Любовь по обмену

Достаю телефон. На экране большими буквами высвечивается сообщение от Ч. Реннер: «Прости, что так вышло. Это все отец — он очень разозлился на брата. Решил, что в ссылке он одумается бросать бейсбол»

Отвечаю: «Он невыносим».

Ч. Реннер: «Знаю(((Сорри, сорри, сорри(((Держи меня в курсе всего, ладно? Завтра созвон. Я на учебу»

Ах, да. У них же около одиннадцати часов дня. Челси в это время всегда выходит из своего частного общежития для состоятельных студентов и едет на машине двести метров до Университета.

Ну, ладно. Зато можно позвонить Славе. Набираю. Сначала в трубке что-то шуршит, затем повисает оглушительная тишина. Сбросил, что ли? Ну, и правильно. Дорого же. Наверное, сейчас перезвонит по скайпу или ватсаппу.

Но звонок не раздается ни через минуту, ни через десять.

Пишу сообщение: «Все в порядке? Как там USA?»

Гипнотизирую глазами телефон. Десять минут, двадцать, тридцать. Начинаю нервно тереть пальцем дисплей. «Лучше мозги себе потри, глядишь, заработают» — приходит очевидная мысль. Человек первый день на новом месте. О, Господи!.. Да он же еще в самолете! Степка говорил, что им лететь больше десяти часов. Вот я дурочка…

Закидываю телефон под подушку, выключаю свет и выхожу из комнаты в темный коридор второго этажа. Крадусь на цыпочках в полной тишине. Когда до ванной комнаты остается всего пара метров, любопытство берет верх. Останавливаюсь и делаю два шага назад.

Дверь в комнату брата прикрыта не плотно. Свет не горит, но в вечерних сумерках даже через узкую щель видны голые ноги гостя, торчащие у изножья кровати. Он лежит на животе, не шевелится. Надо же, уснул. И так быстро.

Слушаю его мерное дыхание и качаю головой. Выносливый попался нам постоялец. Глядишь, все не так плохо, как кажется. Может, он даже не такой мерзавец, каким кажется. Хотя, вряд ли. Вот это точно — вряд ли.

«Зоя, даже не мечтай!»

Набираюсь смелости и приоткрываю дверь шире. В свете только набирающей силу прозрачной луны его ступни кажутся идеальными: ровными, аккуратными, даже красивыми, несмотря на гигантский размер. И пальчики — такие кругленькие, подушечки мягкие, а пяточки… Даже захотелось потрогать…

«Ой-ёй-ёй-ёй! Неужели, квас в голову ударил?»

Захлопываю с размаху дверь и бегу в ванную. Первый взгляд в зеркало подтверждает мои опасения — щеки опять горят. Возмутительно, бесстыдно, невозможно горят! Прямо как красное знамя — только дурак не заметит.

Дрожащими руками закрываюсь на замок, включаю воду, жду с полминуты, пока немного нагреется, и лезу под душ. Освежиться. Смыть с себя все эти мысли. Жаль только, голову не прополощешь — было бы сейчас, как нельзя, кстати.

Добавляю холодной воды. Еще немного. И еще. Пока терпеть ее становится почти невозможно. Зубы стучат, сердце колотится, как бешеное, а передо мной опять эти ступни — сексуальные до невозможности. И бицепсы, и волосы эти, слегка тронутые солнцем на кончиках, и кожа загорелая с оливковым оттенком. И глаза — до невозможного синие, хитрые и отчаянно наглые.

«Слава. Слава. Слава. У меня есть Слава» — Повторяю как мантру, направляя душ себе прямо в лицо.

Это просто временное помешательство. Только и всего. Ну, и почему так тяжело выкинуть этого Джастина из головы? Пяточки, пяточки, ммм… Не знала, что они могут быть такими притягательными и красивыми.

«Окстись!» — как сказала бы мама.

И я неловким, почти импульсивным движением выключаю воду и принимаюсь судорожно обтирать себя махровым полотенцем. Лицо, шею, плечи, грудь. Когда все тело высыхает, мысленно уверяю себя в том, что завтра все пройдет. Обязательно. Вот только поговорю со Славой. Да и этот американец, наверное, не выдержит и свалит. Так что все пройдет. Пройдет.

