Конец радуг

– В американском разведсообществе много достойных людей. Не нравится мне, что у них за спинами такое вытворяют. Но ситуация экстраординарная. Я получила разрешение продолжить операцию по плану «Кролик»… – она помедлила, – с одной оговоркой. Гюнберк опасается, что мы переоцениваем некомпетентного выскочку. Альфред изучил Кролика лучше и полагает, что таланты Кролика в точности адекватны задаче. Но что, если вы оба ошиблись?

Гюнберк опешил.

– Черт подери! – вырвалось у него. Альфред догадался, что между ними состоялся очень быстрый безмолвный разговор.

Призмы словно бы кивнули.

– Да. Что, если Кролик значительно компетентнее, чем мы думаем? В этом маловероятном случае Кролик может перехватить управление операцией или даже объединиться с гипотетическим врагом. Мы обязаны разработать планы экстренного прерывания операции и слежки за Кроликом. Если он окажется угрозой даже более серьезной, придется поговорить с американцами. Вы согласны?

– Ja[3].

– Разумеется.



Кейко с Гюнберком задержались еще на пару минут, но столик реального кафе на Каррер-де-Сарденья в разгар фестиваля – не лучшее местечко для виртуальных туристов. Официант так и кружил рядом, интересуясь, не закажет ли Альфред еще что-нибудь. Они выкупили столик на троих, но толпы реальных туристов нетерпеливо ждали свободного места.

Поэтому японка и европеец вскоре отбыли. Гюнберку предстояло много кропотливой работы, в частности, аккуратно свернуть разбирательство в ЕЦБЗ. Нужно было внедрить достаточно искусную дезу, чтобы обманулись и хоббиологи-безопасники, и предполагаемый враг. А Кейко в Токио остаток ночи проведет без сна, расставляя ловушки на Кролика.

Вас в одиночестве сидел за столиком, допивая вино. Освободившееся место с удивительным проворством оккупировала семья туристов из Северной Африки. Альфред привык, что виртуальные артефакты меняются в мгновение ока, но опытный ресторатор решает вопрос в физической реальности почти так же умело, когда этот вопрос денежный.

Барселону Альфред предпочитал всем остальным европейским городам. Кролик прав насчет этого города. Но вправе ли он выкроить время и наведаться сюда физически? Да. Считайте это ежегодным отпуском, если угодно. Альфред встал, склонил голову к столику, оставил деньги и чаевые. Толпа на улице становилась труднопроходимой, ходульные танцоры плясали, отважно лавируя среди туристов. Он не видел входа в собор Святого Семейства напрямую, но туристический информатор сообщал, что следующая экскурсия со свободными местами через девяносто минут.

Где бы убить это время? Ага! На вершине Монтжуика. Он свернул в переулок, перешел на параллельную улицу, где толпа была не такой плотной… и удачно поймал проезжавший туристический мобиль. Сел на единственное пассажирское сиденье и отдался размышлениям. Крепость Монтжуик – не самая впечатляющая из европейских, он ее давненько не видел. Подобно своим сестрам, напоминает о давно ушедшей эпохе, когда революционные сдвиги в технологиях убийства занимали десятки лет, а массовую резню нельзя было учинить нажатием кнопки.

Машина проложила маршрут среди восьмиугольных жилых кварталов Барселонского бассейна и быстро взобралась по склону, потом подцепилась к фуникулеру, вознесшему их на вершину Монтжуика. Это автоматизированное устройство не нуждалось в утомительных процедурах отката к исходному состоянию. Город внизу раскинулся на мили. А потом, за гребнем холма, – Средиземное море, голубое, спокойное, в дымке.

Альфред вылез, и мобиль метнулся обратно в трафик, направляясь к канатке и спеша доставить очередного клиента через гавань.

Он оказался именно в том месте, какое выбрал из турменю: там, где пушки двадцатого века выступали над укреплениями. Ими никогда не пользовались, но пушки были самые что ни на есть реальные. За дополнительную плату можно потрогать и забраться внутрь. После заката тут развернется инсценировка сражения.

