Командарм

– Шторм будет, – пробурчал Константиныч. – Оно и к лучшему, укроемся за погодой, и хрен они нас найдут.

Северов задумчиво кивнул.

– Надолго это, что синоптики говорят?

– Район большой, миль за тысячу до Японии выберемся. В такую погоду их авиация работать не будет, да и от радиосвязи толку мало, так что есть шанс сохранить свое инкогнито по максимуму. Главное, чтобы до шторма нас не обнаружили, еще бы сутки, а завтра после полудня так разгуляется, что вся водоплавающая мелочь попрячется.

– Доклад от К-67, радарный контакт. Обнаружены эсминцы противника, три единицы, скорость 18 узлов, идут курсом 175, дистанция до лодки 65 миль, пеленг 295, до эскадры 135 миль.

Вахтенный офицер после небольшой паузы добавил:

– Адмирал Платонов поднимается на мостик.

– Накаркал, – проворчал Зиновьев. – Как раз утром и поздороваемся.

– Какие мысли, Олег Андреевич?

Подошедший Василий Иванович в бинокль осмотрел корабли эскадры и удовлетворенно улыбнулся. Режим светомаскировки выполнялся жестко, за попытку, например, покурить ночью на палубе наказание последовало бы незамедлительно. Но матросы и офицеры попадали на корабли эскадры только после тщательного отбора, поэтому уровень дисциплины был очень высок, да и свои же товарищи немедленно разъяснили бы нарушителю, что рисковать их жизнями, выдавая свое местоположение противнику, не стоит.

– 135 миль, расстояние детское, поднимем два звена бомбардировщиков и ударим управляемыми ракетами в ночной тьме. Радаров на их эсминцах быть не должно.

Через час восемь «сушек» взлетели с «Севастополя» в полной темноте и ушли на перехват отряда японских эсминцев. Командиры с чая перешли на кофе, Северов, как обычно, со сливками, а моряки предпочли черный. Константиныч вдруг усмехнулся и покачал головой:

– Сказали бы мне года полтора назад, что я на старости лет буду кораблем таких размеров командовать и по Атлантике, по Средиземке, по Тихому океану ходить, не поверил бы! По сравнению с Черным морем тут такие просторы, что и представить трудно.

– Жалеешь небось! – подначил адмирал. – Сейчас чапал бы на своем линкоре из Севастополя в Одессу в режиме круизного лайнера и в ус не дул. Бархатный сезон, на пляжах в меру обнаженные девушки провожают героических черноморцев призывными взглядами, с берега доносятся звуки танго…

– И матюги боцмана с палубы! Романтика! – в тон ему продолжил Северов.

Все трое засмеялись, а Платонов вдруг посерьезнел и сказал:

– Я в Петропавловске одному герою втык дал. Из моих, из североморцев. При ребятах с Черного моря в рассуждения пустился: дескать, курортно-дачная у них акватория, всех дел – загорать и молодым винцом опиваться. Я у него спросил, знает ли он, сколько курортников-моряков и дачников-морпехов после пляжного сезона в живых осталось. Так он, поганец, доказывать мне принялся, что их награды по сравнению с его цену меньшую имеют!

– Доказал? – нахмурился Константиныч.

– Списал я его к чертовой матери! На ледоколе обратно в Мурманск ушел Северным морским путем. Нечего тут гниль разводить!

– Ну и правильно! – подытожил Олег. – Для солдата его медаль «За отвагу» не дешевле наших с вами звезд Героев выходит. Наградами друг перед другом мериться – последнее дело. Хотя, надо сказать, награждают сейчас нормально, не жмут, но и с легкостью не раздают. Я как-то раз в компании оказался, все генералы и один старлей с двумя медалями «За отвагу». И один генерал рассуждать принялся, что у нас все ордена за геройство других получены, а у этого старлея – за личную храбрость. Другого, дескать, сорта награды. Мне бы промолчать, дураку, а я его спрашиваю – кем он войну начал. Оказалось, уже в 43-м и сразу командиром дивизии, а потом быстренько на корпус переместился. Он давай дальше про геройство рядового солдата рассуждать, казенными фразами политинформацию двигать. Сказанул и орлом таким смотрит, аплодисментов ждет. А я дальше придуриваюсь, мол, с какого звания личная храбрость заканчивается и остается только неизвестно что. И еще желательно разъяснить применительно к должностям. Этот герой щеки помидором надул, некоторые откровенно потешаются, а у меня лицо серьезное, как на заседании Ставки, и всем видом ответа жду. Словом, генерал молодой жажду от мудрости почтенного старца почерпнуть. Тот какое-то время соображал, потом стал орать, что я линию партии не поддерживаю и вообще. А я опять, какую линию, пожалуйста, поконкретнее. И заодно, какие у него в корпусе потери. Тут ему один генерал-полковник конкретно заткнуться велел, поскольку потери-то у него, при всей любви к младшим, очень даже немаленькие, можно даже сказать неприлично большие оказались. Кто-то ему, видимо, протекцию составил, так его за неумение даже не разжаловали, на фоне большой победы просто не заметили. Сидел бы, гад, тихо, так надо со своими рассуждениями вылезать. А несколько тысяч пацанов как корова языком слизнула.

Платонов вздохнул:

– Да, на этой войне много чего на свет божий повылазило. Не только геройство и доблесть высокая, но и трусость, некомпетентность, да и просто непорядочность. Я вот о чем подумал. Станут ведь потом про войну в учебниках истории писать, а что напишут? Какие слова для 41-го года найдут, да и для 42-го? А лет через пятьдесят, когда нас уже не станет, какими орлами вот такие генералы выглядеть будут? На его орденах ведь не написано, сколько людей он за них положил! Или причешут все до гладкости женского колена?

– Не должно такого быть! – убежденно сказал Зиновьев. – Тем, кто в начале войны погиб, мы до гробовой доски обязаны. Они пулю или осколок приняли вместо нас, потому мы и живы. А уж потомки пусть разбираются, кто прав был, а кто виноват.

«Эх, мужики! – подумал Северов. – Хорошо, что вы не знаете, как потомки разбираться могут! Посчастливилось мне год войны отыграть, теперь надо все сделать, чтобы страна не развалилась! Вот ведь задачка какая».

Воспоминания резко испортили настроение, поэтому Олегу потребовалось некоторое время, чтобы вернуться в рабочее состояние.

Бомбардировщики вернулись через полтора часа, в полете они сохраняли радиомолчание, поэтому докладывали командиры звеньев лично уже после посадки, которая прошла нормально, несмотря на отсутствие освещения полетной палубы. Едва заметные красные огоньки, обозначающие палубу, и все. Освещение, показывающее срез палубы, было включено только на время посадки самолетов.

Бомбардировщики выпустили ракеты с высоты пять тысяч метров за двадцать миль до цели. В эфире было чисто, атакованные корабли никаких сообщений не посылали. Сейчас к ним направлялась К-67, чтобы зафиксировать результаты атаки и, по возможности, выловить кого-нибудь из экипажей.

Лодка вернулась уже утром, когда мрачное небо над океаном давно стало серым. Удалось подцепить семь человек, в том числе двух офицеров, лейтенанта и капитана третьего ранга. Эсминцы оказались кораблями типа «Югумо» – «Судзунами», «Хаманами» и «Окинами». Допросить удалось только лейтенанта, капитан третьего ранга был плох, ранен и контужен, к тому же основательно промерз. Отряд вел поиск подводных лодок противника в заданном районе, потом поступил новый приказ, но его содержание лейтенант не знал, зафиксировал лишь смену курса своего корабля. Ничего понять и передать они не успели, в «Окинами» попала одна ракета, но очень удачно, прямо в торпедный аппарат. Взрыв четырех его торпед переломил небольшой эсминец пополам. В «Судзунами» попало две ракеты, с него и были все выловленные. В третий эсминец попало сразу три, а потом еще одна, его буквально разорвало на части.

Погода стремительно ухудшалась, и к вечеру шторм разыгрался не на шутку, но Константиныч авторитетно сказал, что это еще не все. Качало даже огромные авианосцы, а эсминцам и подводным лодкам и их экипажам доставалось гораздо сильнее. Крупные вспомогательные суда неплохо переносили буйство стихии, но ход эскадры пришлось снизить до десяти узлов, однако противолодочный зигзаг Платонов отменил в полдень. Двое суток эскадру трепал одиннадцатибалльный жестокий шторм, но к началу третьих суток сила ветра стала уменьшаться, и к утру 27 сентября ветер снизился до семи баллов. Ход эскадры был увеличен до четырнадцати узлов, командиры кораблей отчитались о ходе устранения полученных повреждений. Северов поднял с «Москвы» летающий радар, пять эсминцев ушли веером по курсу эскадры, но, как и предполагал Зиновьев, в океане было пусто, большинство кораблей предпочли пережидать непогоду в укрытии.

