Лев Яшин. Вратарь моей мечты
Часть 23 из 49 Информация о книге
Симонян улыбнулся: – Эдик, друг! Хочешь, я тебе свою медаль отдам? – Не надо! Я еще молодой – свою заработаю. Валентин Иванов выудил из спортивной сумки бутылку, откупорил ее и разлил по стаканам коньяк. – Ну и ладно, – примирительно сказал он. – Когда заработаешь – тогда и поставишь. Давайте по чуть-чуть. За победу! – По «чуть-чуть»?! – покосился на открытую дверь Нетто. – Качалин увидит – в два счета из сборной вылетим. Ильин отмахнулся: – Остынь, Игорь. Не увидит. Да и когда еще Олимпиаду выиграем?.. Все дружно подняли стаканы. Симонян предусмотрительно встал у двери и посматривал в коридор, чтоб компанию никто не застукал. – Поехали!.. Выпив по глотку коньяка, все закусили нарезанным лимоном. Вдруг относительная тишина нарушилась громкими звуками – со стороны тамбура в вагон ворвались звуки игравшей гармони… * * * – Не пущу! – грудью загораживала проход раскрасневшаяся проводница. – Не велено! Куда прете? Куда?! В тамбур вместе с клубами пара ввалилась компания в полушубках и шапках-ушанках. Один из мужиков играл на гармони, второй держал в руках ведро, из которого торчали бутылки водки и шампанского. Остальные мужики напирали на проводницу, требуя срочного свидания с героями-футболистами. – Да брось ты, мать! – уговаривал ее предводитель. – Мы же не погреться зашли! Мы же к нашим футболистам! – Мы же тут все болели за них, переживали! – Поздравить только пришли! – От всей души! – поддерживали его друзья-товарищи. – Пару слов, и сразу освободим твой вагон!.. Перепалка в тамбуре происходила на глазах высыпавших в длинный коридорный вагон футболистов. На шум из своего купе вышел заспанный Гавриил Качалин, за ним подтянулись остальные представители тренерского штаба. Поняв, в чем суть, Гавриил Дмитриевич пришел на помощь проводнице. – Не пускать! – строгим голосом сказал он. – Мы же вас просили! – Товарищ Качалин! – узнал его предводитель шумной компании. Но его друзья не дали договорить, громко скандируя позади: – Да здравствуют наши славные футболисты! Ура!! Старший тренер с проводницей аккуратно оттеснили их в тамбур. – Нельзя, товарищи, нельзя! Молодые мужчины стали сдавать позиции, но внезапно уперлись в твердо стоящего за их спинами дедка, незаметно поднявшегося по ступенькам в тамбур. Старый тулуп, полинялая шапка, валенки; в руках завернутая в промасленную бумагу большая рыбина, по виду похожая на омуля. – Сынок, – оправив пышную седую бороду, обратился он к Гавриилу Дмитриевичу, который и впрямь годился ему в сыновья. – Я ж тридцать верст по зимнику протопал. Христом-Богом… мне бы Яшина повидать. Я вот и подарок ему принес… – Отдыхает Яшин, понимаешь, отец? – слегка смягчился Качалин. – Устал он после Олимпиады. Отработал на все сто и устал. – Ну, что на все сто отработал, – это мы наслышаны. А как же это?.. – протянул дед гостинец. – Хорошо, отец, – принял Качалин рыбину, – это я ему передам… Постояв еще с минуту, поезд тронулся. Полустанок с толпой мужиков и старым дедом стал медленно отдаляться. Лев Яшин продолжал крепко спать на своей верхней полке. Внизу Нетто со Стрельцовым затеяли новую шахматную партию, а на крючке над яшинской полкой в такт движению вагона раскачивалась золотая олимпийская медаль… Глава седьмая Бразилия, Рио-де-Жанейро 1957 год – Я же тебе говорил, помнишь? – Не помню. Что ты мне говорил? – Говорил, что у тебя все впереди! Что все главные события за горизонтом. Забыл?! – Не, совсем не помню. – Как же так?! – горячился Яшин. – Когда я улетал в Мельбурн, а ты провожал меня в аэропорту! – Ну… сколько лет уж прошло… – Да сколько прошло?! Год всего! – Да, как провожал – помню. А что говорил про горизонты – нет. Тут Яшин понял: друг явно дурачится. – Ах ты чертяка! – сгреб он Шаброва в охапку. – Значит, с памятью плохо стало, да? Смеясь, товарищ вырвался из цепких объятий друга. – Помню-помню, Лев. Но так тот разговор про сборную был, а сейчас мы летим в Америку в составе «Динамо»… Да, футболисты московского клуба большой группой шли на посадку в самолет «Аэрофлота», следовавший рейсом Москва – Прага. Оттуда скандинавская авиакомпания SAS должна была доставить команду в португальский Лиссабон. А далее наших футболистов ждал утомительный одиннадцатичасовой перелет в бразильский город Ресифи. Яшин устроился в кресле у прохода, Шабров – возле окна. Ему нечасто доводилось бывать за границей, поэтому он беспрестанно ерзал и смотрел в иллюминатор. – Лев, неужели тебе не интересно? – толкнул он в бок друга. – А чего там смотреть? Сейчас войдем в облачность и до самой Праги за бортом будет белое марево. – Сколько до нее лететь? – Часа два… – А до Лиссабона? – Еще часа три. – А в Португалии теплее, чем в Москве? – Конечно. Все, отстань. Я спать… Лева достал из кармана маленький кулек с пищевой содой, высыпал немного на ладонь и проглотил. Затем устроил затылок на подголовнике кресла и прикрыл глаза. – Что, опять болит? – участливо спросил Володька. – Немного. Это я так… для профилактики… * * * К концу пятидесятых Льва все чаще стали беспокоить боли в желудке – сказывалась голодная военная юность, холод ульяновских степей с ночевками под открытым небом, две-три смены у станка без перерыва. В моменты обострений его успешно подменял в матчах второй вратарь команды Владимир Беляев. Однако в самых важных играх он сам занимал место в «рамке», невзирая на состояние. Глотал горстями прописанные докторами снадобья, терпел боль, но на матч выходил. На входе в залив Гуанабара – к югу от центра Рио-де-Жанейро – раскинулся четырехкилометровый пляж Копакабана, считавшийся кузницей молодых кадров бразильского футбола. Тысячи отдыхающих, лежаки, зонтики; чернокожие лоточники, продающие экзотические деликатесы и разнообразные сувениры; местная босоногая детвора, с утра до вечера гоняющая на песке старый мяч. Жара и яркое жгучее солнце. Ведь пока в Северном полушарии правила бал зима, в Южном гостило лето.