Любовь к красному

— Не ври, ты даже какие у него трусы, теперь знаешь!

— Да я только один раз…

Подруга скептически приподняла бровь.

— Хорошо, три. И не преувеличивай, мы не часто видим друг друга.

— О чем и речь. Два месяца только глазами стреляли друг в дружку, а потом вдруг раз — и свидание! С чего бы?

— Видимо, время пришло, не находишь? — Я тоже иронично выгнула бровь. — Обычно люди сначала присматриваются, а потом встречаться начинают.

Ясмина села прямо, побарабанила ухоженными пальчиками с розовыми ноготками по столу и затем выдала:

— Думаю, случайно подслушав откровения Мончика, твой сосед решил поторопиться.

Я чуть не поперхнулась.

— А я думаю…

— На его счет и думать нечего. А вот что тебя подвигло на отношения с мрачным шелоном? Да от его вида любой маньяк от страха заикаться будет.

— Яся, не далее как на прошлой неделе ты в мужчине превозносила спортивную фигуру, обаяние, легкую небрежность в одежде, могущество, деньги и характер? — не осталась я в долгу. — Женщина — это сила красоты. Мужчина — красота силы,[1] не так ли?

Она добродушно усмехнулась:

— Скажи честно, Эва. У тебя, выражаясь культурно, внезапно проснувшиеся гормоны играют или все гораздо хуже?

Я давно перестала обижаться на язвительную подругу. Во-первых, привыкла, а во-вторых, она четко подцепляла и вытаскивала наружу самое актуальное. Несколько секунд подумав, призналась:

— Он нравится мне весь и всем… и сразу. И целиком.

— Клянусь туманом, это любовь с первого взгляда, — трагикомично заломила руки язва-менталистка, смутив меня, даже уши загорелись.

— Давай не будем пока. У нас с Домиником только первое свидание завтра.

— Да ладно, детка, расслабься, — смешно подражая мужской манере выражаться, поддразнила меня Ясмина. А потом предложила: — Пошли быстренько покосим, покрасим, в общем, ударно поработаем, а потом завалимся: я — загорать и наводить красоту, а ты — благородную бледность в тенечке прятать. Сейчас, только кефирчиком заправлюсь.

— Разумное предложение, — улыбнулась я благодарно.





* * *


Часа через три, управившись с делами, мы улеглись отдохнуть на свежескошенной травке, подстелив покрывало, под большим раскидистым деревом. А за забором, в соседнем саду, наоборот, закипела работа: из-за листвы поднимался дымок, доносились мужские голоса и смех — у Доминика собрались друзья.

Ясмина потянула носом, поморщилась, а потом призналась:

— Вкусно пахнет. Мне тоже мяска жареного захотелось.

— Давай пожарим?! Не зря же ты меня заставила мангал завести месяц назад. Вот и обновим.

— Мясо вкуснее, когда его для тебя мужчина добыл и приготовил! — заявила Ясмина и перевернулась на спину, демонстрируя слегка обгоревший живот.

Желая обновить ровный золотой загар, подруга перестаралась: лежала под солнцем, подставляя все части тела, пока я не заставила спрятаться в тени.

— Не будем мы напрашиваться к соседям, неудобно как-то. — Я криво улыбнулась и тоже легла на спину, уставившись в небо, синевшее в просвете листвы.

— Ой! — Ясмина резко уселась. — Ты только посмотри — наглый кошак!..

И вправду: полосатый серый котенок с большой головой, лупоглазый, с куцым хвостиком увлеченно объедал наш торт, как выяснилось, неосмотрительно оставленный в траве. Страшненький, взъерошенный, но забавный, явно не домашний зверек, не обращая на нас внимания, сунул мордочку в чашку, отпил остывшего чаю и снова принялся за торт, причем влез на него с лапами и нагло жрал с середины вкусные цветочки.

— Брысь, — рявкнула на наглеца Ясмина и запустила в него шлепанцем.

Я даже рот не успела открыть, предлагая не жадничать — на торт мы все равно уже смотреть не можем, а котенок, испуганно мяукнув, шарахнулся к дереву и за пару мгновений оказался очень высоко.

— Ты чего? — Я удивленно глянула на подругу. — Он же маленький и голодный. Вон какой тощий, тем более уже обкусал.

— Зато наглый чересчур, — буркнула Ясмина, задрав голову и рассматривая усатого полосатого воришку, начавшего истошно орать, словно потерпевшие не мы, а он.

