Летний детектив

Зыкин не торопился уезжать из Верхнего Стана, решил походить по деревне, посмотреть окрест свежим взглядом, а может, и с народом потолковать. Его неторопливость была вознаграждена.

По понедельникам в четыре часа в Стан приезжала торговая лавка и становилась на невидимой границе между деревней и посёлком. Собственно «лавка» – название условное. Так по старой памяти называли частный видавший виды «москвич», до самого верха забитый продуктами. Тут тебе и сыр, и рыба, и сардельки всякие. Деревенские покупали мало, потому что денег не было, городские – потому что всё из Москвы привезли, но тем и другим был нужен хлеб – чёрный и белый, цена за две буханки девять рублей. Кроме того, продавец Серёжа (бывший учитель) продавал всякую нужную в хозяйстве мелочёвку: жвачки для детей, импортные шоколадки, дрожжи, соду и весь приклад для соления и маринования грибов, как то перец горошком, гвоздику, уксус и прочее. А так как летом всегда ощущается нехватка сахара – все варенье варят, – около лавки обычно выстраивалась очередь.

Зыкин пристроился в хвост, якобы за жвачкой – от курева помогает. Его тут же стали подталкивать к продавцу – мол, проходите, мы помногу берём, но опер не захотел уступать народу в великодушии: «Нет-нет, я постою. Мне спешить некуда». Народ отнёсся к этому благосклонно. Он им пару вопросов задал, они ему ответили, Фёдор подошёл за пшёнкой для курей, начал высказываться о последних событиях, за ним занял очередь озабоченный Флор. Туда-сюда, разговор и завязался.

Перво-наперво стали выяснять про угнанный «запорожец», он интересовал всех куда больше, чем труп в крапиве. Здесь Зыкин ничего нового сообщить не мог.

– А кто же стрелял-то? В Льва Леонидовича? Или те же амнистированные балуют?

– У Васильевны вчера с забора две литровые банки спёрли. Она их выставила просушить, сунулась молоко наливать – их нет. Шалит уголовный элемент!

– Неужели за двумя урками вертолёт прилетал?

Деревня беззлобно издевалась над родной милицией, но Зыкин решил не обижаться.

Подошёл Петя-Бомбист с пустыми пивными бутылками и как бы между прочим сказал, что он намедни, в пятницу ещё, ходил на Чёрный ручей за маслятами, и показалось ему, что в землянке кто-то живёт. Что-то там как бы дымком попахивает. Маслят он набрал много, но половина червивых, правда, говорушки пошли. А когда назад шёл, то видел со спины мужика в чёрном. И вроде тот мужик был «не наш». Фёдор за это, конечно, не может ручаться, может, и помстилось ему, но он голову готов дать под топор, что этой спины он раньше не видел.

Очередь горячо поддержала Фёдора. Ведь покойник, который с крыши упал, откуда-то же пришёл. А если у него были какие-нибудь намерения по отношению к деревне, может, он в землянке и пожил чуток. И почему бы молодому оперу туда не наведаться? Незнакомец мог после себя следы оставить.

Землянку за Чёрным ручьем Зыкин хорошо знал. Была она вырыта в крутом боку оврага, заросшего кряжистым лесом с густым подлеском. Вокруг старого жилья лежали поваленные деревья. Место было глухое, тайное, если кто не знает про то строение – пройдёт рядом и не заметит.

Смастерили землянку пятнадцать лет назад или около того двое влюблённых, деревенские Ромео и Джульетта. Прозвища влюблённых можно принять с некоторой натяжкой, потому что родители их отнюдь не враждовали и препятствовали горячей страсти только ввиду крайней молодости своих детей. Но не уберегли. Невеста под венец пошла с животом. Потом молодые уехали в Кашино, а родители, недолго думая, разметали свои дома на брёвна, пометили те брёвна цифрами и отбыли вслед за детьми, где и возвели жилища – поближе к внуку.

А землянка с дощатыми стенами, низким потолком, хилым столом и широким, грубой работы ложем, осталась, чтобы служить временным пристанищем случайным людям и бомжам. Страшные, обросшие, они ходили по деревне, искали работу, тащили всё, что плохо лежит, устраивали всякие непотребства и драки. Деревня роптала. Зыкин выкурил бомжей, как ос, но нет-нет, да опять потянется над Чёрным ручьём дымок от чужого кострища.