С учетом снижения скорости из-за шторма особая эскадра пришла в заданный район в трехстах милях к востоку от Хоккайдо вечером 6 октября. А утром следующего дня началась грандиозная десантная операция. Дивизия ВДВ была высажена двумя волнами прямо в пригороды Саппоро, а одна из дивизий морской пехоты – на ровные участки побережья севернее города. Вторая дивизия высадилась прямо в порту после того, как он был захвачен. Здесь отметились диверсанты подполковника Корнеева, которые дочистили охрану порта после налета авиации. Вслед за морской пехотой в порту стал высаживаться гвардейский ударно-штурмовой корпус генерал-лейтенанта Фекленко, который был сформирован еще на Брянском фронте и основной состав которого прошел «брянские университеты». Корпус был оснащен новейшей техникой и вооружениями, все солдаты были ветеранами недавно закончившейся войны, новобранцев среди них не было. На острове были сосредоточены части двух дивизий, штаб Северной армии, ответственной за оборону Хоккайдо, Южного Сахалина и Курильских островов, располагался в Саппоро. При этом оснащенность японских войск автоматическим стрелковым оружием была очень низкой, танки не шли ни в какое сравнение даже с Т-34 и КВ начала войны, противотанковая артиллерия была бессильна против советской бронетехники, о самоходных минометах и гаубицах и реактивных системах японцы даже не думали. Противовоздушная оборона была слабой, а удар по выявленным местам сосредоточения японской авиации и объектам ПВО превратил ее из слабой в символическую. Высаженные группы десантников взяли под контроль важные мосты и некоторые другие узловые объекты, которые и удержали до подхода основных сил, а подчиненные Корнеева устроили несколько диверсий против штабов частей, входящих в состав Северной армии. Зная характер японских военных, никакую сдачу в плен им не предлагали, просто уничтожали при малейшей попытке сопротивления. Тем не менее удалось захватить генерал-лейтенанта Киитиро Хигути и ряд офицеров его штаба.

Уже около полудня 7 октября японцы предприняли попытку нанести удары по советским войскам силами армейской авиации, но успеха не имели. ПВО были очень солидной даже по меркам Великой Отечественной войны, советская авиация превосходила врага количественно и качественно, боевой дух советских солдат был очень высок. При попытке прорыва японских бомбардировщиков к транспортам с войсками снова имели место несколько случаев таранов, что дало очередной виток разговоров среди японских военных о самурайском духе, поселившемся в их противниках. А 8 октября произошло событие, которое в дальнейшем очень сильно повлияло на умы японского военного руководства. Для нанесения удара по транспортам с войсками, непрерывным потоком идущим к Саппоро, вышло соединение в составе авианосца «Кайе», крейсеров «Сакава» и «Оедо», трех эсминцев и ряда более мелких кораблей. Движение вражеского соединения было обнаружено, и по нему был нанесен удар палубной авиацией. Подполковник Соколов принял решение наносить удар обычными бомбами с пикирования, что в отсутствие сколь-нибудь значительных сил вражеской авиации и при посредственной зенитной артиллерии, а также ограниченных запасах управляемых боеприпасов было позднее признано адмиралом Кузнецовым оправданным. Потери действительно были невелики, безвозвратно пять самолетов с экипажами, но два подбитых бомбардировщика врезались в «Кайе», причем было совершенно очевидным, что пилоты сделали это сознательно. Способность к самопожертвованию всегда высоко ценилась японцами, и противник, демонстрирующий ее, вызывал у них уважение. К тому же советские войска не трогали мирное население, более того, раненым японцам оказывалась медицинская помощь, полевые кухни подкармливали гражданских, в первую очередь детей, да и взятых в плен солдат голодом не морили и не убивали. В пригороде Саппоро от ответного огня японцев загорелось несколько домов, находившихся на уже захваченной советскими войсками территории. Несколько морских пехотинцев бросились в огонь и вытащили прятавшихся там стариков и детей.

Американцы тоже не сидели сложа руки. Начиная с 1 октября они провели ряд успешных десантных операций на Соломоновых островах и разгромили японское соединение, пытавшееся этому помешать, потопив авианосец «Дзюнъе» и несколько эсминцев эскорта.

Северов сразу после захвата аэродрома в окрестностях Саппоро перелетел туда и осуществлял общее руководство своими подразделениями, включая УШК генерала Фекленко, который был включен в состав армии. Особый корпус генерала Гоглидзе, включающий в себя мотопехоту и инженерные части, а также противодиверсионные подразделения, занимался зачисткой местности от немногочисленных продолжающих сопротивление японских подразделений. Этот корпус также включили в состав армии особого назначения.

Не успел Северов выбраться из самолета, на котором перелетел с авианосца на аэродром, как увидел подходящего к нему Булочкина в сопровождении Рекса. Ягдтерьер, вне себя от счастья, принялся скакать и лизаться, а Петрович, не дожидаясь вопроса, сказал:

– Вот, пришлось твоего волкодава забрать. Тебя самого нет, так живность твоя отжигает!