Мы с минуту посидели, задрав головы. Мне стало жалко маленького, голодного, испуганного бродяжку, который не знает, как спуститься, поэтому громко взывает к двум большим теткам.


— Ну все, ни мужика с мясом, ни покоя! — раздраженно заявила подруга.

— Сейчас, малыш, потерпи, — пообещала я котенку и побежала одеваться.

Под руку попались легкие трикотажные штаны чуть ниже колен и свободная маечка. На ходу завязав кеды, я вернулась в сад, где кошачьи вопли только усилились.

— Туман подери, забыла волосы собрать, — выругалась я, но животное отчаянно орало, и опять бежать в дом я передумала.

— Эва, ты ненормальная? — забеспокоилась Ясмина. — Он просто издевается над нами, а ты собралась на верхушку лезть? А вдруг дерево старое, ветка подломится?

— Я осторожно, не могу слушать, как он там страдает. Маленький, ему же страшно, — посочувствовала я, подтаскивая лестницу к стволу. — Вот гадство, она короткая!

— Я подержу, — буркнула Ясмина, наконец-то устыдившись своей черствости.

Наверх я забралась быстро и ловко — сама от себя не ожидала. Но котенок увернулся от руки помощи и шарахнулся на соседнюю ветку, при этом продолжая жалобно мяукать и трагично глядеть на меня. Ласково уговаривая его, держась за одну ветку, я добралась до середины другой, на которой стояла. Затем, цепляясь за сучья и ветки, присела на корточки и снова потянулась за испуганным котенком.

Мелкий полосатый беглец неожиданно оскалился и зашипел, а стоило мне коснуться его вздыбившейся шерстки, полоснул когтями по руке и с отчаянным визгом, шустро и бесстрашно, рванул вниз. А вот я, резко отдернув руку и ошарашенно проводив котенка глазами, потеряла точку опоры, не смогла удержать ветку и — с воплем полетела за ним! За долю секунды перед глазами промелькнула жуткая пещера соляного лабиринта, падение в темную бездну, неумолимо заполняемую падающими каменными глыбами, готовыми заживо похоронить кого угодно.

Сначала я приложилась об одно препятствие, потом выдрала прядь волос о другое, ударилась ребрами и головой о третье, а в четвертое инстинктивно вцепилась всеми конечностями. Зажмурилась, чтобы не смотреть вниз, где меня ждал жуткий темный провал — и вопль Ясмины. Намертво обняв шершавую корявую ветку, буквально приклеилась к ней, чтобы не свалиться в темноту. Зажмурилась сильнее, услышав глухой рев — котенок так реветь точно не может. А потом дерево затряслось.

— Эва, посмотри на меня, родная, — услышала я рядом голос Доминика, в котором были незнакомые скрежещущие нотки, хоть он старался говорить мягко.

— Я не могу, — прохрипела я, — упаду…

— Рыжик, я никогда не дам тебе упасть. Слышишь? Я рядом. Ты только открой глазки и посмотри на меня, — уговаривал он тихонько, ласково успокаивая, гладя по плечу.

Наконец Доминику удалось пробиться сквозь сковавший меня по рукам и ногам заслон ужаса. Я приоткрыла один глаз и оказалась лицом к лицу с шелоном, каким еще не видела его: черные вьюнки на висках заметно пульсировали, выступая над кожей, радужку полностью затопила тьма, и глаза походили на два темных омута. И тем не менее благодаря ему паника отступила.

— Умничка, моя хорошая. А теперь осталось совсем чуть-чуть, обними меня за шею, и все.

— Не могу, — заныла я, — руки не слушаются.

— Ничего, солнышко, просто попытайся расслабиться, я все сделаю сам, — прошептал он вкрадчиво, осторожно разгибая палец за пальцем на моей судорожно сжатой руке. — Обними меня за шею, крепко-крепко.

Наконец Доминик отцепил меня от толстой ветки, к моей огромной удаче, задержавшей падение. Вместо дерева я, подобно обезьяне, изо всех сил обвила его руками и ногами, уткнувшись носом в мужскую шею.

— Не бойся, Рыжик, я не дам тебе упасть. Никогда, — шептал он, теплыми губами касаясь моего виска и уха.

В следующий миг, когда шелон, словно акробат, перепрыгнул с одной ветки на другую, нижнюю, я опять завопила. Дальше он ловко спрыгнул на землю, мягко спружинив со мной в руках. Потом, ласково поглаживая по спине, успокаивал, что мы на земле и падать больше некуда, гладил по волосам, рассыпавшимся по плечам. Шептал всякие нежности скрипучим, переполненным эмоциями, резким голосом, казавшимся мне нежным воркованием.

Прошло, наверное, минуты две, пока я смогла хоть как-то успокоиться, открыть глаза и, хлюпая носом, немного ослабить хватку на его шее. И даже рассмотрела, что мой сосед, которого до этого видела только в черных брюках и белой рубашке, сегодня в голубой, видавшей виды майке и бежевых шортах до колен. Рядом с ним увидела перепуганную Ясмину, успевшую надеть зеленый сарафан.

— Ты меня снова спас, — заглянула дарившему ощущение полной безопасности мужчине в глаза и сквозь слезы улыбнулась.

Шелон пристально смотрел на меня, вьюнки по-прежнему пульсировали, он явно прилагал усилия, чтобы контролировать свои эмоции, но, странное дело, мне совершенно не было страшно. Я облегченно вздохнула, ощущая, что снова могу свободно двигаться, а заволакивающая разум паника и ужас отпустили.

И вот именно в этот момент Доминика прорвало:

— Какого проклятого тумана ты туда полезла? Я чуть с ума не сошел, когда увидел тебя на дереве, ты чуть не свалилась…

Я осторожно встала ногами на землю, отстраняясь от оравшего мужчины, чтобы осмотреть собственное тело, начавшее ныть и зудеть сразу, как только «заморозка» страхом закончилась. Но он не выпустил меня из рук, заботливо поддерживал и одновременно «воспитывал».

— Там котенок сидел и громко мяукал. Я думала, он спуститься сам не может, вот и вопит, а он меня поцарапал, — помахала исполосованной рукой у Доминика под носом, — и сбежал…

— Надо было позвать меня или вызвать спасателей. Зачем сама-то полезла?! — разорялся он дальше. — А если бы ты не смогла удержаться? А если бы позвоночником… — Дальше шелон хрипел от переизбытка эмоций. — А если бы головой об землю… Эва, у меня сегодня чуть сердце не остановилось!

— Я сама чуть от страха не умерла, — не обращая внимания на гневные крики, вяло пожаловалась я, чувствуя себя в его руках уютно и комфортно и не спеша выбираться из надежных объятий. Шмыгнула носом, вытерла слезы и пощупала лоб. — И головой ударилась, думала, уже о землю, а потом снова вниз…

— Где? Покажи, где ты поранилась? — приказал шелон, одновременно откинув волосы с моего лба. Внимательно осмотрел шишку, болью отозвавшуюся под его осторожными пальцами. — С головой все в порядке, к счастью.

Я недовольно втянула воздух через зубы и отвела его ладонь. Вытянула свои руки, повертела ими, оценивая царапины и ободранную кожу, потом покосилась на ноги и пробурчала:

— Вот, и колени тоже.

— Ребра, ребра целые, Эва? — блеснув глазами, подключилась к нему Ясмина, наверняка видевшая во всех подробностях, как я «пересчитала» ветки, и распорядилась: — Давай положим ее на покрывало.

Дальше они действовали в четыре руки. Кроме того, выспрашивали и заставляли считать пальцы. Перещупав все мои конечности, Доминик бесцеремонно задрал на мне майку по самую шею и начал невероятно нежными касаниями проверять, нет ли переломов.

Я прошипела пару раз: синяки, конечно, выступят, но, заметив, что после проверки спасатель с невероятным облегчением выдохнул, тоже расслабилась:

— Кажется, морально я пострадала больше, чем физически.

Доминик поглаживал мои ребра под грудью, но его взгляд остановился на полушариях, спрятанных за лифом купальника. И выглядели мы с ним сейчас слишком уж интимно, тем более краем глаза я отметила еще двух «зрителей», помимо Ясмины. Кажется, я даже покраснела под еще сильнее потемневшим взглядом шелона.

Тем временем его большие чуткие пальцы прошлись по нижней части груди, зачем-то забравшись под купальник. Но уже в следующий миг его ладони неохотно скользнули по моему телу вниз, медленно, чувственно, оставляя на моей коже горячий след. Мужчина будто бы пометил мое тело, предупредил, что расстается ненадолго.