Крысиный король

Знаю, тебе не терпится узнать, кто пришил твоего старика. А ведь это случайность. Папка твой кому-то помешал и поэтому просто взял и грохнулся на улицу.

Тот, кто это сделал… ему нужен ты. Старик просто попался под руку. Ты не обычный человек, Савл, в твоих венах течет особая кровь, и есть в этом городе тот, кто хотел бы ее пролить.

Твоя мать была моей сестрой.

Твоя мать – крыса.





Глава 4




Сообщив эту безумную новость, Крысиный король устроился поудобнее и затих.

Савл затряс головой, чувствуя одновременно недоверие, отвращение и любопытство.

– Кем она была?

– Крысой. Чертовой крысой, – медленно сказал Крысиный король, – она вылезла из канализации, потому что запала на твоего папашку. Прямо Ромео и Джульетта. А ведь в ее жилах текла королевская кровь! Но она все равно ушла. От меня, впрочем, ей было не скрыться. Я порой приходил к нему, а она меня выгоняла. Хотела оставить все в прошлом. Нос-то у нее был новый, а вот несло от нее по-прежнему. Породу-то не скрыть. Кровь не водица, знаешь ли. А крысиная кровь гуще любой другой.

Где-то внизу, в черной бездне, проехала патрульная машина, разбрасывая во все стороны голубые лучи.

– С тех пор как твою мамку зарыли в землю, я приглядывал за тобой иногда. Хотел тебя уберечь от неприятностей. А зачем еще нужна семья? Куда ты денешься от родной-то крови, Савл? Вот только какая-то хрень случилась. Тебя вроде как подставили, а папку твоего выкинули из окна.

Савл сидел и смотрел мимо Крысиного короля. Его слова, безжалостные, хоть и витиеватые местами, словно бы открыли какую-то дверь в мозгу. Савл видел своего отца. А фоном для сотен моментов, которые он вспомнил, служило плотное сильное тело, медленно падающее вниз, рот, разинутый в ужасе, закатившиеся глаза, отчаянно ищущие спасения, редеющие волосы, бьющиеся на ветру, как пламя свечи, щеки, дрожащие щеки, раскинутые в стороны толстые руки и сверкающие осколки стекла, танцующие вокруг человека, летящего к далекой темной лужайке, промерзшей, как земля в тундре.

У Савла перехватило горло, и он жалобно пискнул. Слезы залили все лицо невероятно быстро.

– Папа, – всхлипнул он.

Крысиный король пришел в ярость.

– Замолчи! Прекрати! Да заткнешься ты наконец?

Он размахнулся и несильно ударил Савла по лицу.

– Эй. Эй. Хватит уже.

– Пошел ты! – кое-как промямлил Савл, вытирая нос рукавом чужого свитера и продолжая хныкать. – Отстань хоть на минуту! Оставь меня в покое!

Савл рыдал по своему отцу. Колотил себя по голове, закатывал глаза, как будто его пытали, ритмично выл и бил себя по лбу.

– Папа, прости, папа. – Он стонал и всхлипывал, слова путались от ужаса, злости и одиночества. Он сидел на крыше, обхватив голову руками, плача от отчаяния и безысходности.

Через просвет между пальцами он видел, что Крысиный король бесшумно встал и как-то перебрался на другой конец крыши. Он стоял там, глядя на Лондон, и не смотрел на Савла – его злили слезы. Савла трясло, но он продолжал смотреть на странное существо, стоящее между двумя кирпичными стенками. На Крысиного короля. На своего дядю.

Савл пополз назад, не вытирая слез, и вскоре ощутил спиной сырой кирпич дымохода. Обернувшись, он увидел, что два дымохода здесь стоят совсем близко, образуя что-то вроде маленькой норки, куда он немедленно заполз. Он свернулся в этом тесном убежище, чтобы не видеть неба, пугающе высокой крыши и Крысиного короля. Он так устал, что у него даже кости болели. Он лег на бок и закрыл голову руками. Поплакал еще немного, но плач уже стал механическим, как у ребенка, который забыл, из-за чего, собственно, ревет. Савл лежал на покатой крыше, под дымоходом, голодный, в чужой рваной одежде, ничего не понимая… и тут он вдруг заснул.



Когда он проснулся, было еще темно, только на востоке небо немного посветлело. Савл не успел насладиться пробуждением – медленно потянуться, припоминая, где ты и что происходит. Он открыл глаза, увидел красные кирпичи, вздрогнул от мгновенного приступа клаустрофобии и понял, что его обнимает Крысиный король. Он дернулся, выбираясь из этих бесстрастных объятий. Глаза Крысиного короля были открыты.

– Доброе утро, парень. Спозаранку прохладно. Вот и решил тебя согреть немного.

Крысиный король встал и медленно потянулся каждой частью тела по очереди. Схватился руками за край трубы и подтянулся, поболтал ногами в воздухе, огляделся как следует, шумно харкнул и сплюнул мокроту в дымоход. Разжал руки и спрыгнул. Савл осторожно встал – ноги скользили. Вытер с лица грязь и сопли.

– Мы не закончили, – сказал Крысиный король, – нас вчера… прервали. Тебе кучу всего надо узнать, парень, и твой учитель перед тобой, хочешь ты того или нет. Но вообще-то нам пора валить отсюда. – Он рассмеялся мерзким лающим смехом, резанувшим слух Савла. – Они из-за тебя чуть с ума не сошли вчера ночью. Сирен не включали, наверное, спугнуть не хотели, но бегали, как в жопу укушенные. Куча констеблей, куча машин, а я все это время на них смотрел сверху. – Он снова рассмеялся. Казалось, что смех прозвучал в дюйме от уха Савла. – Да уж, отличный из меня вор. – Эту фразу он произнес особенно выразительно, как финальную реплику в пьесе.

Крысиный король подбежал к краю крыши, невероятно уверенно ступая по крутому скату. Присел и оглядел желоб. Нашел то, что искал, обернулся и жестом подозвал Савла. Савл полз вдоль гребня на четвереньках, не осмеливаясь встать на ненадежном сером шифере. Остановился прямо над Крысиным королем.

– Ну, спускайся, – оскалился тот.

Савл обеими руками уцепился за маленький бетонный выступ и медленно опустил ногу. Растянулся на крыше прямо над Королем. Руки уже не слушались его, и он не сумел разжать пальцы. Он быстро передумал и попробовал подтянуться обратно, но мышцы свело от ужаса. Он запаниковал, ощущая себя в ловушке. И тут руки не выдержали и разжались.

Долгое тошнотворное мгновение он сползал навстречу смерти, пока его не подхватили сильные руки Крысиного короля. Он схватил Савла, сдернул с крыши, перевернул и скинул на площадку пожарной лестницы.

Стук падения показался Савлу приглушенным. Сверху скалился Крысиный король. Сам он висел, держась за край крыши левой рукой, а правую вытянул над лестницей. На глазах у Савла он отпустил руку и легко спрыгнул на площадку. Тяжелые ботинки коснулись стальной решетки без единого звука.

Сердце у Савла заходилось от страха, но небрежность, с которой Король с ним обходился, бесила.


– Я тебе что, мать твою, мешок с картошкой? – прошипел он, пытаясь казаться храбрым.

Крысиный король ухмыльнулся.

– Ты даже не знаешь, куда идти, чмо мелкое. Пока в твоей башке ничего не отложится, чмом ты и будешь.

Они спускались в переулок, минуя дверь за дверью.

Быстро светлело. Крысиный король и Савл шли по темным улицам. Испуганный и встревоженный Савл все время боялся, что его спутник решит выкинуть что-то вроде того, что сделал прошлой ночью, и шугался водосточных труб и гаражей, по которым можно было бы залезть повыше. Но они оставались на земле. Крысиный король вел Савла по пустым стройкам и парковкам, по узким улицам, поначалу казавшимся тупиками. Путь выбирал Король, руководствуясь непонятным Савлу инстинктом. Навстречу им никто не попался.

Темнота уходила. Дневной свет, бледный и анемичный, к семи утра окончательно одолел ночь.

Савл прислонился спиной к стене. Крысиный король стоял у поворота, между стенками по обе стороны узкого переулка, вытянув правую руку. Слабо подсвеченный утренним светом, он походил на персонажа из нуарного фильма.

– Умираю от голода, – сказал Савл.

– И я, сынок. Давно уже.

Крысиный король выглянул из переулка и посмотрел на одинаковые домики из красного кирпича. На каждой крыше дыбился керамический дракон, потрескавшийся и покоцанный плод чьей-то фантазии. Кислотные дожди наполовину стерли драконьи морды.

Этим утром город, казалось, состоял только из трущоб.

– Ладно, – сказал Крысиный король, – пора бы и пожрать.

Он выступил из укрытия и двинулся вдаль, крадучись, как викторианский злодей. Задрал голову к небу. Дважды громко шмыгнул носом, нюхая воздух, повернулся в одну сторону, в другую. Жестом поманил за собой Савла. Прошмыгнул по пустой улице и забился в щель между двумя домами. Там высилась гора мешков с мусором.

– Слушай свой Внутренний голос, – оскалился Крысиный король. Прокрался по узкому переулку, съежившись. Окон в этой кирпичной расселине не было.

Савл подошел ближе.

Крысиный король потрошил пластиковый мешок. Сильно запахло помойкой. Он запустил руку в отверстие и пошарил там, на мгновение став злой пародией на хирурга. Вытащил из раны полистироловую коробку, всю в чаинках и яичном желтке. На боку виднелось изображение гамбургера. Крысиный король поставил ее на землю, еще покопался в мешке и вынул размокший кусок хлеба.

Отбросил мешок в сторону и полез за следующим. Разорвал и его. На этот раз он добыл расплющенную половину кекса с сухофруктами, присыпанную опилками. В мешках скрывались куриные кости, обломки шоколадок, рис и кукурузные хлопья, рыбьи головы, затхлые чипсы… Скоро на асфальте лежала зловонная куча.

Савл смотрел, как эта куча растет, и зажимал рот рукой.

– Ты шутишь, да? – Он сглотнул.

Крысиный король посмотрел на него.

– Ты же есть хотел.

Савл в ужасе затряс головой, не убирая ладони ото рта.

– Когда ты блевал последний раз?

Савл наморщил лоб. Крысиный король вытер влажные руки об плащ, который и без того был весь в пятнах, похожих на камуфляжные. Покопался в горе отбросов.

– Не помнишь, – сказал он, не глядя на Савла, – не помнишь, потому что никогда этого не делал. Никогда ничего не выблевывал. Ты, конечно, болел, но не так, как другая мелюзга. Ни тебе простуды, ни соплей, только какая-то странная дрянь, от которой ты дрожал несколько дней подряд. Но тебя и тогда не рвало. – Он наконец посмотрел Савлу в глаза и заговорил шепотом. Точнее, торжествующе зашипел: – Усек? Твой желудок ничего тебе не скажет. Ты можешь нализаться, как свинья, но все равно не станешь блевать, и ночью после Пасхи на твоей подушке не будет липкой желчи пополам с шоколадом, ты не загадишь весь сортир некачественными морепродуктами… в тебе течет крысиная кровь. Ты можешь сожрать все, что угодно.

Они довольно долго молчали, глядя друг на друга, а потом Крысиный король снова заговорил:

– И еще кое-что. Не хочешь – не ешь. Но ты сам сказал, что голодный. Я о тебе позаботился. И это заняло время. Смотри-ка. Сидишь удобно. Я собираюсь показать тебе, что такое быть крысой. Твой дядюшка выбрал для тебя лучшие объедки. Ты же голодный, сам так сказал. Вот наш завтрак.

Не отрывая взгляда от Савла, Крысиный король взял кусок кекса. Медленно поднес ко рту. Влажные крошки падали вниз, изюм весь раскис от сырости в черном пакете. Крысиный король вгрызся в кекс, крошки полетели во все стороны, и он облизнулся от удовольствия.

Вообще-то он был прав. Савл не помнил, чтобы его когда-нибудь рвало. Он всегда ел довольно много, даже для своего телосложения, и никогда не понимал людей, которые отодвигали от себя еду. Его нисколько не трогали разговоры о червяках прямо над тарелкой ризотто. Он не страдал от избытка сладкой или жирной пищи, не говоря уж об алкоголе. Раньше с ним никогда такого не случалось. Он сочувствовал тем, кто жаловался на тошноту, но постоянно спрашивал, что это такое, и даже не верил, что так бывает.

А теперь эта привычка как будто куда-то делась. Он стоял и смотрел, как ест Крысиный король. А тот не сводил с Савла мутных глаз.

Савл не ел уже много часов. И теперь он пытался понять, что же такое голод.

Крысиный король продолжал жевать. Вонь медленно гниющей еды казалась невыносимой. Савл смотрел на объедки и остатки, сваленные грудой на асфальте. Пятна плесени. Следы зубов. Грязь.

Рот наполнился слюной.

Крысиный король ел.

Когда он открыл рот, Савл увидел там крошки кекса.

– Ты можешь съесть даже раздавленного голубя, которого соскребешь с колеса, – пояснил он, – а это хорошие объедки.

У Савла заурчало в животе. Он присел на корточки и осторожно вынул из кучи еды недоеденный гамбургер. Понюхал его. Гамбургер был холодный. Булочку с одной стороны надкусили. Савл старательно обтер грязь.

Гамбургер был сырой, липкий, блестящий от слюны на месте укуса.