И рассказал, что Рекс уже неделю как при нем, прибыл бортом с запчастями. А убрали его от греха подальше после одной почти романтической истории. Каждый день в свободное время Настя гуляла с ягдтерьером по парку, примыкавшему к комплексу зданий Советской военной администрации. В один из последних дней сентября на очередной прогулке, когда Рекс интересовался чем-то, обнюхивая кусты метрах в пятидесяти от девушки, с противоположной стороны выскочила овчарка и бросилась на нее, ухватила за юбку, принялась трепать. Подлетевший ягд тут же цапнул кобеля за хозяйство, после чего намертво повис на его шее. На грызню и крики подбежал неизвестный генерал и, видя близкую кончину своей овчарки, стал орать и требовать пристрелить терьера. На шум появился старший лейтенант, видимо, его адъютант, и намеревался выполнить пожелание своего шефа, но разозленная Настя бросилась к нему и схватила за руку. Старлей вырвался, но вовремя сориентировавшийся Рекс бросил недогрызенного кобеля и вцепился ему в руку, держащую пистолет, а затем, как обычно, цапнул в пах. Очень вовремя появившиеся два смершевца скрутили подвывающего старшего лейтенанта, генерал принялся орать и стал строить контрразведчиков, приказал немедленно пристрелить Рекса. Настя в ответ закричала, что это собака генерала Северова и за последствия она не ручается. Ягдтерьера удалось поймать и посадить на поводок, Настю увели домой, доложили Жукову. Разъяренный маршал приказал тщательно разобраться. Быстро обнаружилось, что «пострадавший» генерал был большой проказник. Его овчарка была натаскана рвать одежду на девушках, после чего появлялся хозяин, ругал собаку, знакомился, какая досада, разрешите загладить вину, чай, кофе, потанцуем и все такое. Правда, Настя была не в его вкусе, он любил женщин попышнее, но тут уж его кобель сам проявил инициативу. Георгий Константинович был крут, озорник поехал гонять оленей в тундре, его адъютант отделался, в общем, испугом, поскольку сделать все равно ничего не успел. Правда, в больничке месяц-другой провести придется, но будет как новый, почти. Эта история ягдтерьеру вполне сошла бы, но дело было в кошках и котах, вернее, в крысах. Последних расплодилось довольно много, поэтому сотрудники администрации стали заводить хвостатых питомцев, мурки оказались в большой цене. Валера процветал, он быстро показал местным и приезжим котам, кто в доме хозяин, и пользовался безграничной любовью кошек, но всю малину портил Рекс. Ибо гвардии кот был единственным представителем своего вида, который не рисковал быть моментально задавленным при обнаружении. Учитывая предстоящую массовую гибель кошачьего населения, Жуков принял самое простое и эффективное решение и с оказией отправил Рекса поближе к хозяину. Тот продрых почти все время в воздухе, чем несказанно удивил летчиков. В одном месте болтанка была такая, что тот свалился с тюка, на котором спал, но потом просто запрыгнул обратно и продолжил почивать. И вот теперь это несчастье трется об ноги хозяина и совершенно счастливо. Настю Жуков спровадил дальше на запад, теперь она возит документы и важных пассажиров по Люксембургу, Бельгии, Нидерландам и Дании, иногда летает в Норвегию. Подружилась с принцессой Марией-Аделаидой, иногда берет ее с собой в полеты. У принцессы и Гены Качалова дело, похоже, идет к свадьбе. Случай беспрецедентный, большевик и принцесса, но, похоже, Сталин придает этому делу политическую окраску. Этот брак должен показать всему миру, что СССР не так страшен, как его малюют.

Уже 12 октября была проведена операция, разработанная Северовым и его штабом еще до высадки на Хоккайдо. Силами бомбардировочных подразделений армии особого назначения был нанесен общий удар по арсеналу Осаки. Две сотни бомбардировщиков несли более пятисот тонн бомб, точность удара обеспечивалась радиолокационными прицелами и средствами радионавигации, поэтому места проживания гражданского населения не затрагивались. Ту-10 несли бомбы калибром пять и две с половиной тонны, Ту-2 – калибром полторы и одну тонну. Удар получился впечатляющим и по силе, и по точности. Ставка выразила армии благодарность за проведение операций, десантной и по бомбардировке арсенала, Северов подписал целую кипу наградных листов.


Пользуясь капитуляцией Квантунской армии, американцы размещали значительные силы своей стратегической авиации на базах в Китае. Не предоставить их командованию Красной Армии было нельзя, так что скоро Японию ждали ковровые бомбардировки и массированные удары по объектам гражданской инфраструктуры. ВВС СССР демонстративно не трогали мирное население, да и на оккупированной территории царили спокойствие и порядок, японцы не могли пожаловаться на притеснения со стороны солдат и офицеров Красной Армии. Сформированные военные администрации сотрудничали с местным населением, голода не было и не предвиделось, преступность пресекали на корню, военные медики вели прием гражданского населения, обеспечивали лекарственными препаратами местные медицинские учреждения. Предприятия работали, а те, кто работы не имел, привлекались к ремонтно-восстановительным и другим работам за еду и небольшую плату, семью прокормить было можно.

