Ледяное сердце

В ночь не поехали, остались в Брохе. На том самом постоялом дворе с жестяным петушком на крыше.

Амбар догорел, только куча чёрной золы все ещё тлела, мерцая в темноте и сочась едким дымом, но не давала уже ни света, ни тепла. Люди разошлись. Дверь в лавку и окна заколотили досками и завесили рядном, решив, что утро покажет, что делать дальше. К утру из Броха должны были приехать храмовники — дурные вести расходятся быстро.

Дарри решил переночевать здесь и выехать пораньше, чтобы не встречаться с рыцарями Храма и их дознавателями. Они убивали едва ли не больше людей, чем Зверь, и сжигали больше деревень, чем во время войны. И ведь никогда не знаешь, кого они на этот раз назовут одержимыми. У храмовников все просто — если Зверь пришёл, значит, жители приманили его. И капитан понимал, что рано утром нужно убраться отсюда, иначе с их допросами можно потерять и ещё дв адня. Уехал бы и сейчас, да рисковать не хотелось, и карета требовала ремонта.

На постоялом дворе кроме них осталась только какая-то женщина. Остальные гости, что были днём, уехали в Брох искать другой постоялый двор для ночлега. Оно и понятно — кто захочет ночевать в таком месте? Так что хозяйка была рада — пятеро вооружённых мужчин давали надежду, что Зверь не сунется снова, или на то, что они его остановят, если понадобится. Она послала младшего сына распрячь и покормить лошадей, а сама с невесткой бросилась хлопотать у печи, то и дело вытирая краем платка заплаканные глаза. Быстро собрала на стол: жаркое из козлёнка и окорок, лепёшки, сыр, пироги с ревенем и свежий сидр.

— Сейчас ещё грибочков принесу бочковых и похлёбки рыбной, — смахнула передником крошки со стола и ушла.

Кайе отвели лучшую комнату в верхней части дома с кроватью под кисейным балдахином и вытертой медвежьей шкурой на полу. Единственное окно закрыли ставнями и приладили поперёк толстую балку — на всякий случай. Хоть Дарри и сказал, что Зверь не вернётся, но всё равно так было спокойнее. И еду ей принесли сюда же, только есть она всё равно не могла. Отщипнула кусочек пирога, вышла на лестницу и села в темноте прямо на дощатый пол. Ей хотелось знать, о чём будут говорить мужчины внизу, и она стала вслушиваться, наблюдая за капитаном сквозь деревянные балясины.

Про Зверя она слышала и раньше. В Обители по ночам, когда старшие сёстры тушили свечи и уходили, девушки собирались на чьей-нибудь кровати и рассказывали друг другу шёпотом разные истории. Про принцев, за которых кому-то из послушниц удавалось выйти замуж, про странствующих рыцарей и айяарров из далёких земель, про чёрных, как уголь верров, высоких, как сосны, и очень богатых, которые живут за морем. И однажды один такой приезжал в Обитель за невестой. Был он, конечно, ростом не так высок, как в рассказах, но чёрен был и правда, как печная головешка. Улыбался много и забрал в жёны Адну. Послушницы шептались, что у него целый гарем таких жён, но Настоятельница разрешила. В Нижнем Храме совершили обряд, и Адна уехала с ним, сияя от счастья, как медный таз. Для подкидыша, которым была невеста, выйти замуж за знатного — высшее благо, какое могут даровать боги.

Говорили и про Зверя. В основном это были страшные истории, которые рассказывала Синайя. Родом она была откуда-то из ближайших к Лааре земель. Иногда по большим праздникам она уезжала к родственникам, а возвращаясь, рассказывала…

Она говорила о том, что в ущелье за хребтами живёт чудовище, которое днём ходит, как человек, только в маске, а ночью превращается в зверя и охотится на людей. И что живёт чудовище в красивом замке, у него много слуг и жён, что он — айяарр, колдун и вообще — лаарский князь. А ещё — что он очень богат и может любой камень превратить в золото, а вместо сердца у него большой алмаз.

Кайя не верила в такие истории. И только после увиденного сегодня в лавке, думая об этих рассказах, она поняла — не все из этого ложь. Хотя, как может такое совершить человек? Пусть даже айяарр.

Голос Дарри выдернул её из раздумий.

— Так ведь нет ещё полнолуния! Как такое возможно? — стукнул он кружкой по столу.

Мужчины ужинали и спорили, обсуждая сегодняшнее событие. И потому, как капитан ходил вдоль стола, ставя время от времени ногу на лавку и нависая над своими людьми, и задавал вопросы, видно было, что он очень расстроен и зол.

— Может, этот поганец и не один? — задумчиво ответил Ард.

— Старуха сказала один.

