Летний детектив

– Так двенадцать часов. Наверное, доить пора, – с нескрываемым раздражением сказал Никсов и подумал: «Что-то не больно ты скорбишь по раненому другу, господин хороший. Балаболишь языком, время тянешь».

– Значит, мы про Пальцева, – на той же бодрой ноте продолжил Хазарский. – На первый взгляд Артуру совершенно незачем стрелять в Лёву. Совершенно.

– А на второй?

– И на второй тоже. Во всяком случае, из тех знаний, которыми я располагаю, ничего криминального не выкроишь.

«А это не твоя забота», – хотелось сказать Никсову. Ему не нравился Хазарский. Скользкий, как угорь… Он и сам с собой наверняка не любит быть откровенным. И какого чёрта они потащились в лес, а не на реку? Правда, плавок всё равно нет. Ну и жара…

Тропинка привела их к заросшей дороге в лесу. Видно, ей давно не пользовались. От прежней трудовой её жизни остались две глубокие колеи. В них кое-где стояла вода. Колеи заросли не только крапивой, снытью и конским щавелем, – тут и там высились молодые берёзки и осины. В сырых местах доверительно голубели ломкие, с длинными стеблями незабудки.

– Вы расскажите всё, что знаете, – предложил Никсов, – а потом я вам буду вопросы задавать.

Рассказ Хазарского был административно сух и точен:

– Артур Пальцев появился на горизонте примерно год назад или около того. Можно уточнить. По образованию Артур гуманитарий, какое-то время – ещё мальчишкой был – работал в кино на ролях вторых режиссёров. Потом решил организовать собственное дело, а именно – создать банк. И создал, но прогорел. Это было примерно за год до августовского краха. Он об этом не любит распространяться. Насколько я знаю, банк у него оттяпала его же собственная крыша, то есть братки. Артур всё бросил и ушёл учиться. Сейчас он дипломированный менеджер. В этом качестве Лев и собирается взять его на работу в собственную фирму при полном обоюдном согласии. Женат, имеет ребёнка – девочку. В настоящее время жена и дочь отдыхают в Анталии. Говорят, что Артур примерный семьянин.

– А где и кем этот примерный семьянин сейчас работает?

– Менеджером в «Моноруле».

– Что за «Моноруль»?

– Не «Моноруль», а «Монорул». Это фирма, довольно известная. Название составлено из первых слогов фамилий основателей. Было три основателя. Остался один – Норкин. Он выкупил дело у двух других учредителей. Чем именно занимается «Монорул», для вас важно?

– Он конкурирует с Львом Леонидовичем?

– Никоим образом.

– А в чём Лев Леонидович видит свой интерес? Зачем ему Артур?

– Сейчас Лев собирается организовать цех по производству мороженого. Для этих целей ему и нужен Артур. Помещение уже приобрели, там идёт ремонт.

– Вот уж не думал, что Лев Леонидович занимается производством мороженого.

– Лев несет золотые яйца, которые хранит в разных корзинах.

«Про яйца я уже слышал», – подумал Никсов.

– Пальцев что-нибудь понимает в производстве мороженого?

– Судя по отзывам, у Пальцева светлая голова. Он прошёл хорошую школу проб и ошибок. У него связи. Что такое менеджмент? Это координация, руководство и управление, то есть принятие решений. Артур это умеет делать. Сейчас ему предстоит на Лёвины деньги подобрать команду и – вперёд! На кой чёрт ему убивать будущего шефа?

– А может быть, он эти деньги растратил?

– Как он может их растратить, если они в банке лежат? – Хазарский недоуменно хмыкнул, очень уж непрофессиональные вопросы задавал следователь.

– А может быть, Лев Леонидович что-нибудь недоговаривает?

– Естественно, за пятнадцать минут всего не расскажешь.

– У вашей фирмы, то есть у Льва Леонидовича, в настоящий момент есть какие-нибудь реальные неприятности?

– Да уж куда больше – летит с простреленной грудью, – криво усмехнулся Хазарский.

– Я говорю о неприятностях, которые могли бы предварять это событие.

– Одну минуточку! – Хазарский вдруг нырнул под куст и исчез из поля зрения. – В настоящее время неприятности такого рода есть даже у младенцев в колыбели, – донёсся из лесной чащобы его голос. – И вообще, господин следователь, я шефа за просто так подставлять не буду, – через минуту он вернулся, странно озираясь. – Лёвка пока ещё, слава Богу, жив и на щекотливые вопросы может ответить сам. А вам лучше с Артуром потолковать. Я думаю, что если он виноват, то сразу расколется. Он такой человек, знаете…

– Примитивный? Открытый?

– Нет. Он кажется общительным, но притом немногословен. Он внушает доверие. Хотя шут его знает… Я видел, как он однажды совершенно потёк. Ну, то есть, на нём просто лица не было. Он проигрался сильно…

– Где проигрался? – быстро спросил Никсов.

– Да в казино. Вначале выиграл, потом проиграл гораздо больше, чем мог себе позволить.

– Так он игрок?

– Я бы этого не сказал. Они все ходят в казино. Там замечательный бар. Все играют. Иногда по крупной. А с Артуром была какая-то история. Но об этом пусть вам Лёва сам расскажет. Думаю, что в этой истории Лёва Артура и выручил. Зачем же его убивать?

– И давно была эта история?


– Весной.

– А сейчас Артур ходит в казино?

– Ходит за компанию. Редко. А если играет, то по маленькой.

– Теперь деликатный вопрос… В каких отношениях состоит Артур с Инной?

– Мне кажется, что они друг друга недолюбливают. Но внешне соблюдается полная корректность. Каждый из них зависит от Лёвы напрямую. Может быть, это просто ревность. Инна вообще не жалует Лёвушкиных друзей. А впрочем, это только мои домыслы.

Оба поняли, что разговор окончен. Никсов огляделся. Вокруг стеной стояли сосны с густым подлеском, ветки лощины переплелись над тропинкой, образовав зелёный коридор, в листве осторожно тренькала какая-то пичуга. Нет, Хазарский определённо не вызывал у него доверия. И как ловко вёл разговор. Ни одного плохого слова про Пальцева не сказал, и тем не менее сдал его с потрохами.

– Куда это мы зашли? Уже давно пора было повернуть назад.

– Да мы по кругу идём. Неужели не заметили? – беспечно отозвался Хазарский. – Ещё триста метров, и выйдем прямо к реке чуть выше косогора.

Только сейчас Никсов заметил в руках Хазарского тонкий полиэтиленовый пакет, до половины наполненный сыроежками и лисичками.

– А вы время зря не теряли, – проворчал он. – Теперь я понимаю, зачем вы меня в лес потащили. А то – акустика, орган…

Хазарский и не думал оправдываться. Он сунул руку в пакет, потряс им и достал со дна замшево-бежевый грибок величиной не более спичечного коробка. Без всяких очков было видно, что это белый.

– Колосовики пошли, – с нежностью сказал Хазарский.

– Вы с Флором Журавским знакомы?

– А как же! Талантливый художник и хороший человек. Доит моего Лёвушку, как колхозную бурёнку.

– Это в каком смысле?

– А в том смысле, что концептуальное искусство стоит в наше время больших бабок. А бабки и талант, если он не криминальный и не финансовый – две вещи несовместные, – с тем же весёлым напором сказал Хазарский, а потом добавил: – Вы ведь сейчас к Флору пойдёте? Я правильно понимаю? Уверен, он сейчас на угоре. Они там из соломы пытаются создавать вечное и нетленное искусство. Так вот, по этой тропочке всё прямо и прямо… Выйдете к реке. Там косогор крутой, но преодолимый. Идите вверх по течению, и через пять минут попадёте в объятия Журавского. А я поброжу здесь ещё часок. В деревне, кроме как в лесу пастись, с моей точки зрения, делать совершенно нечего.

– У меня к вам просьба. Кроме Журавского я ещё должен поговорить с Марьей Ивановной и, естественно, с Артуром. Да, ещё с местным опером надо увидеться. Это займёт… – Никсов посмотрел на часы, – думаю, что к пяти часам управлюсь.

– Я понимаю. Вас волнует, как вы доберётесь до Москвы. Я предупрежу Артура, чтобы он вас дождался.

Никсов ходко пошёл в указанном направлении. Когда, хватаясь руками за кусты, он спускался по крутому боку оврага к реке, то сказал себе, что Хазарскому, пожалуй, верить всё-таки можно.





14




Спустя пятнадцать минут, как и было обещано, Никсов стоял уже на песчаном, заросшем лозняком пляже и, задрав голову, рассматривал представившийся его взору косогор, или угор, как называли его местные.

Угор имел две складки, два уступа, разделённых узкой длинной площадкой. На самом верху высился храм в окружении кладбищенских лип и вязов. Идущий от храма косой склон был оставлен в девственном состоянии, то есть был кучеряв от буйно растущих трав, цветов и бурьяна. Второй уступ являл глазу активную человеческую заботу. На площадке возвышался небольшой деревянный помост, от которого вниз по склону лучами стекали полосы ткани – мешковины или брезента.

Назначение брезента объяснялось просто. Вначале лучи от Ярила-солнца художники решили просто выкосить. Косцы поработали на славу, и в первую неделю новоявленные газоны вполне отвечали проекту. Лучи отчётливо выделялись на склоне и радовали глаз создателей. Косцам было щедро заплачено и деньгами, и водкой, но деревня роптала. Мол, если бы сплошняком косить, то заработок был бы в два раза больше, и опять же – работа легче. Не понимали, простодушные, что не корм скоту заготовляют, а творят высокое концептуальное искусство.

Но не успели отснять Ярилины лучи на плёнку, как брызнули дожди. Это при такой-то жаре! Новоскошенная трава пошла в рост, лучи прямо на глазах стушёвывались, желая слиться с окрестным пейзажем. На этот раз провели невиданной длины провод и стали работать электрической газонокосилкой. Лучи окрепли вновь и продержались в относительной целостности почти десять дней, а потом опять подросшая трава размыла границы. Тогда её выкосили последний раз и закрыли тряпками. Предполагалось, что под мешковиной газон обретёт золотистый, пожухлый цвет, вполне отвечающий изначальной идее.

Никсов нашёл Флора под широким навесом, где складировались готовые соломенные фигуры. Рядом с навесом разместились золотистые снопы. Пока они стояли кучно и были прикрыты брезентом для защиты от ветра и дождя. Спасаясь под крышей от жары, Флор вместе с темноволосым серьёзным юношей ваяли огромную соломенную бабу. Она прозывалась Анна Скирдница. Рядом с ней лежали заготовки для Саввы Скирдника.

– Здравствуйте, я следователь, а если хотите – сыщик Василий Данилович Никсов. А вы, как я понимаю, Флор. Простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Для простоты я могу обращаться к вам тоже без отчества, – хмуро сказал Флор. – Василий – и все разговоры. А этой мой помощник.

– Я понял. Игнат.

– Нет, Игнат на лесопилку поехал. А это – Эрик. Он сегодня утром приехал.

– Из Москвы?

– Да. В пятницу вечером уехал, а сегодня утром вернулся. Так что во время последних событий его здесь просто не было.

Никсов посмотрел на помощника. Молодой – да, но никак не юный, уж за тридцать лет точно перевалило. Смотрит настороженно. До чего же население нас, ментов, не любит! Ведь из-за одного такого косого взгляда этого Эрика можно подозревать. Чего, спрашивается, он коленкой дёргает и морду воротит? А он, оказывается, просто милицию не любит.

– Я бы хотел поговорить с вами наедине, – сказал Никсов.

Эрик тут же повернулся к ним спиной, бросил Флору: «Я к плотникам» и стал подниматься по склону.