Лесные призраки

Поздно: я навёл «сорокапятку» быстрее.

Выстрел!

Бронебойная болванка прошивает тонкую броню «двойки» рядом с люком водителя. Тем не менее, башня продолжает разворот.

Вертикальная доводка на один градус.

Выстрел!

Панцер успевает ответить очередью, но оглушённый экипаж поторопился: трассы 20-миллиметровых проносятся над головой. А вот мой снаряд бьёт точно, проломив башенную броню.

Пару секунд спустя откидывается командирский люк. Из подбитой «двойки» вылезает только один окровавленный танкист; вслед за ним из нутра панцера вырываются детонирующие снаряды.

Орудия на платформах закрывают собой теплушки с бойцами железнодорожной охраны и артиллеристами. Но пушкам здорово досталось от разлетевшихся во время взрыва болванок; большинству уцелевших потребуется заводской ремонт.

Очереди крупнокалиберного ДШК буквально снесли с платформ пулемётные расчёты. Теперь Прохор не жалея полосует ближних к нам бойцов охраны.

Оба МГ-34 на станках ведут огонь по крайней теплушке. Благодаря оптическим прицелам, у моих пулемётчиков есть небольшое преимущество, но, кажется, немцы уже пришли в себя.

Навожу орудие на вспышки заговорившего с той стороны пулемёта.

Выстрел!

Очереди противника обрываются; открываю беглый огонь осколочными гранатами по насыпи у теплушки. Моё орудие ведёт огонь словно автомат, будто и не было двухлетнего перерыва в артиллерийской практике. Да и парни работают точно и слаженно, будто всю жизнь служили в расчёте «сорокапятки».

…– Видите мотоцикл под сеткой позади командирского блиндажа? Грузите в «люльку» второй ящик с осколочными и ящик с гранатами. На сиденье сзади увяжите миномёт и ящик с боеприпасом. СВТ сверху, если что, прикрою. После бегом к расчётам, снимаете МГ, ленты на себя и отступаем. Скоро здесь будет жарко. Прохор прикрывает первым, затем вы по очереди.

Последние осколочные снарялы посылаю в показавшихся в голове состава артиллеристов. Достаётся и паровозу: машинисты остановили локомотив при первых выстрелах, после чего спешно его покинули. Правильно, ребята, нечего геройствовать, тем более на стороне врага.

Всё, осколочных больше нет. Скорее, по привычке достаю панораму и бросаю гранату в ящик с бронебойными болванками. Вторую успеваю закинуть в канал ствола.

Прости, родная, сегодня ты хорошо повоевала. Мне очень жаль, что не смогу тебя с собой забрать.

Теперь главное, чтобы мотоцикл был заправлен.

Слава Богу у командира переезда с материальным обеспечением всё было на высоте, у массивного «цундаппа» залит полный бак. Кроме того, на люльке установлен ещё один МГ. Бьюсь об заклад, внутри наверняка остался цинк с лентами!

Управлять этим агрегатом и заводить его в любых условиях меня научили ещё в «Бранденбурге». Ох, икается моим инструкторам по ночам!

Поймав себя на этой не в меру весёлой мысли, выезжаю с переезда и даю полный газ в сторону леса. Теперь главное, чтобы на дороге не появился кто-то чересчур серьёзный.

…Обошлось, несмотря на то, что стрельбу мы подняли на всю округу. По существу, вся операция заняла чуть более получаса, а вызвать штаб группировки смогли (если смогли) только после нападения на эшелон. Так что авиация не успела. Когда «Хеншели» загудели над дорогой, вся моя группа благополучно углублялась в лес.

14 сентября 1944 года

– Немцы переделали французскую дивизионную 3-дюймовку в противотанковое орудие РаК 97/38 и достаточно эффективно использовали его против наших «тридцатьчетвёрок». Кстати, вы хоть раз видели этот танк?

– Естественно. Живая легенда.

– Был живой легендой в 1941 г. Тогда ему просто не было равных. Но немцы быстро среагировали, усилили броню основных Т-3 и Т-4, навешали гусениц, удлинили орудия, а потом уже появились «Тигры», «Пантеры», «Фердинанды»… Так что же, одним ударом уничтожили немецкий гарнизон в 40 человек, а после ещё сотню взорвали на поезде?

– Охрану состава мы обстреляли, точных потерь с их стороны я назвать не могу.

– Хорошо. Вот, кстати, обратите внимание: я уже даже не задаю вопрос, откуда вы знаете «сорокапятку». Но почему, приняв решение о смене дислокации своего отряда, вы отступили к границе? А не отправились на восток, не попытались соединиться с более крупными отрядами?

– Логика, товарищ капитан. Во-первых, я уже знал, что в центральных районах Белоруссии идут полноценные бои, что партизаны захватывают крупные территории и какое-то время их контролируют. Что немцы бросают против партизан войсковые части, привлекая авиацию и бронетехнику. Мы могли просто не дойти до своих, район был перенасыщен германскими военными.

Во-вторых, чем ближе к границе, тем спокойней, фашисты в западной Белоруссии расслабились. Так что какая-то фора у нас поначалу имелась.

– А что ж вы жрали?

Вспомнив лицо трясущегося ляха, я не смог сдержать улыбки.

– Экспроприировали несправедливо отнятое у трудового класса.

22 апреля 1942 года

Уже сложившаяся тройка «актёров» (я, Паша и Прохор) неспешно вышагивает по большому, богатому селу. Идём мы открыто, расправив плечи, бросая заинтересованные взгляды на местных молодух. Тут даже никакой игры нет: после длительного воздержания любой мужчина способен забыть обо всём на свете при взгляде на сочную молодку с налитыми бёдрами и крупной грудью. И косой светло-русых волос до пояса. Эх, хороша!

Девка испуганно прячется в доме. Расхрабрившийся Паша свистит ей что-то вслед и показывает непристойные жесты, Прохор поддерживает мальчишку сальной улыбкой. Молодцы ребята, теперь вряд ли местные заподозрят в нас ряженых. Благо полицейскую форму гораздо проще достать, чем форму бойцов СС.

Вот и искомый дом. Добротный пятистенок с хозяйственными пристройками, сменивший хозяина полгода назад. Жрачка имеется по-любому.

– Хто такие?


Вальяжного вида пан (потому что лях по национальности) с конкретно выпирающим пузом встречает нас у порога. В глазах нет ни тени тревоги: в незнакомых полицаях он не чувствует угрозы, хотя наше нападение на переезд должно было взбаламутить округу. Видимо, немцы в тылу назначают начальников волостной полиции явно не за боевые качества.

– Как же ты гостей встречаешь, хозяин? – с улыбкой вопрошаю я.

– Я повторяю вопрос: хто такие, почему без…

Что именно мы должны были взять – предоставить – показать, я так и не узнал. Получив короткий удар под дых, «бобик» сложился и объёмным задом распахнул входную дверь.

Лях потянулся к деревянной кобуре с маузером (м-м-м, 10-зарядный К-96, хорошая машинка), но замер, ощутив холодную сталь клинка у горла.

– Ну что, боров обросший, побрить тебя?

В проходе появляется хорошенькая такая девка с чёрными как смоль волосами. Редкость для этих краёв.

– СТОЯТЬ!!!

Мой окрик заставляет её вздрогнуть и гасит зарождающийся визг.

– Прохор, ну-ка быстро спеленай дивчину. А ты, полицай, не дёргайся, а то, боюсь, порежу ненароком. Паш, следи за дверью, а ты, Прош, как закончишь вязать (кляп не забудь), осмотри хату на предмет пожрать.

– Садись.

Лях, испуганно косясь на огромные ручищи Прохора, елозящие по телу спелой крали, уселся на явственно скрипнувший стул.

– Что ж ты, командир, подчинённых-то своих распустил? Где же твои орлы, что не летят, когда незнакомцы к начальству ломятся?

Бледный как полотно пан Якуб лишь судорожно дёргает кадыком. Правильно, бойцов своих ты распустил до крайней степени, в волостном участке от силы два-три человека на постоянном дежурстве, и те у телефона. Любой другой бы не усидел с таким подходом на такой должности, но всё-таки глубокий и безопасный тыл, это во-первых. А во-вторых, Якуб с таким рвением и усердием организовывает великолепные праздники немецкому начальству такими рассолами кормит и таких баб под немчиков стелит после баньки, что большие германские чины оттаяли душой к толстому, но очень исполнительному поляку.

Кроме того, Якуб, когда надо, умеет собрать в кулак своих бобиков, чтобы организовать изъятие продовольствия у населения или выявить «ненадёжные» элементы. Тут уж поляк проявляет недюжинную хитрость и смекалку: тот, кто даёт мало, или неохотно, предупреждается о том, то скоро именно его сочтут ненадёжным. Как правило, в эту категорию попадать не хочет никто, а потому стараются дать как можно больше. Больше, чем требуется немецким интендантам, и даже больше, чем выставляется на пиршества фрицевскому начальству.

Но «опоздавших» с подношением сельчан начинают шантажировать. Причём обычно это семьи с красивыми молодицами, бабами и девками. И требуют с них плату не едой, а телом. По-моему, в селе не осталось ни одной красивой женщины, которая ещё не пропустила через себя команду полицаев или германских офицеров. Недовольных мужей и отцов давно уже убили или угнали в Германию. Девчонок, особенно сильно сопротивляющихся, скопом изнасиловали. Одна после повесилась.

Вот и эта девушка, лежащая на полу и давящаяся в беззвучных рыданиях, не по собственной воле легла под польского борова. Кем он был до войны, этот жирдяй? Да никем, так, мелкая сошка, третий сорт. Зато как сейчас возвысился этот холуй! На людских слезах-то и крови! Паук толстожопый… К конкретной этой девушке Якуб испытывал какие-то чувства, и именно потому ради неё сделал исключение: вместо того, чтобы стать официальной подстилкой для всех и каждого, ей предложили обслуживать лишь одного. Поревела, поубивалась, но в петлю благоразумно не полезла и сделала единственный правильный выбор. Между прочим, в её положении есть свои плюсы: первая «леди» села живёт и богато, и сытно…

– Командир, да тут целый склад! Сало копчёное и солёное, домашняя колбаса, сыр, окорок, самогону целая батарея!

– Оружие есть?

– Да, автомат наш, советский, и четыре «лимонки».

– Ну-ка покажи автомат.

ППД с крепким деревянным прикладом. Неплохой агрегат, получше фрицевского МП-38/40.

– Убирай всё в вещмешки. Ну и на стол нарежь маленько, мы ж всё-таки в гостях. Правда, пан Якуб? Мы ведь ваши гости? Вы рады нам?

Полицай в первый раз открыл рот:

– Что вы хотите? Я всё отдам, только пощадите!

– Так мы и так всё возьмём, голуба моя! Мы и так всё возьмём. А вот конкретно от тебя мне нужна информация. Всё, что тебе тут рассказывали по пьяни немецкие офицеры. Фёрштейн? Ты же ведь знаешь немецкий, сука? Иначе тебя никто бы не назначил начальником участка.

– Да, я всё понимаю. Но тогда вы отпустите Олесю?

Короткий удар в солнышко просветил Якуба.

– Гнида, с тобой торговаться никто не собирается. Мы поимеем тебя так же глубоко, как вы имели несчастных баб. Выкладывай всё, что слышал. В первую очередь меня интересуют сами командиры и их биография, кто чем занимается, где служит и так далее. Во вторую очередь мне нужна информация по всем стратегическим и военным объектам немцев без исключения: заправочные станции, аэродромы, склады вооружения и продовольствия, автоколонна и опять-таки так далее. В третью очередь мне нужна ПОЛНАЯ информация обо всех «неблагонадёжных» элементах, кто действительно представляет немцам угрозу. В том числе расположение фильтрационных пунктов.

…Лях как на духу выложил всю подноготную примерно за полтора часа. Время уже поджимает, поляки (а в полицаи Якуб набрал исключительно земляков) могут в любой момент наведаться к командиру.

– Молодец, всё рассказал. Теперь так: вот тебе ручка и листочек, пиши расписку.

– Какую?

Поляк испуганно воззрился на меня.

– Ну как, какую? Видишь документ?

Сую корочку сотрудника госбезопасности под нос полицаю.

– Вот и пиши: я, такой-то такой-то, обязуюсь всячески помогать представителям советской власти, готов оказывать любую материальную и информационную поддержку. 22.04.1942 мною было передано сержанту госбезопасности Мещерякову комплект вооружения из одного автомата ППД, двух полных дисков к нему и четырёх гранат Ф-1. Записал?

Трясущийся и зловонно пахнущий (да что там, воняющий) потом полицай кивает.