Вас подошел к каменной ограде и посмотрел вниз. Отключив наслоения туристической фантастики, можно было увидеть метрах в двухстах внизу – и в километре вдали – грузовой порт. Туда-сюда хаотично перемещались грузовые контейнеры. Воззвав к своим правительственным полномочиям, он мог проследить движение грузов, даже убедиться по сертификатам, утвержденным комбинацией методик физической и криптографической безопасности, что ни один из десятиметровых ящиков не содержит заразы, радиоактивных веществ или осколочно-лучевого заряда. Система отличная, такая же, как в любом другом месте цивилизованного мира, где работают с тяжелыми грузами. Продукт десятилетий нарастающего страха, перемены мнений относительно свободы и прав на приватность, а также технологического прогресса. Современные технологии безопасности были надежны… как правило. Пять лет прошло без потерянных городов. С каждым годом цивилизованный мир расширялся, а регионы беззакония и нищеты – сокращались. Многие считали, что мир становится безопасней.

Кейко с Гюнберком – и, уж конечно, Альфред – знали, что такой оптимизм абсолютно беспочвен.

Альфред взглянул через гавань на далекие башни. В прошлое его посещение Барселоны их там не было. Цивилизованный мир сделался богаче любой грезы его юности. Тогда, в 1980-х и 1990-х, правители современных государств осознали, что успех приносят не крупнейшие армии, самые благоприятные тарифы или самые богатые природные ресурсы, даже не самые продвинутые отрасли промышленности. В новом мире залогом успеха стало сочетание максимального охвата населения образованием и возможностей самореализации для сотен творчески мыслящих людей.

Но утопия вынуждена была состязаться с угрозой вымирания. В гонке за Красной Королевой[4].

В двадцатом веке лишь у пары государств были возможности уничтожить мир. Человечество выжило – ему повезло. С рубежа столетий просматривалась эра, когда такие возможности появятся у десятков стран. Но к тому моменту сверхдержавы обзавелись определенным благоразумием. Никакому национальному государству не позволительно свихнуться до такой степени, чтобы пытаться уничтожить весь мир – а с несколькими варварскими исключениями разобрались основательно, включая методы, оставлявшие по себе остаточное свечение территории в ночном мраке. В 2010-х технология массового уничтожения стала доступна региональным и расовым хейтерам. Лишь череда счастливых чудес (к некоторым имел прямое отношение сам Альфред) принесла надежное решение проблем закономерного недовольства обездоленных.

Ныне технология Великого Террора так подешевела, что доступом к ней обзавелись культисты и мелкие уголовники. Кейко Мицури считалась крупнейшим экспертом в этой сфере. Работа Кейко, скрытая за многослойными легендами и умышленными фальсификациями, помогла спасти миллионы жизней.

Гонка за Красной Королевой продолжалась.

Из-за своей наивности и удивительной креативности человечество сталкивалось с новыми и новыми непредвиденными последствиями. Десятки исследовательских программ сулили оружие массового уничтожения всякому, кто поутру не с той ноги встанет.

Альфред подошел к ближайшей пушке, провел рукой в воздухе, оплатив прикосновение, и облокотился на теплую металлическую конструкцию. Он созерцал голубую дымку средиземноморской дали и грезил о временах, которые станут проще.

Бедняга Гюнберк. Он все понял с точностью до наоборот. Эффективная технология ЛТМП – не конец всего; напротив, в нужных руках она являет единственный инструмент разрешения современного парадокса, который позволит укротить человеческую креативность и не разрушить при этом весь мир. Фактически ЛТМП – последняя надежда человечества пережить двадцать первый век. И в Сан-Диего я вплотную приблизился к успеху. Минуло три года, как он внедрился со своим проектом в биотехнологические лаборатории. Великий прорыв произошел менее года назад. Испытание во время футбольного матча подтвердило эффективность технологии доставки. Еще через год-другой станут доступны средства более продвинутого семантического управления. Располагая ими, он сможет надежно контролировать окружающих. И, что гораздо важнее, распространить новую инфекцию среди целых народов, а потом провести серию повсеместно доступных трансляций. Так он получит полный контроль. Впервые за историю человечества весь мир окажется под родительским присмотром.

Таков был изначальный план. Невероятное невезение помешало ему. Но не все так плохо, ведь это ко мне Гюнберк пришел за помощью! Альфред немало потрудился, докапываясь до мистера Кролика. Парень явно неопытен, а Гюнберк совершенно прав, считая его эгоистичным дуралеем. Послужной список Кролика был едва достаточен для серьезного рассмотрения его кандидатуры. Кролика они смогут контролировать. Я смогу контролировать Кролика. Действуя изнутри лабораторий, Альфред намеревался скармливать Кролику тщательно продуманную дезу. В конечном счете ни Кролик, ни коллеги Альфреда по Индо-европейскому альянсу не должны догадаться, как их одурачили. Впоследствии Альфред сможет беспрепятственно продолжить работу над тем, что, вероятно, является последним и лучшим шансом на спасение мира.

Альфред поднялся на турель пушки и залюбовался резьбой. Туристический департамент Барселоны потратил кучу реальных денег, восстанавливая эти памятники. Если анонсированная на вечер потешная битва грамотно интегрирована с физической реальностью, зрелище будет впечатляющим. Он сверился с мумбайским расписанием и решил, что может задержаться в Барселоне еще на несколько часов.





02

Возвращение




Роберту Гу полагалось быть мертвым. Он это знал не понаслышке. Он давно уже умирал. И не вполне понимал, как долго. В бесконечном настоящем все было размыто. Это не имело значения, ведь Лена так приглушила освещение, что видеть было особо нечего. А звуки? Какое-то время он носил эти специальные штуковины для ушей – чертовски сложные, но они все время ломались или терялись. Он обрадовался, когда от них удалось избавиться. Осталось нечленораздельное бормотание; иногда Лена костерила его тычками и толчками. Она с ним в туалет ходила, боже-боже. Он только и хотел, что отправиться домой, но Лена ему даже этой простейшей прихоти не позволила бы. Если это вообще Лена. Кем бы она ни была, а вела себя не слишком любезно. Я просто хочу домой…

Тем не менее до конца он так и не умер. Свет временами становился ярче, хотя оставался столь же нечетким. Люди и голоса окружали его: звуки на высоких тонах, запомнившиеся из дома. Они говорили так, словно он должен был их понять.

Раньше, в пору нечленораздельного бормотания, ему было лучше. Теперь все причиняло боль. Долгие поездки к врачу, после которых всегда болело сильнее. Какой-то парень утверждал, что он сын Роберта, и заявлял, что место, где Роберт находится сейчас, и есть дом. Иногда его выкатывали наружу, чтобы он послушал пение птиц и ощутил яркий солнечный свет на лице. Не-ет, это не может быть дом. Роберт Гу помнил свой дом. С заднего двора виднелись заснеженные горные вершины. Бишоп, Калифорния, США. Такое вот местечко. А это не оно.

Но если даже это и не дом, сестренка здесь, с ним. Кара Гу была с ним раньше, в темноте, исполненной нечленораздельного бормотания, но тогда он ее не видел. Не так сейчас. Понемногу он стал различать ее высокий певучий голос, похожий на звон колокольчиков, которые мама вешала дома на крыльце. Наконец наступил день, когда его выкатили в патио, и он вдруг почувствовал солнечный свет более ярким и теплым, чем… за очень долгое время. Даже размытые области стали резче и цветастей. Высокий голосок малышки Кары: Роберт, ты это, Роберт, ты то… И…


– Роберт, хочешь, я тебе окрестности покажу?

– А? Что? – Собственный язык показался Роберту липким, голос – хриплым. Ему внезапно явилась мысль, что в темноте и бормотании он, наверное, очень долго не разговаривал. И еще что-то, более странное… – Кто ты?

Настало молчание, словно вопрос сочли глупым или уже слышали многократно.

– Роберт, я Мири. Я твоя внуч…

Он сделал рукой резкое, насколько мог, движение.

– Подойди ближе. Я тебя не вижу.