Зыкин нашел совет деревни разумным. А почему не наведаться в глухое место: может, и будет толк? На всякий случай он решил взять с собой понятого. Мало ли, может в землянке лежит второй труп. Правда, об этом можно только мечтать, но меры предосторожности здесь не излишни. Зыкин остановил свой выбор на Флоре как человеке наиболее достойном доверия. Художник согласился.

Вначале шли молча, но Флор сам начал разговор:

– Я думаю, Валер, тебе в деревне не хором надо с народом говорить, а с каждым побеседовать. Отдельно.

– Побеседуем.

– Валер, здесь вот какая штука. Я тебе позавчера неправду сказал. И всё по той же причине – народу вокруг было много. А дело – интимное. Я ведь знаю того, кто с крыши упал.

– Это как? Знал и молчал?

В голосе Зыкина слышалось такое потрясение, что Флор усовестился.

– Я, признаться, думал, что будет потом серьёзный разговор с протоколом, всё честь по чести. Не хотелось мне при всех про казино рассказывать. А тут это нелепое и страшное происшествие с Лёвой.

– Казино, говоришь? В Москве? Там в карты играют? И кто же убитый?

Флор подробно и добросовестно рассказал про памятный вечер.

– Я вначале подумал, а не явился ли этот тип по мою душу – деньги назад требовать.

– Ты, значит, боялся, что я тебя подозревать начну? – недоумевал Зыкин. – Но я же не полный кретин!

– Не в этом дело, Валер. Просто я очень занят. Ты знаешь. До акции три недели осталось.

– Завтра в двенадцать ноль-ноль приедешь ко мне в участок и по всем правилам дашь свидетельские показания. Я должен что-то в дело подшивать? Нет, ты мне скажи, должен или нет? А Лев Леонидович убитого точно не знает?

– На этот счёт я ничего сказать не могу.

Зыкин пришёл в страшное волнение, даже берёзе, что опрометчиво подвернулась в данный момент, досталось кулаком в белый бок.

– Да не нервничай ты так! Насколько я понял – не знает.

– Тут же два дела, а не одно. Знай я про казино в воскресенье, я успел бы поговорить с потерпевшим. А теперь где я его найду – Льва вашего Леонидовича? Трудно с вами дело иметь – с интеллигенцией. Никогда на вопрос прямо не ответите. «Насколько я знаю… боюсь, что нет… я думаю, можно предположить…» – передразнил он кого-то интеллигентного и крайне несимпатичного. – Тьфу!

За этими драматическими разговорами они и дошли до землянки. И ведь правы были деревенские советчики. Землянка была пуста, но прибрана. На столе, между прочим, хлебные крошки – ни птицы не склевали, ни мыши не подъели – недавно кто-то был. И вода в прокопчённом чайнике была чистой, не стухла. На столе стоял чистый стакан. Если бы кто-нибудь из местных успел сюда заглянуть, то непременно бы стакан увёл – нужнейшая же на рыбалке вещь! А тут стоит себе беспечно на самом видном месте. И, между прочим, захватан, замечательно видны отпечатки пальцев.

– Ну вот, теперь вам будет что подшить в дело, – заметил Флор.

Зыкин посмотрел на него невидящим взглядом и ничего не ответил. Опер уже обследовал ближайшие окрестности, нашёл мятую пачку из-под сигарет «LM», а около холодного кострища – порванный автобусный билет.

– Это уже кое-что, – восклицал он, ликуя.

– Билет старый. Слинял весь.


– Конечно слинял. Гроза-то какая была! Под таким дождём что хочешь слиняет. Билет, между прочим, московский.

– Ну и что? Зря мы сюда потащились.

– Не скажи. Ты мне по дороге важную вещь сообщил. Такое на тебя настроение нашло. Мог и не расколоться. А главное, здесь точно кто-то был. Почему же не предположить, что убитый?

– Может, здесь грибник какой-нибудь ночевал?

– Не смеши. Так прямо из Москвы человек поехал к нам тайно грибы собирать. Здесь нужный нам человек был, тот самый, который устраивает вокруг все эти козни. Ты сам-то подумай. Труп был пустой. Ничего при нем – ни денег, ни документов. Не бывает такого, чтобы человек куда-то поехал и ни копейки денег с собой не взял.

– Сигареты он выкурил, билеты бросил, – задумчиво заметил Флор.