— Ты кому веришь, капитан, таврачьей бабке? — вступился Бёртон, вымакивая куском лепёшки остатки похлёбки. — Да той враницу пустить, что с горы катиться, да ещё когда ей платят! А ты бы её за жабры-то взял, да поглубже, так она тут же и пошла бы враспять. Сказала бы, что и зверь не один и является раз в три дня. И что медведи по небу летают.

— Думаешь, соврала? Но… зачем?

— Любой таврак соврёт — недорого возьмёт. А уж когда видит монету, всё едино скажет то, что ты хочешь услышать. Такое уж они подлое отродье. Да и ты вспомни, капитан, как по-первости упырь-то этот, почитай, по пять раз за месяц появлялся. И в основном головы отрывал, а уж опосля стал только в полнолуние ушкырничать да на части рвать, — Бёртон подцепил ложкой огромный осклизлый груздь и, вонзив в него нож, отправил его в рот. — Может это он опять за старое взялся?

— А как ты вот это объяснишь? — Дарри зло ткнул пальцами в лежавшие на столе пяльцы с вышивкой. — С какого это рожна он нам стал знаки посылать?

— Ну, это ты нам, капитан, объясни, — воскликнул Тальд, — до этого мы ловили его, как бешеную собаку, которая не ведает, что творит. Собака и есть собака. А теперь, погляди-ка, собака нашей барышне весточки шлёт! И за каким гнусом она сдалась этому поганцу? Вот ты и скажи нам, капитан, кто она такая? Может по её душу-то Зеврь и приходил? Может, мы бы тут попусту и не пересыпали с левого кармана в правый! Может, оно и понятно бы стало, чегой-то у него такая любовь к бабскому рукоделью?

— Ты это, следи за помелом-то, — шикнул Бёртон, — неча орать на всю округу, чай не на ярмарке.

Дальше голоса стали тише, и сколько Кайя не вслушивалась, не смогла понять, о чём они говорят. Тихонько вернулась в команту и легла, пытаясь заснуть. Но слова о том, что Зверь приходил по её душу, так засели в голове, что сон не шёл.

Ночью было тихо. Так тихо, что слышно даже, как под полом скребётся мышь и пищит комар, путаясь в складках балдахина. И Кайя временами проваливалась в короткий тревожный сон, но тут же просыпалась, глядя, как медленно тает свеча на полке. Скоро совсем потухнет, а с темнотой придёт и кошмар. Глаза с красными зрачками, что смотрели на неё из тумана…

Она встала с кровати, натянула на себя платье и, взяв огарок, вышла из комнаты — найти ещё свечей. Прямо за дверью наступила на что-то мягкое, лежащее на полу, отскочила, уронив свечу, которая тут же потухла. Взвизгнула бы, но страх перехватил горло. Зацепилась рукой за невесть откуда взявшуюся саблю, и та с грохотом упала на пол.

— Миледи! Вашу же… так! Раздавите же! — послышался из темноты возглас Дарри.

— Капитан? — раздался снизу голос Бёртона. — Это вы?

— Я, кто же ещё!

— Простите! Что вы здесь делаете, на полу? Под моей дверью? — спросила Кайя шёпотом, радуясь, что не завизжала в голос и не разбудила всех.

— Вас охраняю! А вам зачем понадобилось выходить посреди ночи? Говорил же — заприте дверь и не выходите!

— Я… я хотела сходить за свечами, — виноватым тоном произнесла Кайя.

В темноте понемногу глаза привыкли, внизу в печи догорал огонь, отбрасывая на стену и лестницу багровые тени. Дарри прислонился к перилам, стащил с себя одеяло, которым был укрыт, и потёр лоб.

— А… можно я посижу тут, с вами?

— Тут? На полу? Зачем? — удивился капитан. — Я принесу сейчас свечи, и вы пойдёте спать или, если хотите, спустимся вниз… если вам надо.

— Не беспокойтесь, я просто тут посижу, недолго.

Кайя присела рядом, поджала колени к подбородку и, натянув платье на ноги, завернулась в одеяло. Леди так сидеть не полагалось, особенно при мужчинах, и Настоятельница бы высекла за такое, но было темно, а Настоятельница теперь далеко, так что все это не имело значения.

— Зачем вам свечи понадобились посреди ночи? Чего не спите? — голос капитана смягчился.

— Я не могу спать одна, — произнесла Кайя, а Дарри в ответ только хмыкнул, и она смутилась, радуясь, что в темноте этого не видно, — простите, я, кажется, глупость сказала. Просто в Обители все девушки ночуют в одной большой спальне, а тут темно, тихо и я совсем одна. Я с детства не ночевала одна. Не могу заснуть. А вы чего спите прямо на полу? Вы же сказали, что никто не заберётся сюда.