Размытый контур переместился к нему и заслонил солнце. Это уже было не призрачное присутствие за плечом или в воспоминаниях. Размытая форма превратилась в лицо, до которого считаные дюймы. Прямые черные волосы, маленькая круглая физиономия, улыбается так, словно он самый крутой парень на свете. О да, это и вправду его сестренка.

Роберт протянул руку, ощутил тепло ее руки в своей.

– О, Кара, как я рад тебя видеть.

Он не дома, но, наверное, где-то близко. Он помолчал.

– Я… Я тоже рада тебя видеть, Роберт. Прокатимся? Я тебе окрестности покажу.

– …Да, это было бы неплохо.

После этого все происходило очень быстро. Кара что-то сделала, кресло развернулось, снова стало темно и уныло. Они оказались в доме. Она, по своему обыкновению, засуетилась: шляпу на него нахлобучила. Продолжала его поддразнивать, например, спросила, не хочет ли он помыться. Роберт чуял присутствие убийцы, который выдавал себя за его сына. Злодей шнырял где-то рядом и за всем подсматривал.

Потом они проехали – что это, входная дверь? – на улицу. Кара катила его инвалидное кресло по пустынной улице, окаймленной высокими тонкими… пальмами, вот как называются эти деревья. Это не Бишоп. Но рядом с ним была Кара Гу – хотя такой приветливой он ее не помнил. Малышка Кара приятная особа, но с ней это недолго, нет-нет да и ударится в какой-нибудь дьявольский розыгрыш, по всему дому потом за ней гоняй. Или наоборот. Роберт улыбнулся своим мыслям. Интересно, как долго на сей раз намерена Кара ангелочка корчить? Может, она думает, что он болен. Он попытался шевельнуться в кресле. Не получилось. Гм. Да никак он и вправду болен?

– Во-от, мы живем на Хонор-Корт. Вон там дом Смитсонов. Их сюда с Гуама в прошлом месяце перевели. Боб считает, у них будет пятеро… упс, нельзя об этом говорить. А парень командира базы вон там живет, в угловом доме. В конце года у них свадьба… А это ребята из школы, не хочу пока про них говорить. – Кресло Роберта заложило резкий поворот и покатилось по другой улице.

– Эй! – Роберт снова попытался приподняться. А что, если эти ребята – его друзья? Кара снова его подначивает. Он бессильно осел в кресле. Запахло медом. Над ними протянулось что-то вроде кустарниковых ветвей. Дома: серо-зеленые размытые контуры. – Ну и прогулочка! – простонал он. – Ни Хре На не вижу.

Кресло резко затормозило.

– Правда? – Маленькая шалунья с трудом сдерживала хихиканье. – Не переживай, Роберт! Мы твои глаза зафурьячим по спектру, будут как новенькие.

Бр-р.

– Мне очков вполне достаточно, Кара.

Может, она от него очки прячет.

В яркости света и сухости ветра, гулявшего по улицам, было что-то… что-то принуждавшее задуматься, а какого, собственно, черта он прикован к инвалидному креслу.

Они проехали еще пару кварталов. Кара без устали подшучивала над ним.

– Тебе не жарко, Роберт? Может, обойдешься без одеяла? Солнце тебе голову напечет, Роберт. Дай я тебе шляпу поправлю.

В какой-то момент дома кончились. Они очутились словно бы на краю длинного спуска. Кара утверждала, что в той стороне горы, но Роберт не видел ничего, кроме размытой бежево-охряной полосы. Ничего похожего на подпиравшие небо горы Бишопа, штат Калифорния, США.

Потом они вернулись под крышу, в место, откуда начинали, – домой. Там было все так же темно и уныло; комнатное освещение потерялось во мраке. Веселый голосок Кары замолк. Она сказала, что пойдет уроки делать. Роберту уроки делать не требовалось. Злодей взялся кормить его. Он, как и прежде, выдавал себя за сына Роберта. Но он же совсем взрослый. Потом очередная унизительная поездка на горшок, больше напомнившая полицейское дознание. Еще через некоторое время Роберта оставили в милосердном мраке и одиночестве. У них даже телевизора не было. Только тишина и далекие, тусклые лампочки.