В штабе армии особого назначения находились представители союзников, в основном американцы, присутствовала также небольшая делегация от стран – членов СЭВ. Гости вели себя прилично, только американцы везде лезли и совали свой нос. Порядок, царивший на Хоккайдо, а они, похоже, намеревались облазать его вдоль и поперек, произвел на них впечатление. Глава американских наблюдателей, бригадный генерал Лесли Харт, не скрывал своего удивления. По его мнению, с японцами следовало обходиться намного строже. Генерал воевал на южном фланге тихоокеанского ТВД, участвовал в десантных операциях, так что его озлобленность была вполне объяснима. Но самого Харта поразило не отношение русских к японцам, а отношение японских военных к русским. В глазах японцев и русские и американцы были гайдзинами, но в первых признавалось наличие самурайского духа. Генерала в первую волну десанта, естественно, не пустили, но благополучно высадили во второй. Харт был свидетелем работы русских штурмовых подразделений, отслеживал взаимодействие с артиллерией и авиацией, оценил выучку морской пехоты, десантников и осназа. Да, русские тоже воевали, как богатые люди, но их подготовка и ярость в рукопашных схватках произвели на него огромное впечатление. В своем презрении к смерти русские и японцы друг друга стоили!

Лесли Харт не был чванным аристократом, поэтому быстро перезнакомился с большинством командиров штаба армии, корпусов и дивизий. Несколько раз он слетал на бомбардировку объектов в составе экипажей Ту-10 и Ту-2, полетал на Иле в качестве стрелка-радиста. Разумеется, в рейды на сильно защищенные объекты его не пускали, но впечатлений хватило. К тому же Харт совершенно справедливо считал, что это добавит ему уважения со стороны русских, а самому поможет их лучше понять. Американское командование, посылая Харта наблюдателем к русским, сильно просчиталось. Лесли был честным парнем, для которого боевое братство значило очень много, поэтому его уважительное отношение к советским солдатам и офицерам только укрепилось. Он понял – эти люди НИКОГДА НЕ СДАДУТСЯ. Каким бы сильным ни был враг, каким бы безнадежным ни было положение. И их уверенность в себе и своих силах только укрепилась после победы над Германией. К сожалению, далеко не все сотрудники его миссии разделяли взгляды своего начальника.

Сразу после бомбардировки арсенала Северов был приглашен в штаб американского контингента в Китае в Шанхае для обсуждения взаимодействия. Американцы начинали массированные бомбардировки Японии и хотели обсудить некоторые вопросы, а заодно произвести впечатление зрелищем сотен четырехмоторных бомбардировщиков. На встречу Олег вылетел в сопровождении Вострикова, Кутькина и неизменного Рекса на своем штабном С-47 в сопровождении звена головастиков.

Американцы встретили Северова нормально, посвятили во все подробности предстоящей операции. Она действительно выглядела грандиозно – удар несколькими сотнями тяжелых бомбардировщиков по объектам на Японских островах. Олег, правда, выразил вежливое удивление выбранными целями и предположил большие потери среди мирного населения. На это он получил ответ, что так задумано. В прошлой жизни Северова союзники бомбили Германию, надеясь, что огромные потери гражданского населения сломят дух сопротивления. В этом варианте истории они не успели широко развернуть такие бомбардировки, Красная Армия вошла в Германию намного раньше и быстрее. Но теперь американцы и англичане решили провернуть это дело в войне с Японией. Северов заявил, что, по его мнению, эффект будет обратный, но союзники были в своем праве делать, что им заблагорассудится. По реакции союзников Олег понял – они искренне верят, что русские сделали бы то же самое, но не могут, нет такого количества бомбардировщиков. И вообще, Северов убедился в том, что его первое предположение было верным. Никакого взаимодействия тут нет, простая демонстрация силы, сотни В-17, В-24 и новейших В-29, смотри и трепещи!

Олег с интересом наблюдал за организацией управления всей этой армадой, здесь и вправду имелось чему поучиться. Все время, которое Северов провел в штабе, Рекс вел себя выше всяких похвал. Ходил у левой ноги как привязанный, садился и терпеливо ждал, когда хозяин останавливался, чтобы поговорить, ни разу не гавкнул, хотя зубы и показывал.

