Консервация ненависти

– Это ничего. Я приготовила обед.

– Отлично.

Бакаров прошел в ванную, вымыл руки, умылся. Вернувшись в комнату, стал переодеваться, и в это время сработал его спецтелефон.

– Бакаров, – ответил он.

– Губарь!

Это было неожиданно.

– Слушаю вас, Борис Викторович.

– Группу Васильева встретил?

– Так точно.

– Задача группы тебе понятна?

– Понятна.

– Свяжись с Хитровым и Васильевым, передай, что завтра тебя не будет в городе.

– А где я буду?

– Тебе следует выехать в Москву, так, чтобы быть в Центре часов в 11. Пропуск на тебя выписан, не забудь фотографии.

– Это по сестре Тагаева?

– Да. Завтра утром, в районе 9 часов, из Нальчика в Центр доставят Наду Тагаеву. А раз она желает сообщить нам ценную информацию только в твоем присутствии, ты должен быть при разговоре с ней.

– Понятно!

– Я тебя встречу.

– Буду рад вновь увидеть вас.

– Взаимно. До встречи, Паша.

– До встречи, товарищ генерал-майор!

Связь отключилась.

– Что-нибудь случилось? – вошла в комнату Ольга.

– Почему ты решила, что что-то могло случиться?

– Ты сказал по телефону «до встречи, товарищ генерал-майор». Это значит, что ты должен уехать?

– Подслушивать чужие разговоры нехорошо.

– Я не подслушивала, ты говорил слишком громко.

– Да, я завтра должен уехать в Москву.

– Надолго?

– Думаю, завтра и вернусь. Если придется задержаться, предупрежу тебя.

– Я налила борщ.

– Иду. Переоденусь и приду.

После обеда Бакаров надел форму, сходил в фотоателье, сфотографировался. Затем Павел с Ольгой поехали в Кремль. Сегодня, в рабочий день, там было немного народу, и они смогли погулять в парке, пройтись вдоль кремлевских стен и даже посмотреть несколько залов краеведческого музея. Оказалось, Ольга любила историю и такие древние места.

Вернулись они под вечер, который провели у телевизора. Спать легли рано, но уснули поздно, под утро.

Бакарову хватило четырех часов, чтобы выспаться, и в 7.00 он выехал из Переслава в Москву. В 10.40, пройдя МКАД довольно быстро, подъехал к контрольно-пропускному пункту антитеррористического Центра. Охрана, видимо, предупрежденная, осмотрев временное удостоверение, пустила «Форд» Бакарова на территорию. Возле здания Управления спецмероприятий его ждал генерал-майор Губарь.

– Ну, здравствуй, Паша, – обнял он бывшего, а теперь вновь настоящего подчиненного.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор.


– Личные проблемы утрясены?

– Да, спасибо.

– Ну, что, пойдем поговорим с Тагаевой?

Бакаров задержал Губаря:

– Я по пути вспомнил, что Нада, передавая мне нож, сказала, что Штеба убит. Мол, ему стало хуже, и его застрелили. Выстрелов я не слышал. Но Нада не могла не знать, что произошло со Штебой. А раз он жив-здоров, значит, сестра Тагаева обманывала меня?

Губарь погладил подбородок:

– Да, о гибели Штебы мы знаем только с ее слов. А он жив. И что получается, сестра Тагаева специально сбросила нам «дезу»? Зачем?

– Думаю, затем, чтобы вывести Штебу из игры.

– В смысле?

– Очевидно, что засада у хутора Калач была подготовлена заранее. Боевики атаковали машину капитана Крабова и Тарасова с дороги от силосной ямы. И там они стреляли на поражение. Только подготовка командира группы позволила ему какое-то время вести бой. Так же спокойно, с дистанции, «духи» могли уничтожить и нас со Штебой, как уничтожили местного скотника. Но они вступили в бой. При этом я видел раненого Штебу, точнее, кровь на его брюках. Потом же, как выяснилось, на земле крови замечено не было. И возникает вопрос, а был ли ранен прапорщик?

– Но если Мадьяр послал людей захватить Штебу, зачем они взяли до кучи и тебя, использовав сеть?

– Как раз для того, чтобы через меня впоследствии внедрить дезинформацию о расстреле прапорщика. И мой побег был инсценирован. Уверен, Нада действовала по приказу Мадьяра и под контролем брата. Слишком уж много случайностей. Женщина, которую контролировал боевик, обычно заходила на минуту-другую, а тут задержалась. Одновременно кто-то отвлек часового, который не должен был слышать слов Нады и не должен был видеть передачу ножа. А потом, ночью, часового вновь отвлекли, словно специально предоставляли мне возможность отодвинуть засов. И после побега Мадьяр активного преследования не организовал. Да, он вывел группу поиска на шоссе, понимая, что только безумец станет отходить прямо от селения. Но для подстраховки приказал женщине подсказать мне путь отхода, хотя мне и так было ясно, куда идти.

