Любовь по обмену

— Идем! — Зовет нас Никита.

И мы все лениво поднимаемся с травы. Я снимаю кепку и бросаю ее в кучу одежды, сваленной на пне. Перед нами небольшая яма: устроители выкопали ее, очевидно, для того, чтобы нам было веселее проигрывать в перетягивании каната. Победители стягивают команду противников в этот мини-кратер и довольно потирают натертые до мозолей руки. Умно.

С досадой смотрю на свои кроссовки — какая теперь разница. Хуже им точно не будет. Да и сдаваться я не намерен. Собираем десять человек: пять крепких парней (что будут в центре) и пять девушек помощнее (встанут позади нас). Канат ровно посередине перевязан красной ленточкой, становлюсь ближе к ней — почти к самому краю ямы. Вокруг нас собирается целая толпа. Вижу Зою, она справа от меня, сцепила пальцы в замок и ждет начала.

Первая команда, которая нам попадается, оказывается достаточно слабой: мы быстро стаскиваем их в яму. Вторая, после небольшого перерыва, сопротивляется намного дольше. Мы упираемся в землю ногами, тянем, кряхтим, но не сдаемся. Победа дается нелегко — мы в поту, наши ладони горят, их обожгло веревкой. Я после такой тренировки чувствую каждую мышцу своего тела и необыкновенную волю к победе.

На финальную битву мы идем с высоко поднятой головой. Со мной суровые русские парни, которые никогда не сдаются, и отчаянные русские девушки, которые ничего не боятся. И группа поддержки у нас самая красивая и громкая. Но лучше всех — охрипшая от крика Зоя. Теперь я отчетливо вижу ее хрупкую фигурку в толпе. Она стоит скромно, с краю, на ее лице застыло выражение тревоги. Девчонка хлопает огромными глазищами и прикусывает собственные пальцы от напряжения.



Зоя



Раздается сигнал, и участники обеих команд вцепляются в канат изо всех сил и начинают каждый тянуть в свою сторону. Вика кричит какие-то тупые речевки, и мне все сильнее хочется садануть ей по голове. Сейчас не время для всей это лабуды, сейчас к месту пришлись бы отчаянные вскрики, сгрызенные до мяса заусенцы, сорванный голос, вопли отчаяния, слезы, а не эти её «наши парни лучше всех».

У меня чуть сердце не останавливается от накала борьбы, а она все красуется. И почему эта девка вдруг стала раздражать меня все сильней?

— Дава-а-ай! — Задыхаюсь. Мне хочется броситься туда, к ним. Схватить край каната и тащить на себя, пока не сдохну. — Джас-тин! Ди-ма! Никит! А-а-а-а!!!

Маша падает на колени от волнения. Никто из нас больше не в силах выдерживать напряжения. Последняя из наших участвующих девочек вдруг поскальзывается, ее ноги перекрещиваются, и она валится под ноги предпоследней участнице. Толпа вскрикивает и застывает в немом в изумлении.

Естественно, наша команда теперь в большой опасности. Пока они барахтаются, мы теряем вес, и поэтому группа филфака начинает постепенно одерживать верх.

Вижу, как кроссовки Джастина, взрывая носками толщу земли, медленно приближаются к краю пропасти. Близко. Опасно близко. Все мои внутренности под грудной клеткой сплетаются в нервный узел.

Девчонки поднимаются и вновь хватаются за канат. Теперь парням уже легче, но ноги Джастина все еще в нескольких сантиметрах от ямы.

— Еще! Еще! — Кричит толпа позади меня.

Вижу изгибы его бицепсов под короткими рукавами футболки, они чудовищно напряжены. Так же как и его лицо со стиснутыми до скрипа зубами. Американец почти лежит, пытаясь перекинуть вес своего тела назад. Упирается отчаянно, тянет на себя канат побелевшими пальцами.

— Рывки! — Рычит Никита. — На счет!

Наш капитан самый умный, я всегда это знала. Но как его должен понять Джастин? Никита совсем забыл, что он не понимает по-русски. Беспокойство налетает на меня ураганом и начинает душить. Что? Что делать? Ох…

— Рывки! — Кричу по-английски, делая отчаянный шаг вперед. — Рывки!

— И Ррраз! — Задает ритм Никита.

Вся команда из последних сил резко дергает канат на себя. И Джастин с ними. Из меня вырывается вздох облегчения. Только вот радоваться рано.

— Ррраз! — Повторяет Медведев, вцепляясь в веревку с таким видом, будто они дьявола из преисподней собираются вытащить. — Раз!

И на каждый его крик приходится новый рывок. Соперники не ожидали такого, поэтому немного растеряны и не могут собраться. На каждый толчок они послушно делают шаг к яме. А у наших снова словно прибавляется сил.

— Раз! Раз! Ррраз!

Еще рывок… И, наконец, ребята как подкошенные падают на спину. Они еще не понимают, что произошло, но я уже вижу: несколько соперников друг за другом проваливаются в яму.

— А-а-а!!! — Громко визжат девчонки за моей спиной.

Машка вскакивает на ноги и бросается обнимать меня. Мы прыгаем, как заведенные, и чуть ли не ревем от счастья. Казалось бы, что такого — ну, перетянули канат. Но ощущение такое, что мы небо сдвинули! Просто сумасшествие!

Сурикова отпускает меня и летит к ребятам, которые начинают подниматься на ноги под рев толпы. Она обнимает Диму, и тот кружит ее вокруг себя.

У меня столько эмоций! Клянусь, во мне воздушные шарики, которые поднимут меня сейчас к облакам. Какая-то доля секунды. Всего. Но я вижу раскрасневшееся лицо Джастина, поднявшегося на ноги, делаю несколько смелых шагов и всем телом бросаюсь ему в объятия.

Его сильные руки сразу принимают меня. Они так крепко обхватывают мои бедра, что приподнимают на весу. Черт, да он прижимает меня к себе так сильно, что мне тут же приходится напомнить самой себе, как нужно дышать! Зарываюсь носом в его мокрую, пыльную шею и жадно вдыхаю терпкий аромат мужчины с примесью едва слышимого парфюма.

Боже… Мои пальцы неосознанно проходятся по его спине и переплетаются на затылке. Я чувствую движение. Он кружит! Кружит меня! А перед глазами проплывают едва начинающий разгораться оранжево-акварельный закат, острые макушки сосен и бесконечная водная гладь реки.

Закрываю глаза. Кровь громко грохочет в ушах. Голоса ребят едва различимы, все сливается в общий гул. Мне так тепло, так горячо от его тела…

— Зайка! — Говорит Джастин, прижимая меня к себе еще крепче. И его густой, низкий голос разливается по моему телу горячим сладким сиропом.

Понимаю вдруг, что мои ноги лежат у него на талии. Бесстыдно, остро, слишком опасно, но… так прекрасно я еще себя никогда не чувствовала. Тону в любимом запахе и представляю, что я птица. Моя душа летит в небеса, расправив крылья.

Да ведь, если вдуматься, мы с ним оба — птицы. Которые несутся на огромной скорости к солнцу и не боятся обжечься.

— Поздравляю, — с трудом выдыхаю я, проводя носом по его шее.


Открываю глаза и вижу мурашки, которые выступили у него на коже. Тихий голос в голове подсказывает, что пора отцепиться от парня, потому что все это зашло слишком далеко и выглядит не совсем прилично для несвободной девушки.

Судорогой у меня сводит живот, и я неохотно размыкаю руки. Медленно сползаю по его груди вниз, чувствуя, как предательски задирается, скатываясь трубочкой, край моей футболки.

Нет. Только не это.

Я влюбилась в Джастина. Как последняя дурочка. Беспросветно, отчаянно, безумно! Я теперь как открытая книга, в которой он может написать что угодно. А хочет, зачеркнет или даже вырвет страницы. Вся власть надо мной теперь в его руках. Я… — как открытая дверь для него. Может войти, если хочет. Или захлопнуть с размаху.

Осторожно поднимаю глаза и понимаю: Он это знает. Знает! И ключи от моего сердца уже у него. В его сильных мужских руках, в грубых ладонях. В пальцах, стиснутых сейчас до боли.





Глава 11




Джастин



Отпускаю ее, и все моментально возвращается на свои места. Вот лес, вот речка, вот мои одногруппники, каждый из которых, пользуясь случаем, спешит обнять, пожать мне руку или похлопать по плечу. А Зоя — она уже скрывается в толпе. Будто не было только что ее рук на моей спине, нежных ладоней шее, будто не слышал я ее дыхания возле своего уха и не чувствовал прикосновения носа к моей коже.

Сколько бы она не бежала от меня, как бы не прятала глаза, я теперь знаю: это объятие, оно что-нибудь да значило. И от осознания этого меня накрывает новой волной оглушительного счастья, которое моими же улыбками вдруг разбрызгивается на всех вокруг.

— Ура! Да! Да! Да!

— Мы сделали это! — Поддерживают парни. — Победа!



Мы пожимаем друг другу руки и расходимся каждый в сторону своего домика. Соревнования продолжатся завтра, а пока нам дают возможность немного отдохнуть. Умываю лицо, мою руки и безуспешно пытаюсь отмыть свои кроссовки под тем же умывальником, но, в конце концов, приходится бросить эту глупую затею — все равно по поводу красоты здесь никто не заморачивается. Тем более, что и другие иностранные студенты, с которыми случайно сталкиваюсь на дорожке — французы Поль и Жером, по уши перемазаны в грязи и не собираются ничего предпринимать по этому поводу.

Приветственно машу им рукой, сворачиваю к крыльцу, вхожу в домик и сразу окунаюсь в атмосферу веселья. Девчонки уже переоделись и привели себя в порядок. Ира пританцовывает возле стола под музыку со смартфона, Маша под руководством Димы маринует мясо в большой кастрюле, а Зоя, покачивая головой в такт мелодии, режет хлеб.

— Чем помочь? — Спрашиваю.

Зоя бросает на меня короткий взгляд и хихикает:

— Переоденься для начала.

— Сейчас будем разводить огонь и жарить не какие-нибудь ваши маршмеллоу, а хорошее мясо. — Калинин сбрасывает в кастрюлю нарезанный лук, туда же наливает немного уксуса и целый пакет уже знакомого мне кефира.

Морщусь от увиденного, но с удивлением отмечаю, что пахнет из кастрюли приятно.

— Стейки? — Интересуюсь.

Но, заглянув внутрь, вижу мясо, порезанное на квадратики.

— Shashlyk! — Громко говорит Маша.

И все они по очереди начинают повторять это странное слово по несколько раз, делая акцент на букве «Ы» — знают ведь, что я ее ненавижу. Она дается мне труднее всего.

— Shashly-yk, — пытаюсь произнести, наблюдая, как Машины руки тонут в кастрюле с сырым мясом.

Она перемешивает его вручную, не боясь того, что отмываться потом придется в холодной воде и из подвесного умывальника.

— Будет очень вкусно, — обещает Дима и высыпает с размаху в кастрюлю целый пакет специй.

Маша морщится и несколько раз чихает, едва успев подставить к лицу локоть.

— Bo-o-od’ zda-ro-va! — Дружно говорят ей ребята.

— Спасибо! Все-таки надо было утром мариновать, — шмыгнув носом, отзывается она.

— Все нормально, прожарим. — Дима берет со стола бутерброд, шлепает подругу по заднице и, довольный, разворачивается. — Тем более горячее сырым не бывает. И посоли побольше, Маш!

— Пересолим ведь, — отказывается она.

— Соли, говорю. — Подталкивает к ней солонку.

— Закон кухни: кто может, готовит обед. Кто не может, раздает советы. — Смеется Зоя.