День закончился, пришли сумерки, Северова пригласили поужинать. Американцы решили накрыть объекты двумя волнами. Первая работала ночью, вторая рано утром, но уже после восхода по видимым целям. Самолеты первой волны должны были достичь целей в два часа ночи, так что можно было спокойно поесть, тем более что командующий операцией генерал Джордж Стрэйтмейер хвастался своим поваром-китайцем. Было тепло, около +20, сухо и безветренно, поэтому ужинать решили в саду на веранде. Обслуживающий персонал накрывал на стол, а Стрэйтмейер, Северов и другие приглашенные на ужин офицеры стояли неподалеку и делились мнениями о прошедших событиях – ударах по островам и морских операциях. Американские офицеры живо интересовались подробностями боя у Гавайских островов, делились впечатлениями о разрушениях после удара Императорского флота. Злы янки на японцев были очень, а советских моряков хвалили за то, что быстро посчитались за них. Впрочем, это, мол, только начало, сейчас они и сами за все отомстят.

Повар-китаец действительно был мастером своего дела, как называются предложенные блюда, Северов не знал, но они были очень вкусными. Рекс получил сахарную косточку, которой и занимался, не забывая, впрочем, контролировать ситуацию. За ужином Олег предложил тост за всех павших в этой войне, упомянув погибших сегодня, чем заслужил молчаливое одобрение всех присутствующих.

Налет прошел в полном соответствии с планами американцев, ПВО японцев была недостаточно сильной, чтобы нанести значительный урон бомбардировщикам или хотя бы помешать прицельно бомбить. Американские офицеры часто повторяли понравившиеся им слова своего генерала:

– Теперь мы быстро вбомбим их обратно в каменный век!

Стрэйтмейер закидывал удочку насчет размещения американских бомбардировщиков на аэродромах в Корее, которая была полностью освобождена Красной Армией, но Северов сослался на отсутствие полномочий по данному вопросу. Смысл предложения был очевиден, расстояние сокращается раза в три, но это уже политика, а не только военная целесообразность. В отличие от известной Олегу истории никакой договоренности относительно 38-й параллели между СССР и США не было, можно надеяться, что никакой Южной и Северной Кореи в этом варианте истории не будет. Вопрос был в том, чтобы вся Корея в КНДР образца начала XXI века не превратилась, но все в наших руках. Из своей прошлой истории Олег помнил, что в начале 50-х годов даже Берия высказывался против курса на ускоренное строительство социализма в ГДР, сопровождавшееся насаждением колхозов, ограничениями малому и среднему бизнесу и непременным поиском идеологических врагов. В этот раз бежать немцам некуда, никакой Западной Германии нет, но это не значит, что надо повторять неудачный эксперимент. Курса на ускоренное строительство социализма ни в Германии, ни в других странах быть не должно, Сталин проникся идеей получить желаемый результат без крайних мер. То же и в отношении Кореи, так что пускать туда американцев не стоило. Но этим должен заниматься человек, имеющий полномочия, а именно маршал Рокоссовский, к нему Северов и переадресовал Стрэйтмейера. Тот и сам понимал, что командующий армией особого назначения такие вопросы решать не должен, но не без оснований рассчитывал, что Северов доложит своему руководству и разговаривать с маршалом будет легче.

Вдоволь налюбовавшись на американскую военно-воздушную мощь, Северов через пару дней вылетел обратно на Хоккайдо, а уже 16 октября в Саппоро прибыл генерал-лейтенант Кузьма Николаевич Деревянко, который имел полномочия для переговоров с японцами. Каждый день ВВС 2-го Дальневосточного фронта, подразделения гвардейской армии РВГК и прибывшие к началу октября на аэродромы Кореи две дивизии дальней авиации наносили удары по объектам на Японских островах. Военные заводы, базы императорского флота, места дислокации воинских частей. Одновременно готовилась десантная операция на Хонсю.

На самом деле эту операцию было решено проводить только в самом крайнем случае, количество малых десантных кораблей (быстроходных десантных барж) было недостаточным, больших и средних десантных кораблей пока не было совсем. Количество специальных войсковых транспортов также было мизерным. Да, плавающие бронетранспортеры с десантом могли преодолеть при небольшом волнении те полтора десятка миль, что отделяли Хонсю от Хоккайдо, но идти на значительные жертвы, а малой кровью тут явно не обойтись, никому не хотелось. Нашлись в Москве деятели, которые подталкивали Сталина к более решительным действиям, но тот, в своей своеобразной манере, осведомился, хорошо ли эти товарищи умеют плавать, а когда те недоуменно замолчали, предложил им поехать на Дальний Восток и высаживаться в первой волне десанта.

