волн, устремляясь в усыпанное звездами небо. Приглядевшись, хоббит сообразил, что видит среди на первый взгляд беспорядочно рассыпанных звезд контуры знакомых созвездий, только странно сдвинутых — Реммират, Звездная Сеть, оказалась едва заметна над горизонтом, небесный же Меченосец, напротив, стоял почти в зените.

— Это небо Нуменора, — вдруг тихо сказал хоббит, с благоговением касаясь двери кончиками пальцев. — Теперь понятно. Эту крепость возвели не Рыцари из Заморья, друзья мои. Это работа нуменорцев, настоящих нуменорцев времен расцвета их королевства. Это Вторая Эпоха!..

— А что означают три стрелы? — шепотом спросил Малыш.

Фолко пожал плечами. За его спиной переступил с ноги на ногу Торин.

— Кто бы ни построил все это, важно, что тут кто-то рылся, и притом совсем недавно — месяца полтора-два назад. Но вот был ли это тот «хозяин», следы которого мы ищем? — В голосе гнома прозвучало мучительное сомнение. — Как тут разберешь?

Они молча двинулись дальше. Вскоре, сделав круг, они вернулись к пролому в крыше галереи, и Малыш собрался было лезть наверх; однако Фолко неожиданно предложил еще раз сходить к двери. Смутное предчувствие, уже не раз правильно предвещавшее нечто важное в судьбе его самого и его друзей, вновь напомнило о себе. Что-то было в этой темной галерее, что-то очень важное, мимо чего они прошли, поглощенные поисками совершенно иного.

Малыш заворчал было, но Торин согласился с хоббитом, и вскоре они вновь стали перед несокрушимой дверью, преградившей путь к тайне Ортханка. Фолко медленно опустился на колени, пристально разглядывая рисунок. Дверь не имела никаких следов внешних или внутренних запоров: никаких скоб, замочных скважин и тому подобного. Она поворачивалась на неведомым образом врезанных в тело черного камня петлях, закрывалась плотно, без малейшей щели. Фолко осторожно попробовал всунуть острие своего чудесного клинка между створкой и камнем — не вышло, зазора почти не было, да и кинжал, похоже, был здесь бессилен, он лежал в его ладони холодным равнодушным бруском. Спрятав его, Фолко вдруг прижался к холодной двери лбом и тотчас уловил какой-то смутный звук, исходивший изнутри. Он поспешно приложил ухо и едва не отпрыгнул прочь от ужаса — за дверью глухо звучал человеческий голос.

Видя его испуг, гномы схватились за оружие, но Фолко только толкнул их к двери, просипев одно слово: «Послушайте».

И они стали слушать. В первую секунду они едва сдержали крик, а в следующую уже втроем изо всех сил прижимались к двери, стараясь разобрать слова. Хоббит готов был с кулаками наброситься на энтов — проморгали, пни мохнатобородые! Враг пробрался-таки за несокрушимые стены — и что же теперь с ним делать?!

Слова доносились едва слышно, но ему все же удавалось понять часть из них; произносивший их голос звучал мягко, вкрадчиво и от этого еще более неразборчиво.

— От семи звезд тропой соцветий... — дальше неясное бормотание, — вернись, как исполнишь завет... найди, во имя лиственного! — Опять несколько слившихся слов: — На заре возьми росу цветов нельбалы... девять саженей отмерь и вонзишь...

Они слушали еще долго, но не могли ничего понять в этих смутных, сбивчивых отрывках. Голос то принимался вещать об отрядах каких-то местников, то о коре Черного Дерева Нур-Нур (ни хоббит, ни гномы сроду не слыхали ни об этих отрядах, ни об этом дереве), то о лебединых кораблях, что должны прибыть в какое-то место... Фолко обливался потом от усилий понять, что же происходит за дверью, и лишь ощутив, что у него ум заходит за разум, прекратил бесплодные попытки.

— Нам этого здесь не разгадать, — хрипло прошептал Торин. — Это какая-то тайна Башни. Живой так вряд ли будет говорить... А потому давайте займемся тем, что есть. Вот ход, прорытый незнамо кем. Давайте выясним, куда он ведет.

Гномы с большим трудом оторвали от двери упорно не желавшего отходить от нее хоббита. Поминутно оглядываясь и по-прежнему слыша в ушах этот мягкий голос, Фолко поплелся вслед за друзьями.

У пролома их окликнул начавший тревожиться Древобород. Торин крикнул в ответ, что они идут по следу, и попросил энтов ждать на этом месте, а если они задержатся — то разрывать тоннель и идти вслед за ними.