«Ну, вот, смотри, как же легко выкинуть его из головы»

Натягиваю пижамный костюм, распахиваю дверь и со всей дури впечатываюсь холодным носом в горячую грудь Джастина. Бам! Беззвучно, но мое сердце останавливается, издав именно такой последний несчастный стук. Жалобный и жалкий.

Меня тут же отбрасывает назад от удара. Теряю равновесие, по инерции взмахиваю руками, но не успеваю даже охнуть от неожиданности произошедшего, как сильные мужские руки обхватывают в темноте мою талию — Джастин решительно притягивает меня к себе.

Боже… Он в одних штанах. А его грудь такая горячая и твердая, что я своими сосками чувствую каждую его мышцу. Замираю на мгновение и какого-то черта позволяю ему удерживать меня так, требовательно и даже излишне крепко. Мое дыхание обрывается, а его опаляет меня таким жаром, что щеки опять мгновенно вспыхивают.

Проходит секунда или двенадцать тысяч секунд прежде, чем в голову приходит мысль о непристойности происходящего. Понимаю, что пора бы уже начать вырываться и возмущенно взмахиваю руками в попытке оттолкнуть наглеца, как он вдруг отшвыривает меня в сторону. Бесцеремонно и небрежно, словно тряпичную куклу. Затем быстро забегает в ванную комнату, открывает резким движением крышку унитаза, склоняется, сгибаясь почти пополам, и с громким утробным звуком избавляется от всего, что было съедено сегодня за ужином.



Джастин



Освободив желудок, сразу чувствую облегчение. Нажимаю кнопку слива и оборачиваюсь к двери. Зоуи все еще здесь. Стоит в проеме и смотрит на меня глазами полными ужаса.

— Ох, — вздыхает она и затем громко сглатывает. — Blin…

— Что такое «blin»? — Спрашиваю, ощущая небольшую слабость в ногах.

— Неважно. — Она решительно шагает ко мне. — Как ты?

Мне значительно лучше. Особенно при виде ее хрупкого тельца, облаченного в тонкий шелковый костюмчик, не способный скрыть от посторонних глаз упругих округлостей и изящных линий. Но, пожалуй, не стоит в этом признаваться прямо сейчас. Чувство вины — отличный рычаг давления.

Девчонка стоит босыми ногами на холодном кафеле. Ее светлые волосы, еще влажные после душа, стелятся по дрожащим плечам тонкими атласными лентами и слегка завиваются на кончиках. Впадинки над ключицами кажутся глубокими, а кожа на них настолько белой, почти прозрачной, что мне хочется прикоснуться к ней губами.

Сам поражаюсь своим мыслям. Давненько такого не было. Еще пару дней назад мне ничего не стоило уболтать хорошенькую блондиночку на вечеринке, а через час и не вспомнить, как ее звали. А теперь я, как пришибленный, разглядываю кожу этой чужестранки и пугаюсь сам себя.

— Ты пыталась убить гражданина США. — Говорю насмешливо. — Это очень серьезно.


Пару секунд смотрю на то, как расширяются от ужаса ее зрачки, затем разворачиваюсь и иду к раковине. Уборная у них совмещена с ванной, как и все уборные у нас в особняке, только вот меньше она раза в три, и, похоже, единственная во всем доме. Включаю воду и наклоняюсь, чтобы попить.

— Подожди, стой. — Зоуи подходит сзади и опускает рычажок крана вниз.

Она кажется не на шутку встревоженной.

— Джастин, у нас не пьют… — не может подобрать слов, поэтому просто показывает пальцем на кран. — Подожди, я принесу воды из кухни. Там фильтр.

— О’кей. — Соглашаюсь.

Зоуи убегает, а я не удерживаюсь от того, чтобы посмотреть ей вслед. Затем снова включаю воду и несколько раз ополаскиваю лицо. Прохлада быстро приводит меня в чувство, да и дышится уже гораздо легче. Смотрю на себя в зеркало и с досады качаю головой.

Вспоминаю Челси… В детстве сестра повсюду ходила за мной хвостом. А я только и делал, что искал способы от нее избавиться. А теперь мы выросли, и мне впервые хочется узнать ее поближе, понять, поговорить, спросить совета, но она далеко. Между нами тысячи километров. И я совершенно потерян и не знаю, как поступить.

Беру полотенце с вешалки, сажусь на край ванной и неспешно обтираю лоб, щеки, шею. Когда моя маленькая коварная мучительница возвращается, замечаю, что на ее щеках вновь горит привычный румянец. Так ей больше идет, чем с нездоровой бледностью от испуга.

— Держи. — Она подает мне воду, кладет какие-то коробочки на край раковины, затем садится рядом и переплетает свои тоненькие пальчики в замок. Дожидается, пока я сделаю пару глотков, и быстро говорит: — Прости меня, я так виновата… Вот, тут лекарства. Надеюсь, помогут.

Ставлю стакан рядом с принесенными ею таблетками.

— Не расстраивайся из-за ерунды. — Замолкаю на пару секунд, чтобы прислушаться к своему организму. Кажется, позывов к рвоте больше нет. — Я парень крепкий, все в порядке.

— Нет, — она размыкает руки и закрывает ладонями лицо, — я же тебя заставляла. Столько непривычных продуктов… И вообще… Предполагалось, что ты просто попробуешь то, что сам захочешь…

— Так я все-таки не понял, — вытягиваю ноги и тяжело вздыхаю, — ты так огорчилась, что мне не хочется у вас остаться? — Шутливо толкаю ее плечом. — Или решила таким способом быстрее от меня избавиться?

Зоуи стонет в ладошки. Бормочет:

— Прости, прости, прости…

— Было вкусно. — Хмыкаю. — Но, думаю, именно сырая рыба во всем виновата.

— Соленая, — всхлипывает она, убирая руки от лица.

— Ну, то есть не вареная? Не печеная, не жареная?

— Нет. — Ее плечи печально опускаются.

— Значит, сырая.

— Нет, она соленая. — Голос Зоуи звучит жалобно и надломленно. Даже ее ужасный акцент кажется теперь таким же милым, как и ее чувство вины. — Это другое. Такую рыбу можно есть.

— Я должен был предупредить, что у меня слабый желудок. Но твоя мама так радовалась…

Она впервые улыбается. Сдержанно, робко, но мне хватает и этой малости, чтобы утвердиться в том, что ее улыбка просто очаровательна.

— Спасибо, что проявил к ним уважение. Даже больше, чем нужно. Я не ожидала, что ты, вообще, станешь что-то пробовать.

— Ну, извини, так уж воспитан. — Даже если по мне этого не скажешь.

Грудная клетка Зоуи высоко поднимается на вдохе, и я ловлю себя на мысли, что не могу оторваться от выреза на ее топе.

— Это ты меня прости… Мы не такие. И я… — Вздыхает девчонка. — Вроде… Просто что-то сегодня пошло не так…

Тереблю в руках полотенце, затем вешаю его на плечо.

— Не думаю, что мой план по срыву программы обмена должен сильно отразиться на твоей репутации. Но если это так, извини, другого выхода у меня нет. И моя цель останется прежней — улететь домой.

— Ничего. — Зоуи поджимает ноги, кладет руки на дрожащие колени. — Негативную оценку, как принимающая сторона, я теперь заслужила в полной мере. Чуть не отравила тебя. — В отчаянии опускает голову.

Волосы блестящими прядями падают ей на лицо, и мне почему-то очень хочется дотронуться до них и снова убрать за ухо.

— Ладно, все. — Говорю, прочистив горло. — Мне уже хорошо. Пойду заниматься своими делами.

Встаю, закидываю полотенце на вешалку и выхожу, не оборачиваясь. Мы и так слишком мило поболтали. Не хватало еще привязываться к людям, гостеприимством которых я собираюсь пренебречь.



Зоя



Мне так и не удалось нормально выспаться сегодня. Крутилась, крутилась в постели почти до рассвета, временами проверяла телефон и никак не могла отогнать от себя дурные мысли. В голове все перепуталось. И виной всему был парень, который спал в соседней комнате. Точнее, мое отношение к нему: негативное или положительное — вот тут никак не получалось определиться.

Наглый, временами даже хамоватый, с колючим, недоверчивым взглядом, он казался таким далеким, чужим, непонятным. Но там, в ванной, когда мы сидели так близко друг к другу, между нами целых пять минут не было совершенно никаких барьеров. Мы просто разговаривали, и тон его голоса больше не казался насмешливым. Он был мягким и добрым.