Таким образом, японцам была продемонстрирована мощь советских ВВС, противопоставить которой японцам было нечего, выучка и возможности десантно-штурмовых подразделений на примере Саппоро, реальные возможности ВМФ СССР и начата подготовка к новой десантной операции. Союзники (в первую очередь американцы) продемонстрировали возможности своих ВВС, а также возросшую мощь своих военно-морских сил, которые начали успешные десантные операции на южном фланге Тихоокеанского театра военных действий. Все это приводило японское руководство к простой мысли: когда линия фронта на юге подойдет к островам метрополии, а ждать не так уж долго, на этих самых островах мало что останется, действительно вбомбят в каменный век. И никто на них не нападал, сами присоединились к странам Оси, сами напали первыми, за что и придется отвечать.

Последний этап войны с Японией был известен Северову из прошлой жизни, поэтому он нисколько не удивился, когда узнал, что Япония обратилась к СССР с просьбой о посредничестве в мирных переговорах, а также о том, что такая просьба была отклонена в полном соответствии с ранее достигнутыми договоренностями между союзниками по антигитлеровской коалиции.

Судя по данным разведки, до изготовления атомной бомбы американцам еще далеко, по крайней мере существенно дальше, чем в это же время в известной Северову истории. Так что атомные бомбардировки еще долго не состоятся, что дает дополнительный шанс сторонникам «войны до конца» в японском правительстве, армии и флоте. А в минусе для них тот простой факт, что Хоккайдо уже захвачен русскими, освобождены Сахалин и Курильские острова, флот понес значительные потери, а Квантунская армия разбита и капитулировала. В самой Японии остались в основном силы самообороны, которые не смогут оказать серьезного сопротивления Красной Армии, если она начнет высаживаться на Хонсю.

Северов помнил также, что император Хирохито изначально был против войны, а затем действовал в интересах своей страны, воспринимая начавшуюся войну как данность. И сейчас он должен выступать за ее окончание. Олег помнил также, что в прошлой истории группа офицеров пыталась совершить военный переворот, чтобы препятствовать капитуляции Японии. Тогда он не удался, число жертв переворота было небольшим, убить премьер-министра и председателя Тайного Совета заговорщикам не удалось, вдохновители заговора покончили жизнь самоубийством. Как пойдут дела сейчас, неизвестно, но Северов на всякий случай объявил повышенную готовность осназу АСС и спецназу военной разведки.

Вечером 19 октября генерал Деревянко получил информацию, что на Высшем военном совете Японии обсуждается вопрос о капитуляции. Члены совета с большим вниманием выслушали доклад, подготовленный сотрудниками Министерства иностранных дел о положении в Европе, особенно в странах, находящихся в Советской зоне оккупации. Затем был выслушан доклад о положении на Хоккайдо. Ранее уже проводились консультации с Правительством СССР, и члены совета знали, что в случае капитуляции СССР вернет южную часть Сахалина и Курилы, но на Хоккайдо не претендует. Все это вместе вызвало жаркие споры, часть членов совета и приглашенные на консультации представители командования армии и флота настаивали на продолжении войны до полного истребления своего народа, но император был категорически против. Около 2 часов ночи 20 октября пришла информация о военном перевороте, на этот раз заговорщикам удалось убить ряд государственных деятелей, включая премьер-министра, а также ряд генералов и адмиралов, выступающих против продолжения войны. В последний момент императору с семьей удалось бежать из дворца, и сейчас Хирохито с несколькими верными ему офицерами находится на окраине Касукабе – пригорода Токио. Получив такую информацию, Северов немедленно дал команду 1-й роте осназа АСС и 1-му батальону спецназа военной разведки из состава бригады подполковника Корнеева на десантирование в указанный район для поиска императора и доставления его в безопасное место. Сам Северов, экипированный должным образом, в сопровождении Вострикова, Кутькина, Булочкина, Аверина и неизменного Рекса отправился на «Хадсоне» вместе со всеми. С ними вместе полетел и Деревянко, официальное общение с Хирохито было его прерогативой. Первую волну десанта составляли осназ на трех С-54 и «Хадсон» Северова. Корнеев со своими орлами летел на С-47 транспортного полка, батальон спецназа был второй волной, поскольку скорость у С-47 была существенно ниже. Обе волны транспортников сопровождали большие группы истребителей, с первой волной шли ночные «пешки» и «головастики», со второй – Яки Покрышева. Штурмовики Бондаренко осуществляли воздушную поддержку, дальше подходили пикировщики полковника Кривцова. Для быстрого перемещения транспортные самолеты привезут три «Доджа» ¾ и десяток мотоциклов с боковыми прицепами, машины и мотоциклы вооружены пулеметами.

Лететь было около трех часов, все уже устроились поудобнее и сидели молча, думая о своем, Рекс, лежащий на коленях хозяина, разомлел, Олег почесал его за ухом.

– Слушай, Кузьма Николаевич! Не очень верится в то, что кто-то из японцев может причинить вред императору. Он же для них имеет божественное происхождение и все такое. Когда их корабль тонет, они портрет императора выносят, а тут заговор.

