Крылья бабочки

Рiccina* - малышка.



Ндрангета** - мафия, контролирующая регион Калабрия в Южной Италии.



Cafone. Pazzo*** - человек опущенный, отморозок, подлежащий устранению ввиду невозможности ведения с ним бизнеса.

Да или нет

После короткого стука Трейси открыла дверь, и первое, что бросилось в глаза: Марко был бледен. Второе, он пришел с Томом. Молча прошел в гостиную, скинул пиджак, заставив Трейси испуганно ахнуть, но и тогда он не взглянул в ее сторону, продолжая раздеваться: окровавленная, наверное, когда-то белая, футболка и рубашка.

— Что случилось? — прошептала она. Ей никто не ответил.

Том Ган подобрал скинутые на пол вещи, скатывая их в небольшой ком, а вот Трейси не могла заставить себя пошевелиться: она испуганно рассматривала рану, приложив руку ко рту. Она, наверное, так бы и простояла истуканом остаток ночи, если бы в дверь снова не постучали. Трейси встрепенулась: кто мог прийти в такой час? «А если это за Марко? А если…» — Она не успела додумать свою мысль, потому что тихий, но властный голос сбросил с нее беспокойное оцепенение:

— Открой.

Трейси интуитивно повиновалась, просто сейчас не смела спорить или задавать вопросы.

— Вы? — изумилась она, увидев на пороге Аншула Агани.

— Доброй ночи, мисс Полански. Я могу войти?

Она отступила, впуская его внутрь, и ошеломленно проводила взглядом, пытаясь принять тот факт, что мистер Агани — успешный хирург, которого она защищала в суде, — работает на мафию! И пришел он в ее адвокатскую фирму не просто так. Лично к ней он обратился не просто так! Сомнений не было — ему велел Марко.

Аншул Агани деловито, не тратя зря времени, прошел в комнату, поставил на кофейный столик квадратный саквояж и, открыв, достал небольшой пакет, который тут же вскрыл. На розовом кресле Трейси мигом оказалась прозрачная клеёнка. Он жестом попросил Марко присесть и, надев стерильные перчатки, принялся осматривать рану.

Трейси, как завороженная, следила за его манипуляциями, которые сопровождались краткими комментариями.

— Пуля прошла на вылет. — Он протер рану антисептиком, достал пинцет и маленькую белую коробочку. Трейси ощутила, как в горле образовался твёрдый ком, а дыхание болезненно участилось — ей становилось дурно от сочащейся по загорелой руке сукровицы, от иглы порхавшей возле раны, делавшей аккуратные стежки. Мистер Агани достал непрозрачный флакон и еще раз смазал рану коричневым раствором, затем наложил повязку. То же самое он сделал с правой рукой, на которой Трейси только сейчас заметила неглубокие порезы и ссадины.

— С утра нужно будет поменять повязку, а потом все же придется приехать в больницу, может начаться воспаление и …

— Так сделай так, чтобы не началось! — спокойствие наконец изменило Марко, добавив голосу рычащих ноток. Аншул Агани лишь поджал губы, выражая таким образом недовольство неразумной требовательностью клиента.

— Я поставлю капельницу с физраствором, крови вы потеряли немного, но лучше подстраховаться. — Он ввел катетер в вену Марко, зафиксировал широким пластырем и рядом положил вакуумный пакет с прозрачной жидкостью, затем посмотрел на притихшую Трейси. — Мисс Полански, вы справитесь с перевязкой, если я всё подробно объясню?

— Нет, — она быстро покачала головой, страшась такой перспективы и ответственности, которую та накладывала.

— Справится, — ответил за нее Марко и нахмурился: — Только в обморок не упади.

Трейси смерила его недовольным взглядом, словно помогать ему было самой неприятной миссией, когда-либо возложенной на нее, но на деле она просто боялась. Боялась не справиться, боялась, что ему станет плохо, а она ничего не умеет.

Аншул Агани подошел к ней с белой пластиковой коробочкой, а Трейси подумала: как же она так обманулась в нем? Он с первого взгляда расположил ее к себе честностью, любовью к профессии, желанием помогать людям. Затем она с недоумением осознала, что и сейчас от него исходила такая же энергетика: сила, уверенность, спокойствие. Ведь работа на людей вроде Марко Мариотти не делает его автоматически плохим. «Ничего личного, просто бизнес», — мысленно процитировала Трейси и криво улыбнулась.