– Во-от! А это что значит? Кто-то, перед тем как с крыши сбросить, старательно его обыскал и все улики уничтожил.

– В этом есть логика, – согласился Флор. – Не сам же он, перед тем как в крапиву прыгнуть, документы из кармана вынул и припрятал где-то. Валер, а ты в церкви лазил наверх? Ну, туда, откуда он упал?

– Да не успел я ничего. Ты же знаешь, в воскресенье я на банкет торопился.

– Так пойдём посмотрим, – сказал Флор с энтузиазмом, а сам подумал с опаской: «Не увлечься бы мне слишком расследованием. А то вся акция побоку».

Пришли в церковь, поднялись на верхотуру по опасным ступенькам. С той площадки, где размещались хоры, когда-то шла ещё одна лестница – в купол. Теперь от неё остались только торчащие из стены металлические балки.

– Смотри-ка, следы…

В этой части церкви крыша хорошо сохранилась, и гроза только слегка подпортила важные улики. Всё вокруг было запорошено пылью, на которой отчётливо выделялись отпечатки от двух пар ног. Обладатель одних носил кроссовки, другой предпочитал обувь с гладкой подошвой. Флора эти следы и удивили, и одновременно развеселили. Надо же! Как в детективных романах. Он решил, что Зыкин, чего доброго, начнёт играть в героев Купера или Конан-Дойля, тут же примется измерять эти следы сантиметром, чтобы попытаться по ним определить рост злоумышленника, его походку, характер и физическую силу, но Зыкин остался спокоен.

– Я тебе говорил, их двое было, – сказал он и без всякого уважения к столь важным криминальным уликам предпринял попытку подняться в купол.

– Туда не надо, – крикнул Флор. – Сюда иди. По следам.

– Смотри, они подошли к пролому в стене. Дрались, видишь?

– Что это за пятна бурые?

– Кровь это, ёлки-палки. Наверное, преступник металлической трубой мужика в кроссовках по башке огрел, а потом, как мы и думали – обыскал.

– И вниз столкнул. Вон как пыль стёрта, – Флор не заметил, как перешёл на шёпот. – Он его вначале за ноги тащил, а потом перекатывал, как рулон.

– А где труба?

– Может, это и не труба была, а палка. Скорее всего, он её тоже в крапиву выкинул.

Флор нашёл пятна крови, зато Зыкин нашёл фишку. Он, правда, не сразу понял, что это такое, но когда получил объяснения, очень обрадовался.

– Всё сходится. Труп имеет прямое отношение к казино!

Флор никак не мог понять этой чистой радости. Что здесь ликовать, если про казино он сам оперу всё рассказал? Потом-то понял. Найденная фишка подтверждала его, Флора, правдивость. Вот, значит, как, опер Валера? Меня с собой таскаешь, а сам во мне же и сомневаешься? Ну и чёрт с тобой!

– Давай церковь обыщем, – сказал Зыкин с энтузиазмом.

– Ты ищи, а мне работать пора.

– Нет уж, Флор. Вдруг я что-нибудь найду? Мне свидетели будут нужны.

– Какой я тебе свидетель, если ты моим словам не веришь?

– Доверяй, но проверяй. Работа у нас такая! – Зыкин был явно на подъёме.

Именно этот подъём и помог ему в конце концов обнаружить важнейшую улику. Что такое обыскивать развалины церкви? Кажется – всё на виду, но ведь под каждой кучей векового мусора можно что-то спрятать. Следов, старых и новых, много, слишком много, весь пол утоптан самыми разнообразными подошвами. Это наверх любопытные не рискнули подняться – уж больно лестница ненадёжна, а здесь – словно людской табун прошёл.

Зыкин бегал по церкви, как гончая. И всё всматривался, внюхивался, разгребал руками камни и вековую пыль. И наконец, в правом пределе у стеночки, под фреской Николая Угодника, от которого только и остались, что верхняя часть лика и худая рука, удерживающая град, под рядком уложенными старыми кирпичами он нашёл ЭТО – хорошо смазанный, завёрнутый в тряпицу обрез.

Теперь было над чем подумать!





18




По дороге в Москву Никсов выведал у Хазарского все номера телефонов, какие только мог. И телефон Лидии записал, а также домашний и рабочий телефоны Артура. Когда сыщик начал интересоваться ближайшими сотрудникам Льва, Хазарский проворчал: