Королевство

Эрик Нерелл сел на скамейку и взглянул на меня глазами побитой собаки. Плечи опущены, руки безвольно лежат на коленях. Из наушников, лежащих между ногами на скамейке, по-прежнему доносилась «Start Me Up».

– Вы меня провели, – сказал он, – ты и эта сучка. Он там, внизу, да?

– Кто – он?

– Мобильник старого ленсмана.



Одной рукой я держался за руль, а во второй сжимал телефон.

– В ту ночь, когда Сигмунд Ольсен исчез, сигнал мобильника не пропадал до десяти вечера.

– Ты о чем это? – пробормотал Карл. Его, похоже, мучило похмелье.

– Включенный мобильник каждые полчаса отправляет сигнал – он регистрируется на вышках мобильной связи. Иначе говоря, мобильный оператор знает, где находится телефон и в какое время.

– И что?

– Курт Ольсен недавно съездил в город, в представительство компании, предоставляющей мобильную связь. Там он запросил информацию о тех сутках, когда его отец исчез.

– А у них что, есть настолько старые данные?

– Похоже на то. Телефон Сигмунда Ольсена зарегистрирован на двух вышках, и, судя по этим данным, его – или, по крайней мере, его телефона – точно не было рядом с дачей в тот момент, когда свидетель видел там машину Ольсена и слышал, как завелся лодочный мотор. Потому что свидетель проезжал там, когда уже стемнело. Зато по данным этих же вышек, телефон находился на участке, в который входят наша ферма, Хукен, хутор Симона Нергарда и лес между его хутором и деревней. А это идет вразрез с твоими словами о том, что Сигмунд Ольсен уехал с нашей фермы в половине седьмого.

– Я не сказал, куда именно поехал ленсман, – Карл, похоже, стряхнул с себя похмелье, – я лишь сказал, что он уехал от нас. Он вполне мог заехать куда-нибудь по дороге от нас в деревню. И возможно, машина и лодочный мотор – это вовсе не Ольсен, а еще кто-нибудь. В том районе дач много. Или, возможно, свидетель перепутал время, ведь машина и мотор – не бог весть какие события, чтобы их запоминать.

– Согласен, – впереди показался трактор, – но свидетельские показания меня не особо волнуют. Хуже то, что Курт полезет в Хукен и найдет там телефон. Потому что, если верить Эрику Нереллу, Курт именно за этим туда и рвется.

– Твою ж мать! Неужто телефон и впрямь там? Ты же собрал его вещи.

– Ага. И рядом с телом ничего не валялось. Но помнишь, мы вытаскивали труп наверх, когда уже стемнело, а перед этим мне почудилось, будто со скалы камни сыплются, и я поэтому еще в машине прятался?

– И что?

Я перестроился на соседнюю полосу. Трактор приближался к повороту, но я рискнул – поддал газу и проскользнул перед трактором. Взглянув в зеркало, я увидел, как тракторист качает головой.

– Это не камни были, это его телефон свалился. Телефон у него был в таком чехле, который крепился к ремню. А когда тело потащили вверх, оно терлось о скалу, мобильник оторвался и упал, но я принял его за камень.

– С чего ты так решил?

– Потому что я еще кое-что вспомнил. Когда я посмотрел на труп, у него вроде как чего-то не хватало. И позже, когда мы уже отвезли его в мастерскую, я снял с него пояс и срезал одежду. Все металлические предметы я вытащил, а тело отдал на съедение растворителю. Из вещей у меня остались монеты, ремень и зажигалка. А вот мобильника не было. Тогда я об этом поганом мобильнике и не подумал, хотя знал ведь, что у него на ремне вечно болтается этот гребаный кожаный чехол.

Карл помолчал.

– И как поступим? – спросил наконец он.

– Надо спуститься в Хукен, – сказал я, – надо опередить Курта.

– И когда?

– Костюм доставили Курту вчера. Сегодня, в десять, Эрик пойдет на примерку, а после они сразу же поедут к Хукену.

Карл сопел так, что в ухе у меня защекотало.

– Твою мать…





21




Второй дубль, этот мой второй спуск, словно бы прошел медленнее, но в то же время и быстрее. Быстрее, потому что решение практических задач мы придумали в первый раз и, как ни странно, сейчас их вспомнили. Медленнее, потому что мы не знали, когда явится Курт с альпинистами, отчего у меня было такое же чувство, какое бывает в ночных кошмарах, где за тобой кто-то гонится, а ты силишься бежать, но словно бредешь по колено в воде. Шеннон заняла место на Козьем повороте, откуда были видны поворачивающие в нашу сторону автомобили.

Веревку мы с Карлом взяли ту же самую, так что Карл знал, далеко ли нужно сдавать задом, пока я не спущусь.

Спрыгнув наконец на землю, я отвязал веревку и медленно повернулся. Шестнадцать лет. Но здесь, внизу, времени будто не существовало. Скала с южной стороны была ниже, но слегка нависала над пропастью, поэтому дождь на нее не попадал – стекая по противоположной скале, вертикальной, со стороны Козьего поворота, капли исчезали в трещинах. Видимо, поэтому остов автомобиля почти не заржавел, а шины хоть и потемнели, но не растрескались. Животные папин «кадиллак» тоже не попортили, обивка и панель инструментов казались целыми.

Я взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Дьявол. Я закрыл глаза и попытался вспомнить, с какой стороны тогда, много лет назад, послышался удар. Нет, слишком давно это было. Но если, кроме силы тяжести, другие силы задействованы не были, телефон упал бы по вертикальной траектории. По вертикальной. Меня посетила та же мысль, что и в тот раз, когда я вытаскивал тело Ольсена. Свободное падение. Несложный физический закон, согласно которому предметы падают по вертикали, если на них не воздействуют иные силы. Но тогда я намеренно отбросил эту мысль, почему бы и сейчас ее не отбросить? При себе у меня был фонарик, и я принялся искать между валунами, возле скалы, там, куда спускалась веревка. Мы повторили все до мелочей, отогнали машину по той же узкой дороге на такое же расстояние, а значит, телефон должен был упасть куда-то сюда. Но между камнями были сотни щелей и расселин, куда он мог завалиться. А что, если он вообще отрикошетил от камней и валяется совсем в другом месте? По крайней мере, он был в кожаном чехле и не разлетелся на куски – это уже неплохо. Неплохо, если, конечно, я его найду.


Я понимал, что действовать надо размеренно, нельзя следовать наитию и метаться, как безголовые курицы, – бывало, отец отрубит курице голову, а птица вырвется из маминых рук и бегает по двору. Я мысленно выделил квадратный участок, где, по моим предположениям, приземлился телефон, и начал с верхнего левого угла. Я опускался на колени, заглядывал под камни, которые был в силах приподнять, светил фонариком в щели между камнями покрупнее. Если щели были чересчур глубокими и ни глаз, ни рук не хватало, я засовывал туда прикрепленный к селфи-палке смартфон Карла, включал видео и подсветку, а потом просматривал снятое.

Через пятнадцать минут я добрался до середины квадрата и засунул палку между двумя валунами размером с холодильник, когда меня окликнул Карл:

– Рой…

Что он собирается сказать, я уже знал.

– Шеннон их видит!

– Где? – крикнул я.

– У подножия!

У меня минуты три, не больше. Я вытащил палку и просмотрел запись. Из темноты на меня вдруг сверкнули два глаза, и я вздрогнул. Проклятая мышь! Она развернулась, на экране мелькнул ее хвост, и мышь исчезла. И в эту секунду я увидел его. В черном кожаном футляре мыши прогрызли дыру, но передо мной, несомненно, был телефон старого ленсмана Ольсена.

Я лег на живот и просунул руку между камнями, но не дотянулся, пальцы задевали камни или хватали воздух. Вот дрянь! Если я его нашел, значит и они найдут. Надо сдвинуть этот гребаный камень! Я привалился к нему спиной, уперся ногами в скалу напротив и вжал спину в камень. Он не сдвинулся с места.

– Они на Японском повороте! – крикнул Карл.

Я попробовал еще раз. Со лба капал пол, мышцы и сухожилия готовы были лопнуть. Мне почудилось или камень чуть сдвинулся? Я снова напружинил спину. Если что и сдвинулось, то у меня в спине. Я вскрикнул от боли. Мать твою! Я повалился на землю. Смогу ли я пошевелиться? Да, пошевелиться получилось, но боль была дикая.

– Они уже…

– Когда я скажу, дай газу и отъезжай на два метра!

Я потянул веревку. Время поджимало, поэтому я сделал лишь одну петлю, обмотав веревку вокруг камня и завязав узел, который отец называл беседочным. Потом я встал возле камня, чтобы, если «вольво» хотя бы слегка приподнимет его, столкнуть с места.

– Газ!

Двигатель там, наверху, заревел, и меня вдруг осыпало гравием, а один камешек угодил прямо в темечко. Но валун поддался, и я бросился на него, как лайнбекер в американском футболе. Валун покачивался, а меня поливал гравийный дождик из-под колес «вольво». А затем камень перевернулся. Из образовавшейся в земле ямы, словно изо рта, меня обдало неприятным запахом, я бросился на колени и схватил телефон, успев заметить, как разбегаются от света мелкие букашки. Сверху что-то затрещало. Запрокинув голову, я увидел обрывок веревки и летящий на меня камень. Я отскочил, покачнулся и присел на задницу. Дрожа и задыхаясь, я смотрел на камень – он вновь лежал на прежнем месте, похожий на пасть, от которой мне удалось спастись.

«Вольво» остановился, – видно, Карл понял, что груз исчез. Но вместо этого я услышал другой двигатель, напоминающий тарахтение трактора «лендровер». Он поднимался в гору. До нас им оставалась еще пара поворотов, но конец веревки болтался метрах в семи-восьми надо мной.

– Сдай назад! – заорал я, стаскивая с камня оторванный конец веревки и засовывая его в карман куртки, где уже лежал мобильник Ольсена.

Конец веревки чуть опустился, однако до него оставалось почти три метра, хотя – это я понимал – Карл подогнал «вольво» к самому краю. Я ухватился за большой камень здоровой левой рукой и полез вверх. Камень покачнулся. А я-то думал, что врал, когда говорил, что тут камнепады бывают, – ведь камень-то явно от скалы отвалился! Но другого выхода у меня не было. Положив правую руку на уступ, я напрягся, и, к счастью, спина так сильно болела, что я напрочь забыл о боли в среднем пальце. Я поднял руки и изогнулся, выпятив задницу, будто гусеница, а после резко выпрямился и правой рукой схватился за веревку. И что теперь? Второй рукой придется держаться, а завязать узел одной рукой не получится.

– Рой! – На этот раз кричала Шеннон. – Они к последнему повороту приближаются.

– Газ! – заорал я, перехватив веревку на полметра выше и одновременно обмотав ее вокруг ладони. – И сильнее!

Я слышал, как она передала мою просьбу, и, когда веревка дернулась, вцепился в нее левой рукой, напружинил живот, поднял ноги и уперся ими в скалу. И побежал прямо в небо. Я попросил Карла поддать газу не потому, что боялся Ольсена, – просто если держаться за веревку только руками, долго не провисишь. И думаю, что в то утро я, наверное, установил мировой рекорд в беге на сто метров по вертикальной поверхности. Кажется, я, как и лучшие мировые спринтеры, даже ни разу не вздохнул за все это время. Я думал лишь о пропасти подо мной, гибели, которая с каждым метром была все вероятнее. Выбравшись на Козий поворот, я не отпустил веревку и, лишь проехав еще несколько метров на заднице по гравию, наконец отцепился. Шеннон помогла мне встать, мы добежали до машины и залезли внутрь.

– Гони за амбар! – скомандовал я.

Мы съехали на размытую землю за амбаром, и я успел увидеть, как из-за Козьего поворота появился «лендровер» Ольсена. Хорошо бы еще, чтобы он не заметил ни нас, ни веревку, анакондой вьющуюся по траве следом за «вольво».

Я сидел на переднем сиденье и отдувался, а Карл вышел и принялся сматывать веревку. Шеннон подбежала к стене и выглянула из-за угла.

– Они остановились, – сообщила она, – похоже, они привезли с собой… beekeeper – как это по-норвежски?

– Пасечник, – ответил Карл, – боятся небось, что там, внизу, осиное гнездо.

Я затрясся от смеха, и в спину мне словно нож воткнули.

– Карл, – тихо проговорил я, – почему ты сказал, что был вчера вечером у Виллумсена?

– Чего-о?

– Виллумсен рядом живет. Но ты сказал, что видел, как Эрик с женой гуляли. А ведь они живут на отшибе.

Ответил Карл не сразу.

– А сам-то как думаешь? – спросил он наконец.

– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь предположил, – сказал я, – а ты, вместо того чтобы правду сказать, подтвердил, что так оно и было?

– Ну ладно, – взглянув в зеркало заднего вида, Карл удостоверился, что Шеннон по-прежнему подглядывает из-за угла за Ольсеном сотоварищи, – я мог бы сказать, что поехал проветриться и пораскинуть мозгами. И это была бы правда. Вчера главный подрядчик увеличил процентную ставку на пятнадцать процентов.

– Вон оно что…

– Они отложили начало строительства, потому что считают, что мы не провели экспертизу грунта и забыли учесть влияние погодных условий.