— Мисс Полански, здесь, — он указал на контейнер, — стерильные бинты, антисептик, прокладки, пропитанные антибиотиком. — Аншул кратко пересказал свои действия, затем дал таблетки: комплексное обезболивающее, антибиотики и легкое снотворное, пояснив, что сам Марко вряд ли сможет нормально уснуть, а если сможет, то спать будет беспокойно, а покой ему просто необходим. — И следите за температурой, у него начинается жар — это нормально, после приема лекарства он частично спадет, пусть чаще пьет. — Аншул искоса посмотрел на Марко, тихо говорившего с Томом. — Что-нибудь теплое и безалкогольное, естественно.

Трейси вздернула бровь: неужели он считает ее дурой, которая не знает, что нельзя мешать таблетки и алкоголь?! Но мистер Агани, извиняюще улыбнувшись, пояснил:

— Это не для вас, это для него. Надеюсь, хоть вас он послушает.

— Док, вы закончили? — устало откинувшись в кресле, буркнул Марко. Аншул кивнул, быстро собрал саквояж и, напомнив ему о завтрашнем визите, попрощался с Трейси.

— Том, отвези доктора домой. — Тот кивнул и, крепко сжав под мышкой узел из одежды, учтиво уступил мистеру Агани дорогу.

Трейси и Марко остались вдвоем. Он пристально следил за ней из-под опущенных ресниц, она же, сложив руки на груди, замерла в нескольких шагах от него, обеспокоенно прикусив губу. Она в буквальном смысле наблюдала, как бледность Марко сменяется жаром, окрашивая щеки с чуть отросшей щетиной в алый. Это можно было бы назвать милым, если бы не испарина на висках и лихорадочный, болезненный блеск в глазах.

— Конечно, я подожду, раз для тебя это так важно, — Трейси не без сарказма напомнила Марко его же слова. Она-то поверила, что ему есть дело до ее работы и того, что действительно беспокоит. Купилась на его фальшивое понимание.

— Ты чем-то недовольна?

— Всё прекрасно, — неискренне улыбнулась Трейси. Марко бросил красноречивый взгляд на свое левое плечо и иронично заметил:

— Я рад, что смог угодить тебе.

Трейси смущенно опустила глаза — Марко сидит перед ней с дырой в плече, а она ведет себя как вздорная девчонка. Разве ссорой с ним можно было что-то изменить? Надо было просто не забывать, что он ничего не делает просто так, и у каждой уступки есть мотив.

— Как ты? — тихо спросила она, подходя ближе.


— Жив только твоей заботой.

Трейси поджала губы — сочувствия к раненому поубавилось. Раз у него хватает сил бросаться остротами — значит, жить определенно будет!

— И как я могла подумать, что ты действительно решил проявить заботу и внимание?! — вполголоса к самой себе обратилась Трейси.

— Я мало уделяю тебе внимания? — спросил Марко, услышав ее тихие сетования, и легонько подцепил край кокетливого халатика. — Мне казалось, что ты находишь его чрезмерным и назойливым, — продолжил он, когда Трейси вырвала подол.

— Почему ты не сказал, что знаком с Аншулом Агани?

— А зачем?

— Чтобы я приложила больше усилий, например.

Марко по привычке вскинул локоть, чтобы опереться о подлокотник и приложить пальцы к виску, готовясь к поединку взглядов, но тут же дернулся, морщась от боли и косясь на плечо. Он обреченно откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок, а Трейси, не сдержав улыбку, взяла таблетки, оставленные врачом.

— Я и так знал, что ты всё сделаешь, как надо. Ты — победитель, Трейси.

Она налила стакан воды, раздумывая: комплимент это или сухая констатация факта.

— Выпей, здесь обезболивающее и легкое снотворное.

Марко принял стакан и кивнул в сторону кофейного столика, чтобы она туда положила таблетки.

— Что произошло? — снова задала вопрос Трейси, не сводя глаз с белых бинтов, ярко контрастировавших с бронзовой кожей. И снова молчание. — Может, нужно поехать в больницу? Тебя должны наблюдать более компетентные сиделки.