Мне бы должно хотеться спать. Он смутно припоминал, как блеклые ночи сменялись ночами, слагались в годы, как его тянуло спать уже после обеда. А потом – поздние пробуждения, походы по странным комнатам в поисках дома. Споры с Леной. Сегодня все было… иначе. Он продолжал бодрствовать. Он размышлял о недавних событиях. Возможно, потому, что это случилось на полдороге домой. Кара. Он не сумел найти старый дом на Кромби-стрит, спальню с видом на старую сосну и маленький домик на ветвях. Но ведь Кара была частью всего этого, а она тут. Он долго сидел, собираясь с неподатливыми мыслями. В другом конце комнаты водоворотом света среди тьмы полыхала единственная лампочка. Едва различимая фигура злодея у стены. Злодей с кем-то говорил. Роберт не различал, с кем именно.

Он решил игнорировать этого парня и как следует подумать. Спустя некоторое время он припомнил очень страшную вещь. Кара Гу скончалась в 2006-м. Они друг с другом много лет не разговаривали еще до того, как она умерла. И Каре в ту пору сровнялся пятьдесят один год.



В начале века Уэст-Фолбрук был уютным местечком. И суматошным. Совсем рядом с Кэмп-Пендлтоном, крупнейшая гражданская тусовка базы. Тут выросло новое поколение морпехов… которые ввязались в новое поколение войн. Роберта Гу-младшего принесло на хвосте той волны, в период, когда офицерам – американцам китайского происхождения снова начали доверять. Прекрасное, горьковато-сладостное времечко.

Теперь городок разросся, но морпехи перестали играть в его жизни настолько заметную роль. Армейский быт значительно усложнился. Разрываясь между эпизодическими войнами, подполковник Гу счел Уэст-Фолбрук подходящим местечком, чтобы вырастить дочурку.

– Я все же думаю, что это была ошибка Мири – называть его Роберт.

Элис Гу отвлеклась от работы и подняла глаза.

– Дорогой, ну мы уже это проходили. Мы ее такой воспитали. Мы для нее были Боб и Элис[5], а не Ма и Па или что там за глупости нынче в моде. Ну и Роберт был Робертом, а не дедушкой.

Полковник Элис Гу, невысокая, круглощекая, а в те моменты, когда ее по работе не измотали, – неплохая мать. Она окончила военную академию в Аннаполисе первой из своего курса в те годы, когда невысокий рост, круглощекость и материнские качества явно вредили карьере. Она бы уже до генерала дослужилась, но командование подыскивало ей более продуктивные и опасные задания. В том числе – основанные на кое-каких ее сумасбродных идейках. Но не на этой. Она всегда настаивала, чтобы Мири обращалась к родителям, словно к своим сверстникам.

– Послушай, Элис, меня никогда не напрягало, что Мири зовет нас по именам. Возможно, придет время, когда Маленькая Генеральша будет нам не просто любящей дочкой, но сотрудницей, а то и начальницей. Ты пойми, она моему старику путает… – Боб оттопырил большой палец в сторону сгорбленного в кресле Роберта-старшего, созерцавшего их. – Посмотри, как папа себя вел сегодня. Он весь сиял. Он принимает Мири за мою тетю Кару в детстве!

Элис ответила не сразу. В ее часовом поясе стояла середина утра. На водах гавани блестело солнце. Она занималась поддержкой американской делегации в Джакарте, где Индонезия вступала в Индо-европейский альянс. Япония уже присоединилась к этому клубу с потешным названием. Шутили, что индо-европейцы скоро весь мир себе подчинят. В иное время Китай и США не сочли бы шутку смешной, но мир изменился. Китай и США восприняли перемену с облегчением: она позволила выиграть время для более серьезных задач.

Взгляд Элис метнулся из стороны в сторону, она кивнула в начале речи, засмеялась реплике какого-то острослова. Прогулялась немного с парой самодовольных типчиков, без умолку болтая на индонезийском, китайском и пиджинглише; Боб разбирал только пиджинглиш. Потом Элис снова осталась одна, подалась вперед и одарила его широкой улыбкой.