— Я, как лошадь, могу и стоя спать, — ответил Дарри с усмешкой в голосе, — а тут так, на всякий случай, мало ли что.

— И с саблей? Вы думаете, Зверь может вернуться?

— Миледи, вам не стоит бояться. Мы вас защитим. Никто вас не обидит. Даже Зверь, — твёрдо ответил капитан.

Они помолчали, слушая, как сверчок повторяет однообразную трель, и кто-то из отряда Дарри звучно вторит ему своим храпом.

— Давно вы с моим отцом? — спросила, наконец, Кайя.

— Четыре года.

— А что вы знаете про этого зверя?

— Про чудовище из Лааре? — Дарри помолчал и добавил: — Много чего.

— Расскажите.

— Зачем это вам, миледи? Хотите опять пугать лопухи? — в голосе капитана послышалась насмешка.

— Мне очень неловко за мою несдержанность, — Кайя радовалась тому, что её внезапного румянца никто не видит.

— Да не переживайте так! Видели бы вы как Мартина, уж поверьте, бывалого разведчика, выворачивало наизнанку. Простите за подробности. Так зачем вам знать про зверя?

— Мой отец воюет с ним.

— Думаю, ваш отец не обрадуется, если я буду рассказывать вам то, что леди знать не полагается.

— Кое-что страшное я уже видела, — ответила Кайя, — так что выдержу и ваш рассказ. А насчёт леди… Я из тех леди, что умеют доить коз, копать коренья руками, собирать виноград, печь хлеб и лечить раненых. Я выросла в Обители. А там, знаете ли, даже леди не каждый раз могут поесть на ночь.

— И что же вы хотите знать? — спросил Дарри серьёзно.

— Всё.

— Эх, миледи, если бы я сам знал о нём все, то давно бы его поймал. А пока я знаю только то, что раз в месяц в полнолуние, он приходит и убивает. Хотя вот сегодня я узнал, что не только в полнолуние. И если раньше я думал, что этот зверь, как бешеная собака, не ведает, что творит, то теперь, после вашей вышивки на двери я уже ни в чём не уверен.

— А кто он?

— Одни говорят, что это сам лаарский князь, который превращается в зверя в полнолуние, другие, что зверь принадлежит лаарскому князю. Но мне всё едино, я убью их обоих, когда до них доберусь!

— А вы что думаете? Кто он? Кто он на самом деле? — шёпотом спросила Кайя.

— Раньше я думал, что это просто зверь. Волк или горный лев… Потом, что этот зверь не простой, а создан колдовством айяарров. Но теперь я думаю иначе. Может это, и правда, сам Эйгер. Если бы вы хоть раз взглянули в его жёлтые глаза… Эйгер, кстати, в переводе с айяарр — Людоед.

— И вы его видели?

— Да, несколько раз.

— Какой он?

— Большой, высокий и очень сильный, — Дарри говорил медленно, — горбатый. Косматый, как горный медведь. На лице носит маску, а одну руку всегда держит в перчатке. Говорят, он безобразен, но без маски и плаща я его не видел. И ещё он ничего не боится. В бою дерётся, как зверь — это правда. Он же айяарр и колдун, а им неведом страх.

— Но зачем?.. Зачем правителю Лааре нападать на людей и рвать их на части?! Должна же быть какая-то причина?

— Эх, миледи, разве чудовищам нужны причины? Разве волку нужна причина, чтобы рвать овец? Такова его волчья натура. Но ему уже недолго осталось — к началу зиму мы возьмём перевал и уничтожим Лааре вместе с этим поганцем.

Кайя сидела, положив голову на сложенные руки, и внимательно слушала рассказ капитана. А Дарри сначала говорил неохотно, но потом увлёкся. За три года охоты на Зверя у него накопилось немало интересных историй, а Кайя была благодарной слушательницей. Он рассказывал о тайных тропах, поисковой нити, о том, что правда, а что нет в историях о Звере, о её отце и о том, что будет, когда война, наконец, закончится.

Кайя слушала и задавала вопросы, страх совсем прошёл, рядом с капитаном было так спокойно и понятно, что однажды Зверь всё-таки будет пойман. Она сама не заметила, как заснула, прислонившись к плечу Дарри.

И он не стал её будить.





Часть 2. Невеста. Глава 5. Рокна




Рокна ей понравилась.

Хотя в Обители старшие сёстры всегда говорили, что это город зла, греха и порока, продажных женщин и мужчин и ещё много чего, о чём леди знать не полагалось. И Кайя думала, что попадёт в мрачное и грязное место с узкими улочками, окнами-бойницами и теми самыми женщинами, что стоят в подворотнях и переулках с голыми ногами в язвах.