Подземный ход был прорыт на скорую руку, без креплений, низкий потолок грозил обрушиться в любую секунду; они медленно пробирались вперед, все время пытаясь понять по оставленным на полу следам, что за существа побывали здесь. Они видели полузасыпанные опадающим сверху песком отпечатки крупных ног, обутых в тяжелые сапоги, — по размеру и очертаниям больше всего похожие на человеческие, но один раз мелькнул и широкий след орочьего башмака. С этого мгновения Торин удвоил внимание.

Подкоп тянулся долго, очень долго, пока наконец не вывел их в малоприметную ложбину между двух взметнувшихся в небо отвесных скальных стен. В щели были вбиты грубо откованные крючья, на которых еще болтались обрывки веревок. Сомнений не было — именно здесь неизвестные спустились с гор и, не привлекая внимания энтов, зарылись в землю. На траве остались следы давнего кострища.

Друзья исползали поляну вдоль и поперек, но единственное, что они смогли сказать, когда, запыхавшиеся и перемазавшиеся, уселись покурить, было то, что здесь побывали люди и орки — два месяца назад. Они нашли обрывки одежды, сломанный нож, молоток с треснувшей рукояткой — вещи, сделанные как людьми, так и орками.

Обратно они возвращались по поверхности и вскоре вновь подошли к Ортханку. Древобород встретил их вопросами; они как могли рассказали об увиденном. Старый Энт нахмурился.

— Спустились со скал... Ну что ж, второй раз им это не удастся!

Он повернулся к остальным энтам и что-то неторопливо заговорил на своем языке, похоже, отдавая какие-то распоряжения.

— И тут тоже пусто, — досадливо бросил Торин, вновь набивая трубку. — Поди пойми! Был тут этот «хозяин», или просто лихие люди шарили... Я, конечно, думаю, что это все-таки он. Ну некому больше из людей сюда лезть!

— Я бы не говорил так, сразу за всех, — заметил Малыш. — Фолко, а ты что молчишь?

Хоббит действительно думал о чем-то своем, неотрывно глядя на острые грани и узкие оконца Башни Сарумана. Голос! Голос внутри. Что это может быть? Кто засел там, за непробиваемыми стенами? Внезапно он ухватил Торина за руку.

— Давайте влезем внутрь, — прерывающимся от волнения голосом предложил он.

Гномы уставились на него широко раскрытыми глазами.

— В уме ль ты, брат хоббит? — начал было Торин, но Фолко перебил его:

— А голос?! Неужели вы забыли голос в Башне?! Что за дерево Нур-Нур? Что такое тропа соцветий, и куда она ведет? Кто этот Единственный? Мы стоим у края тайны, которой не обладает никто из Смертных — неужели ж теперь трусливо отвернем?! Надо рискнуть, надо проникнуть в Ортханк!

— А дверь его мы, очевидно, прогрызем собственными зубами? — фыркнул Малыш. — Ты же сам рассказывал, что в Ортханке Саруман был неуязвим и даже смог бы противостоять Девятерым! Нет, ты ответь мне, как ты туда пролезешь?!

— Через окно! — ни минуты не раздумывал, ответил Фолко. — То, что над балконом. Нужно закинуть кошку, я влезу и скину вам веревочную лестницу.

— Ты хочешь войти в эту Проклятую Башню? — прогудел над ними удивленный голос Старого Энта. — Хуум-хом, корни и сучья! Небывалое дело!

— Но ты ведь поможешь нам, Древобород? — обратился к нему Фолко.

— Всем, чем только смогу, но только чем именно?

— Скажи, ты не знаешь, все ли бойницы Ортханка заперты изнутри?

— Хуум, откуда мне знать? Но я скажу, что кое-какие из них не выдержали ударов камней, когда мы только вошли в Исенгард и пытались развалить Ортханк. Энты тогда забросали окна камнями, и я сам видел, как ставни на многих не выдерживали. Так что, — он лукаво усмехнулся, — пожалуй, этим-то я смогу вам помочь. Отойдите-ка!

Друзья поспешно отбежали в сторону. Древобород не торопясь нагнулся, выбрал среди валявшихся повсюду каменных глыб одну, не очень большую, величиной в рост гнома, примерился, взвесил ее в ладони, а затем вдруг как-то согнулся, с резким шумным выдохом распрямился — камень со свистом пронесся вверх и ударился точно в оконный проем, окутавшийся пылью и мелкой каменной крошкой. Раздался звонкий удар.

— Вот и все, — довольно сказал Старый Энт. — Теперь можно лезть.