Красные камни

А я смотрела и скучала. Поскольку моей роли здесь не было.

В перерыве ко мне подошла одна из девушек, местная (та, что ловила кота). Смущаясь, спросила, не я ли та самая Лючия, кто снималась в «Иване-тюльпане» и в «Высоте». Услышав мой ответ, смутилась еще больше. Затем спросила:

– А что, в Москве все такие красивые? И одеваются так же?

Красивые – это вопрос. Если тебя причесать, приодеть, сделать макияж, еще кое-какие мелочи – то выглядеть будешь вполне и по московским меркам. Уж если Ли Юншен привез из Китая сестричек, которые в буквальном средневековье жили, а у нас теперь даже на подиум выходят. Хотя Ганна (так моя собеседница назвалась) полновата немного для наших мерок, но обязательные занятия физкультурой быстро сделают ее фигуру, может, и не такой, как у меня или Анны (с телосложением ничего не поделать), но статной, в пропорции. И платья у нас в коллекции есть и на такой тип – пусть не мое любимое «тонкая талия, широкая юбка», а «трапеция» от плеча или прямого покроя с широким от колена. Что ж ты за собой настолько не следишь? Конечно, на студенческую стипендию не пошикуешь – но зачем же ходить в совсем не модном, истрепанном и чиненном много раз?

– У нас жизнь совсем другая. Еще батя мой маме говорил – чем тебе новый платок, лучше что-то в хозяйство полезное прикупим. И Игоречек мой тоже говорил: Ганнуся, чем в кино сходить, давай я лучше на учебу себе отложу. Все на юридический хотел поступить, а денег не хватало, даже с льготой. Ну и правильно: мужчина-добытчик и крепкое хозяйство – это главное. А мне красоваться зачем – для мужа я и так хороша, а посторонних привлекать видом – это грех.

Глупая ты. А я убеждена, что «лучшее украшение для любого синьора – это красивая и нарядная синьорина рядом». Вот как это по-русски сказать? И мой муж, мой рыцарь, с этим полностью согласен! А вздумай я с ним выйти так бедно одетой, он бы еще и подумал, что я на него обижена, или разлюбила.

– А кто у вас муж? Ой! Так вы та самая Смоленцева, что с итальянскими пиратами воевала? И ваш муж – тот самый Герой, и вы с ним вместе…

– Здесь он, – улыбаюсь я. Тайну не разглашая – поскольку личность Юрия Смоленцева в СССР уже широко известна, а бороду отращивать, чтобы внешность изменить, долго, то, не мудрствуя, решили вписать его в штат «киногруппы» под своей фамилией, главным военным консультантом. Армия (вернее, флот) – это ведь не госбезопасность, лишь наша принадлежность к «инквизиции» – это истинный секрет.

– Только я тогда своего Игоречка в Москву отпускать боюсь. Если там много таких, как вы. И он там про меня забудет. Он у меня тоже человек служивый. Только вот…

Она поколебалась чуть, а затем выпалила:

– Только арестовали его, не знаю за что. Но могу ручаться, он никогда ничего против советской власти не имел и, тем более, с уголовными не якшался. Товарищ Смоленцева, я слышала, вас сам Федоров принимает. Может, узнаете, за что моего Игорька – это, наверное, какая-то ошибка.

Ее Игорек – это не Горьковский ли, который Якубсона убил? Только не спугнуть – эх, Анну бы на мое место, но ее даже рядом нет на площадке, дела у нее какие-то в местном ЦК.

– Ну что ж, Ганна, я тебе помогу, как женщина женщине. Но только мне надо знать, за что его арестовали?

Что тебе прямо никто ничего не говорил, верю, а что ты ничего не замечала и ни о чем не догадывалась – нет. Влюбленные женщины очень наблюдательны и чутки.

– Да не знаю я! Одно лишь помню – он как раз накануне с Сергеем Степановичем встречался и был после какой-то не в себе. Но когда я после у Сергея Степановича спросила, он на меня даже накричал и прогнал.

Интересно. А кто такой Сергей Степанович?

– А он в университете кафедрой заведует. А еще нашим ребятам рассказывает, каким должен быть коммунизм. Я пару раз всего на тех собраниях была, не поняла ничего, необразованная я. Но точно помню, они там труды Ленина разбирали.

– А мне можно его послушать?

– Ой, не знаю. Сергей Степанович не каждого допускает – лишь по рекомендации кого-то из тех, кто уже… Говорит, что учение Ленина – Сталина слишком сложно для неподготовленного человека. За меня Игоречек ручался – ну а я вот не знаю, послушает ли он меня? Так вы про Игоречка узнаете?

– Что ж, сделаю что смогу. Только и от меня тебе совет. Ты про наш разговор лучше никому не говори. А Сергею Степановичу особенно. Так лучше будет.

– Ой, а отчего?

– Ну ты сама подумай. Если Сергей Степанович отчего-то не хотел, чтобы ты про Игоря своего узнавала, значит, он на тебя и обидеться может. А это надо тебе?



Париж.

19 августа 1953 г.

В дешевом кафе на окраине за столиком сидели двое.

– Товарищ Мануэль, мне ужасно неудобно, но я прошу вашей помощи, – говорил низкорослый молодой азиат, – поскольку без денег я вылететь не могу, и мои товарищи тоже. У меня отняли все и избили так, что я еле до квартиры дополз. Били ногами, дубинками и кастетами, целый десяток здоровенных громил!

И азиат потрогал здоровенный синяк на физиономии, под левым глазом.

– С вашей стороны было опрометчиво идти одному вечером в таком районе, имея в кармане крупную сумму в долларах, – ответил его собеседник с едва заметным американским акцентом, – и странно тогда, что вы вообще ходите, после того как вас били вдесятером и тяжелыми предметами. В полицию заявили?

– А что бы ответили в полиции?! – воскликнул азиат. – «Вас что, уже убили? Тогда предъявите ваш труп, чтобы мы возбудили дело». Наверное, сейчас по полицейской статистике в Париже и во всей Франции резко сократилось число уличных грабежей – все банды поняли, зачем трогать мирных обывателей, если есть выходцы из Индокитая, чьи заявления в полицию даже рассматриваться не будут. Когда уже депутаты призывают с трибун: «А ну, поджарим вьетнамца!» Мы не вьетнамцы – но для толпы разницы нет, бей всех черных и узкоглазых. Даже у нас в Сорбонне теперь случается, нас оскорбляют и унижают – но хотя бы пока не бьют. Даже те, кто знает, что мы не вьетнамцы! И не имеем отношения к тому, что случилось в Сайгоне.

– Сколько? – оборвал его американец, которому разговор начал надоедать. – А вообще, это должны быть ваши проблемы. Мне что, еще и охрану для вас нанять, пока вы из Франции не улетите?

– Ну, хотя бы на такси добавить, – ответил азиат, – а то уже темнеет.

– Черт с вами, держите. Но если и это потеряете, будут точно лишь ваши проблемы. А мы найдем другого, более осторожного. Зачем нам тот, кто даже свою безопасность не может обеспечить?

– Наш народ вас не забудет, товарищ Мануэль, – сказал азиат, – уже скоро… Мы не вьетнамцы – это лишь французы ради административного удобства объединили три государства в свою колонию Индокитай. А прежде мы и они никогда не подчинялись одной короне. И если вьетнамцы тяготели к Китаю и многое от него переняли, то мы во всем ближе к Индии. Мы построили храмы Ангкора, когда во Вьетнаме еще бегали по лесу голые дикари. Но вьетнамцы столетиями пытались нас поработить и присоединить к себе. И когда Франция обратила на нас свой взор, наш народ добровольно ей покорился, без эксцессов, – а вьетнамцы встретили европейскую культуру пулями и клинками, оказав жестокое сопротивление европейской цивилизации.

– Будущее покажет, – ответил американец, – мы даем вам шанс, так не упустите. Если хотите, чтобы после вас чтили как победителя, а не вспоминали как последнего неудачника. Хотя неудачников даже не вспоминают. Но торопитесь, пока у вас на родине не началось. Король Сианук уверяет, что за него готовы подняться сотни тысяч – и все ждут, что ответит Париж. Заманивать в свои ряды тех, кто вступает в борьбу, намного проще и дешевле, чем переманивать тех, кто уже принес присягу другому претенденту. У вас есть идея и сподвижники – и если там вам удастся хорошо разжечь, у вас будут и деньги, и средства для пропаганды, и оружие в любом количестве. Но если хотите, чтобы мы от вас не отвернулись, постарайтесь не проиграть – неудачникам никто не дает кредита.

Азиат согласно кивнул. Представив открывшееся будущее – не долгий и упорный путь наверх, от мелкого функционера партии в вожди, а мгновенный взлет в лидеры собственной партии, имеющей мощную поддержку от величайшей державы мира. Однако же американец прав, дома может начаться в любой момент, так что лучше не экономить на билетах и лететь, а не добираться поездом до Марселя и дальше на пароход. Оставался лишь последний вопрос. По тому, как вел себя «товарищ Мануэль» в самом начале их знакомства, еще можно было поверить в интеллектуала, сочувствующего коммунистам. Но гарантировать поставки оружия, «включая танки и артиллерию», с американских военных складов в Таиланде мог лишь тот, у кого за спиной правительство США. И за океаном сейчас свирепствует комиссия по расследованию антиамериканской деятельности – ставить под удар свою карьеру не стал бы ни один сочувствующий интеллектуал, даже оказавшийся случайно на высоком посту.

– Отчего вы нам помогаете? Просто любопытно.

Конечно, правдиво не ответит. Но то, что скажет – тоже информация. Что захочет скрыть и как обосновать.


– Моя страна всегда считала своим долгом защищать мировую демократию, – произнес американец, – даже самые слабые ее ростки. У нас единственных из великих держав никогда не было колоний, и мы не испытываем никакой любви к королям. «Все люди на земле созданы равными» – для нас это не пустые слова, а первая строка нашей Конституции.

Что ж, ответ ясен и так. Что там писал Маркс, или кто-то другой, про капитал, почуявший прибыль? Не секрет, что США всеми правдами и неправдами пытается влезть в колонии европейских держав, потеснив, а то и вышвырнув прежних хозяев. И выгода своих дельцов для тех, кто сидит в Вашингтоне, даже больше, чем классовая капиталистическая солидарность. Покупаете нас, решив из Камбоджи, а возможно, и из всего Индокитая свою «банановую республику» сделать? Что ж, вы забыли, что «услуга оказанная – не стоит ничего».

– Последний вопрос, месье, – сказал американец, – ваш оперативный псевдоним, под которым вас будут знать в Бангкоке наши люди. Согласитесь, что нашу связь лучше не афишировать, чтоб не нанести вред истинно коммунистической идее.

– Девизом нашей марксистской группы было «политика возможного», – ответил азиат, – по-французски – «политик потенциале». Пусть будет – Пол Пот.

– Окей, – сказал американец, – тогда всего хорошего.

Такси удалось поймать быстро – едва Салот Сар, выйдя на улицу, взмахнул рукой, как рядом остановилась машина.

– В Шестой округ, быстрее!

В общежитии товарищи ждут – можно было кого-то с собой взять, но американец настоял, чтобы наедине. А то Париж за последнее время стал и в самом деле не слишком безопасным городом.

Он по-прежнему блистал, особенно в центральных округах – пытаясь сохранить за собой славу культурной столицы Европы. «Стук немецких сапог по бульварам Монмартра» был забыт, как кошмарный сон, оставив лишь завершение, славную страницу освобождения героическими союзниками. Хотя, наверное, профессора истории в будущем станут спорить, как сегодня газетчики, имел ли генерал фон Колвиц приказ лично от фюрера в последний час взорвать Париж, не оставив от города камня на камне? Но ярко горели огни театров, кинематографов, ресторанов, модных магазинов – если у тебя есть деньги, то нет проблемы найти себе любое удовольствие, какое захочешь, дело лишь в цене. Несмотря на грозовые тучи над Францией, и даже им вопреки – если дела в торговле, промышленности и финансах не блестящи и к тебе завтра может прийти бедность, если твоего отца, мужа, брата, сына завтра убьют во Вьетнаме, и даже если завтра начнется атомная война (и что во Франции будет первой целью для русских Бомб – ну конечно же Париж), то жить стоит так, чтобы завтра было о чем вспомнить.

– Эй, а куда мы едем? Я же сказал, в Шестой округ!

– Не проедем по проспекту Итали, – ответил шофер, молодой человек в низко надвинутой кепке, – там час назад опять правые с левыми сцепились, полицией все перекрыто. Чуть по кругу – зато спокойнее.

«Не будет во Франции революции, – подумал Салот Сар, – лишь бурлит и пенится, как брага. Социал-демократия Маркса обуржуазилась, и ее знамя подхватили коммунисты. Но теперь и они так же разложились, вместо борьбы думая о благосостоянии – и пришло время нам принять эстафету. Есть единомышленники и деньги – будет пропаганда. Есть пропаганда – будут массы. Есть массы – будет партия. Есть массы и оружие (если американцы не обманут) – будет армия. С массами, партией и армией – мы легко возьмем страну. А после начнем покорение мира – идеями, а тех, кто не станет слушать, и силой».

Ленин говорил, что сила партии в вере масс. В то же время русские (как и прочие европейцы) считают, что сила в знании. Но если вождь знает истинный путь, то неважно, понимают ли смысл те, кто идет следом. Напротив, попытка понять может родить сомнения – путь к смуте и измене. Потому, когда мы победим, все носители иного знания (живые или бумажные) должны быть уничтожены. Лишь вождю дозволено мыслить, прочие же должны подчиняться не рассуждая – глупцы считают это нашей слабостью, когда в этом наша подлинная сила. Путь к подлинному народному счастью – ведь как может быть несчастлив тот, кто не желает того, чего у него нет?

– Эй, а куда ты меня завез?

Какие-то трущобы, Тринадцатый или Четырнадцатый округ. Район, где выходцу из Индокитая опасно появляться даже днем. Хотя и не убьют… возможно! После майских попыток погромов, когда банды маргиналов, пользуясь случаем, били и грабили даже истинных парижан и в Париж едва только войска не вводили – теперь же, по слухам, между полицией и «патриотами» согласие заключено, чтобы без убийств и тяжких увечий, если хотите, чтобы власти с пониманием относились к вашим патриотическим чувствам. Вот автомобиль в переулок свернул и остановился. И тут же появляется банда, крайне уголовного вида, настоящие парижские апаши!

– Вьетконговец, а на такси, – мерзко ухмыльнулся шофер, – значит, богатый. Или прячет что-то.

– Я не вьетнамец, я из Камбоджи!

– Чего верещишь, покажи карманы! О, да ты богач – у кого из честных французов украл эти деньги? На, получи! Еще, еще!

А затем вся банда погрузилась в то же самое такси и уехала. Зато сбежалась толпа. Что тут случилось? Да узкоглазого поймали. Не надо меня бить, мне и так уже досталось, и грабить нечего, отобрали все! Ну, а найти здесь постового полицейского и обратиться к нему с жалобой – будь Салот Сар парижанином, могло бы помочь, а выходцу из Индокитая сейчас – да не смешите!

Полиция позже сочтет хулиганской выходкой – не избиение какого-то азиата (пусть даже студента Сорбонны), а угнанный автомобиль, найденный после у кладбища Жантийи. Виновных не найдут – да и не будут особенно стараться, по делу, не принесшему большого ущерба. Деньги исчезнут без следа – ну, если не считать цифру в строке «непредвиденные доходы» в отчете, заполненном в далекой Москве.

На следующий день вся компания Салот Сара в аэропорту Орли погрузится в «констеллейшин» рейс компании «Америка Эрлайнс» из Лондона в Сингапур, с промежуточными посадками, среди прочих, в Париже и Бангкоке. Ибо деньги, полученные от американца в первый раз, никто не отнимал – просто на общем совете было решено, учитывая криминогенную обстановку в Париже и явную заинтересованность «товарища Мануэля» в их миссии, попробовать получить еще. Так что на билеты и текущие расходы хватило.

А кто тогда поставил своему товарищу такой роскошный бланш на физиономии? Товарищ Иенг Сари – ведь чего не сделаешь ради высоких партийных интересов.

Еще одним следствием инцидента была отныне лютая ненависть Пол Пота к французам, на том же уровне, что покойного фюрера германской нации к евреям. На всю оставшуюся жизнь.



Разговор в советском посольстве в Париже,

тот же вечер

– Товарищу Жакобу объявить о неполном служебном. Как допустили, что Доктор со всей бандой улетел из Парижа?

– Так мы же предлагали еще весной решить проблему раз и навсегда. Что тут на майские творилось, еще одним или хоть десятком трупов каких-то индокитайцев никто бы не озаботился. Сами же нам запретили.

– Сверху виднее. Могу предположить, что вспомнили, что говорит марксизм о роли личности в истории – не этот человек, так другой. Но это с тебя и Жакоба вины не снимает – чьи информаторы докладывали о финансовом положении Доктора и его группы?

– Ошиблись, накажем. Напомню, что и неделю назад операция по изъятию денег была нами полностью подготовлена – однако информация, что кто-то нас опередил, казалась достоверной. Выходцу из Индокитая сейчас в Париже ну очень небезопасно – полиция по отношению к ним фиксирует лишь сам факт совершения преступления и ничего не предпринимает. Если только прямо перед полицейским участком не бить.

– Так откуда у Доктора взялись деньги, помимо американцев? Или кто-то в здешней компартии ведет двойную игру?

– Нет, это мы уже проверили. Пока предварительно – но очень похоже, что Доктор из партийной казны не получил ни единого франка. Возможно, было что-то криминальное. Известно, что вьетнамцы тут в ночных клубах опиум продают – для богатых любителей острых ощущений. Однако же Доктор и его окружение в связях с этим ранее не были замечены.

– Или вы проглядели. Доклад пишите. И посмотрим, что в Москве решат!



Валентин Кунцевич.

Львов, 19 августа

Товарищи из местного ГБ копают – а мы кино снимаем, в ударном темпе.