— Ты меня вполне устраиваешь, — обронил он.

— А почему не жена?

— Не хотел пугать ее.

— А меня пугать, значит, можно?

— Пугать? — Марко тяжело приподнялся, удивленно рассматривая ее. — Я хотел порадовать тебя.

— Порадовать?

— Разве ты не об этом мечтаешь? — Не дожидаясь ответа, он выпил таблетки. — Сейчас засну, и ты сможешь выкинуть меня в окно. Ты ведь этого хочешь: избавиться от меня.

Трейси отвернулась, не веря собственным ушам и глупостям, которые перманентно находятся в головах абсолютно у всех мужчин.

— Дурак, — тихо проговорила она, оборачиваясь на звук шагов: Марко поднялся, прошел в спальню и, положив капельницу на прикроватную тумбу, лег, как был, — в брюках.

Она на секунду замялась, размышляя над тем, что, может, стоит лечь во второй спальне, но всё же отбросила эту идею. Вдруг Марко станет хуже, а ее не будет рядом? Трейси погасила свет и пошла к нему, на ходу снимая халат и убеждая себя, что просто не хочет, чтобы Марко умер у нее дома. Она села на самый край постели, внимательно вглядываясь в его лицо. Бисеринки пота в мутном свете холодных звезд блестели на лбу и висках, дыхание частое, бурное, губы поджаты — ему было больно, но Трейси надеялась, что лекарство скоро подействует и Марко станет легче. Она думала, что сегодня уже не уснет, но волнение, не отпускавшее весь день и в завершении давшее хорошую пощечину, чуть ослабило удавку, и Трейси сама не заметила, как закрыла глаза, погружаясь в пограничное состояние: между реальностью и сном.

Ей снилось что-то странное: тихие звуки, обрывки фраз, неясные очертания, а потом Трейси просто открыла глаза, словно с них сдернули сотканное их темных мыслей одеяло. Который был час она не знала, но ночь еще вовсю хозяйничала на июньском небе, расписывая золотистыми искрами матово-черную гладь. Она повернулась к спящему Марко: он все также лежал на спине, правая рука с катетером вытянута, темные волосы на висках взмокли, но дыхание замедлилось, сделавшись спокойней и размеренней. Трейси потянулась к нему, хотела всего лишь пощупать лоб, но Марко встрепенулся от движения и, больно перехватив ее руку, резко перевернулся, придавливая Трейси свои весом, лишая возможности причинить ему вред.

— Я просто хотела убедиться, что температура спала, — выдавила она, испуганно глядя в мутные после сна и таблеток синие глаза. Марко нахмурился, и она воочию наблюдала, как его сознание проясняется: он вспомнил, где и с кем находится, а взгляд утратил жесткое, непримиримое ко всякой опасности выражение. Он отпустил ее руку, позволяя коснуться своего лба и щеки.

— Спадает, — вслух проговорила она. — Принести тебе воды?

Он продолжал молчать, изучать ее, как под лупой, словно прикидывая что-то в уме, пока Трейси, встрепенувшись под ним, не закричала:

— Марко, твоя рука! — Катетер от резких движений выпал из вены, вывернувшись под неестественным углом. Она в темноте пыталась рассмотреть повязку на плече: у него же могли разойтись швы! — Твое плечо… Ляг, я посмотрю.

— Да или нет, Трейси? — шепнул он.

— Что? Я не понимаю?

— Просто ответь: да или нет?

— Твое плечо…

— Трейси! — оборвал Марко дальнейшие препирательства.

— Хорошо, но сначала ты ответь. — Его губы дрогнули в улыбке, впервые за сегодняшнюю ночь. — Твои люди убили Меган Палмер?

Марко удивился — она видела это по резкому взмаху ресниц.

— Нет, — коротко ответил он, и Трейси поверила, потому что знала: лгать Марко не стал бы, не потому что честный, а потому что ничего не боится, тем более, ее.

— Тогда кто же?

Он бережно коснулся пальцем ее щеки, провел вниз до пухлых губ, нежно и трепетно, в очередной раз удивляя, — Трейси и не предполагала, что он способен на нечто подобное.