– Информации не очень много, но можно предположить, что руководители заговора фанатики. Они готовы всех до одного японцев под нож пустить, лишь бы не сдаваться ни при каких обстоятельствах. Эти на что угодно пойдут, могут и своего императора прикончить, причем вместе с семьей. У Хирохито шесть детей в возрасте от 5 до 18 лет, спасаем всех!

– Да это понятно! – сказал Булочкин. – Орлы Гладышева проинструктированы, про детей мы знаем.

– В общем, чего они там задумали, убить или просто отстранить, проверять не будем! Вывозим императора в безопасное место, а там посмотрим.

Маршрут полета был проложен таким образом, чтобы обходить районы с сильной ПВО, но таковых на Хонсю осталось немного, так что значительно это время полета не увеличило. К тому же было еще темно, а немногочисленные японские РЛС были давно выведены из строя.

Для посадки было выбрано довольно большое ровное поле, достаточно твердое, чтобы принять тяжелые самолеты. Поскольку удалось найти подходящую площадку в нужном месте, парашюты были не нужны, но с собой их все равно взяли, мало ли что. Определенная проблема заключалась в том, что японский мало кто знал. В Европе с языком было проще, на базовом уровне все осназовцы и разведчики изучили немецкий, а затем и английский. Правда, японские офицеры и чиновники должны были понимать английский, но рассчитывать только на это было нельзя, поэтому в составе первой волны десанта было несколько военных переводчиков. Среди людей, летевших на «Хадсоне», японский неплохо понимал Булочкин, похуже – Аверин.

Перед первой волной десанта шли три Ту-2, в своих бомбоотсеках они несли диверсантов, задачей которых было найти нужную площадку и обозначить ее. С этой важной задачей ребята из первого взвода осназа АСС справились успешно. Когда самолеты первой волны пришли в заданный квадрат, на земле зажглись огни, а по радио пришел условленный сигнал. «Хадсон» шел первым, включив посадочную фару, за ним садились С-54.

Точных сведений, где прячется Хирохито с семьей и сколько человек его сопровождает, у десантников, разумеется, не было, но предположение, которое следовало проверить в первую очередь, имелось. Примерно в километре от места посадки стоял загородный дом родителей одного из приближенных к императору офицеров. Вероятность, что Хирохито укрылся именно там, была велика, этот дом решили проверить в первую очередь. Из самолетов выкатывали «Доджи» и мотоциклы, но Северов решил отправиться пешком, поскольку поиск дороги мог занять лишнее время. Северов, Булочкин и Гладышев со взводом осназа совершили марш-бросок к усадьбе, Аверин остался распоряжаться на месте высадки и организовывать оборону, Деревянко выехал с механизированной группой.

Как и рассчитывал Северов, по пути пришлось преодолеть несколько оврагов и совсем маленьких мостиков, проехать по которым ни на машине, ни на мотоцикле было нельзя. Быстро сориентировавшись на местности благодаря отличным картам и аэрофотоснимкам, нужную усадьбу удалось найти еще до восхода солнца. В предрассветных сумерках осназовцы окружили дом, после чего Северов и Булочкин подошли к двери и постучались. Через некоторое время дрожащий голос спросил что-то по-японски.

– Я прошу вас открыть дверь, – ответил Олег на английском языке. – Мы не причиним никому вреда, даю слово офицера.

Дверь приоткрылась, в проеме показался пожилой японец, держащий в руке масляный фонарь. Увидев Северова и внушительного Булочкина, он чуть не грохнулся в обморок.

– Успокойтесь, мы ничего вам не сделаем. Нам необходимо видеть хозяина усадьбы.

– Я хозяин этого дома. Что вам угодно?

В слабо освещенном коридоре показался еще один японец, немного моложе первого, явно являвшийся слугой, но гораздо более внушительного вида, хотя и имевший довольно тщедушное сложение.

– Я генерал-майор Северов, это генерал-майор Булочкин. Мы знаем о перевороте и его причинах. Мы прибыли, чтобы обеспечить безопасность императора и его семьи.

Пока озадаченный японец соображал, как ему реагировать на появление советских офицеров в пригороде Токио, Рекс проскользнул мимо ноги хозяина и ринулся в глубь дома. Пришлось на него прикрикнуть, вернулся он явно недовольный.

Из темноты сада выступил боец и шепнул Олегу, что со стороны города слышен звук моторов, на подходе немаленькая колонна грузовиков. И вряд ли это развозят фрукты, скорее всего заговорщики узнали о месте, где скрывается император.

– Если император находится в вашем доме, то лучше нам поторопиться, сюда явно едут заговорщики. Слышите звук моторов?

– Но почему…