– Почему же тогда ты поверил ей и считал побег результатом именно ее действий? – спросил Губарь.

– Автомат часового.

– Не понял? – удивленно взглянул на Бакарова генерал.

– Я предполагал, что побег может быть подставой. В этом случае Мадьяр должен подставить часового с оружием, но без патронов в магазине. Ведь он не мог знать, как буду действовать я. А если бы двинулся по прямой к шоссе? И тогда, где-нибудь укрывшись, имея оружие и боеприпасы, мог положить не одного «духа». Следовательно, планируя побег, «духи» не должны были оставить патроны в магазине. Но магазин был полон. Это-то и заставило меня поверить в искренность Нады. Я позже много раз проигрывал в мыслях свой плен. И понял, что с сестрой Тагаева не все так просто. Не стала бы она так рисковать. Мой побег Мадьяр связал бы с ее последним посещением. Нож мне могла передать только она. И тогда Мадьяр убил бы ее, несмотря на то что Нада – сестра одного из приближенных его помощников. Впрочем, Тагаев и сам убил бы сестру за предательство. Но ее не тронули. Более того, спустя более шести лет она вдруг вновь появляется на сцене. И приходит не куда-нибудь, а в управление ФСБ. При этом ставит условия передачи ценной информации в моем присутствии, явно рассчитывая, что от меня получит подтверждение своих действий против Мадьяра и его банды годы спустя.

Губарь продолжал внимательно смотреть на Бакарова.

– Считаешь, что Нада Тагаева и сейчас желает сбросить нам дезинформацию?

– Зачем она явилась в ФСБ? Ведь столько лет прошло, после того как банда, в которой она находилась, ушла из поля зрения спецслужб. И появляется именно тогда, когда, судя по вашим данным, Мадьяр резко активизировал террористическую деятельность.

– Ладно, Паша, гадать бессмысленно. Тагаеву уже доставили к нам, она сейчас в моем кабинете. Пойдем послушаем, что Нада скажет. И прошу тебя, никаких проявлений недоверия к ее словам. Мы должны показать, что благодарны ей за твое спасение и за ее сотрудничество с нами. Разговор будет записываться. Потом, изучив запись, определимся, какую реально цель преследовала Нада Тагаева, договорились?

– Так точно.

– Ты фотографии привез?

– Привез!

– Давай мне, я передам их через помощника в отдел кадров, и, уезжая в Переслав, ты получишь постоянное удостоверение.

Бакаров передал фото Губарю и вместе с генералом прошел в его служебный кабинет, где на диване под охраной молодого лейтенанта сидела облаченная в длинное черное платье, но без традиционного платка Нада Тагаева.

– Здравствуй, Нада, – улыбнулся ей Бакаров.

– О, это вы? Сразу и не узнала. В ауле Боксар вы в сарае выглядели по-другому.

– Ну, во-первых, там было довольно темно, я находился не в лучшем состоянии, а во-вторых, у нас, по сути, и не было времени разглядеть друг друга.

– А вы меня узнаете?

– Конечно. И еще раз хочу сказать вам спасибо за помощь. Если бы не вы, то меня наверняка постигла бы участь прапорщика. Ведь его же расстреляли?

– Да. Но вас, скорее всего, обменяли бы на какого-то полевого командира. Я слышала, что таковы были намерения проклятого Мадьяра.

– Ваши условия, Нада, выполнены, – заговорил генерал. – Теперь вы можете рассказать о том, что вынудило вас прийти в ФСБ Нальчика.

– Но прежде, – вмешался в разговор Бакаров, – я хотел бы узнать, Нада, как вам удалось выжить после моего бегства? Куда вас вывезли боевики, и вообще, как и где вы жили эти годы? Это не простой вопрос. Из-за моего побега вы рисковали жизнью.

– Как и где я жила последние годы, и вспоминать не хочется. Моя жизнь почти не отличалась от плена. Мадьяр же увел банду из Боксара в Карбек, в большой дом помощника брата, Муссы Асигова. Там банда отсиживалась до весны.

– Странно, Карбек небольшой аул, чужаков там непременно заметили бы.

– Появлялись только Мадьяр, его женщина, Геза, и помощник, Рэм. Остальные, не считая, конечно, меня и украинца Богдана Попоха, чужаками в ауле не были. А Мусса так вообще влиятельный в селении человек. На него половина аула работала. Потом… потом я стала женой Муссы. Такова была воля брата, хотя я любила другого человека. Сарак уехал в Ростов, следом уехали и Мадьяр, и его женщина, и его помощник. Мусса говорил, что они отправились к себе на родину в Венгрию. Я стала жить обычной жизнью. Почитать мужа, выполнять все его прихоти, постепенно старея.

– Ну, это вы зря, Нада, – улыбнулся Бакаров. – Вы и сейчас очень красивая женщина. Дети, наверное, уже взрослые?

Тагаева, а точнее, Асигова, вздохнула: