Логово змея

Радзин уставился ему в глаза ничего не выражающим, холодным взглядом.

– Анатолий! Ты понял, что я сказал?

Шавров пожал плечами.

– Ладно. Как скажете.

Он сложил бумаги в папку, потянулся за фотографиями и замер, не закончив движение.

– Фотографии вам оставить?

– Фотографии – оставить. Пленку – уничтожить, – приказал Радзин. – Проследи за этим лично.

Шавров словно ждал этих слов, потому что тут же извлек из кармана картонный футлярчик с пленкой и положил на стол.

– Я захватил ее с собой.

Дверь кабинета закрылась за Шавровым. Радзин вытащил пленку из футляра и попытался поджечь кончик от пламени зажигалки. Пленка не горела, она лишь плавилась с шипением, распространяя едкий запах. Радзин отволожил пленку в сторону, нажал кнопку на коммутаторе и сказал в микрофон:

– Пятнадцать минут ни с кем не соединять. Меня здесь нет. Ни для кого.

– Слушаюсь, Сергей Юрьевич, – прощебетала в ответ секретарша.

Тогда Радзин встал, пошел к двери и повернул в замке ключ. Потом вернулся за стол и принялся неторопливо и аккуратно стричь фотопленку ножницами, превращая ее в мельчайшее конфетти. Изредка он останавливался, смотрел на стоявшую перед ним фотографию счастливых любовников, а затем вновь с прежним усердием возобновлял свое занятие…





* * *


В темноте бежать некуда, темнота не имеет направлений, она лишена протяженности, в ней отсутствуют конец и начало. Темнота до краев наполнена неизвестностью, она – постоянный источник неведомой угрозы, она кажется спасительной, но ощущение это – иллюзия, обман, ибо с одинаковым равнодушием темнота укрывает друг от друга и преследуемых, и преследователей…

Удивительно, как они не растерялись во время этого стремительного бега по вечерней тайге. Настал момент, когда Драч понял, что нужно остановиться. Ночь без единого проблеска света обступала их со всех сторон, попытка убежать как можно дальше от подземной тюрьмы легко могла привести к противоположному результату.

– Все здесь? – с трудом переводя дыхание, спросил Драч. – Авдей! Ленчик! Семен! Тихон!

Они нестройно отозвались. Драч не видел их лиц, он даже теней их не мог различить, ощущая присутствие сотоварищей лишь по запаленному дыханию. Драч задирал голову, пытаясь разглядеть в промежутках меж ветвей хотя бы слабый свет звезд, но чернота неба, видимо, плотно затянутого тучами, была неотличима от окружавшего беглецов мрака.

– Чего дальше будем делать? – услышал Драч. (Это – Ленчик.)

– Ждать рассвета. В темноте закружимся.

– Если о дерево башку не расшибем. – Это – Авдей. – Я уже один раз вмазался.

– А если эти гады за нами сейчас погоню наладят? – Это, кажется, Тихон.

– Ночью они сами в тайгу не полезут, – уверенно сказал Драч, отнюдь не испытывая такой уверенности.

– Если поймают – замочат без разговоров. – Снова Ленчик.

– Значит, нужно чтобы не поймали.

– Мы же даже не знаем, где ходим, мать твою… – выругался Авдей. – Куда они нас завезли, волки позорные, ничего не знаем!

– Не вибрируй, – оборвал его Драч. – От реки на север почти все время ехали, я заметил. А по реке сплавлялись по течению. Реки здесь тоже текут с юга на север. Значит, нам нужно двигать на юг.

– Не дойдем, – потерянно сказал Семен, – ни оружия, ни жратвы. Спичек даже нет.

– Спички есть, – поправил его Авдей и в наступившей секундной тишине все ощутили виртуальный проблеск надежды.

– Сегодня они нам не понадобятся, – предупредил Драч.

– Это понятно…

Сна ни у кого не было ни в одном глазу. Сбившись в плотную кучку, на ощупь устроились на толстом слое хвои под деревом. Разумеется, никому из них не пришло в голову развести костер – слишком близко они находились от своей подземной тюрьмы. Как ни странно, холода беглецы не испытывали, ночь выдалась теплой, возможно, это была последняя теплая ночь уходящего лета, последний подарок изменчивой и неласковой таежной природы.

Тайга была полна ночной жизни. Звуки этой жизни, неразличимые при свете дня, сейчас окружали беглецов со всех направлений, заставляя напряженно прислушиваться в попытке вычленить из легкого хруста, шелеста, скрипа признаки шагов преследователей.

В какой-то момент, устав от этих усилий, Драч осознал, что таращиться в непроглядный мрак абсолютно бесполезно, и прикрыл глаза. Видимо, короткая предутренняя дремота все же сумела овладеть им, потому что начало рассвета он пропустил. Просто, приподняв в очередной раз веки, Драч обнаружил, что способен различать ближайшие к нему древесные стволы. Прошло еще десять – пятнадцать минут, и черные цвета ночи окончательно утратили насыщенность, сменившись серыми рассветными тонами. Драч потянулся и бесшумно поднялся на ноги. Если кто-то из его спутников дремал, то проснулся мгновенно, разбуженный даже этим неслышным движением.

– Пошли! – сказал Драч. – Потом отоспимся.


– Куда? – спросил Ленчик. Наверное, только для того, чтобы услышать собственный голос.

– Юг – там, – показал направление Драч и зашагал первым, не оглядываясь.

Местность немного понизилась, что вначале показалось Драчу неплохим признаком, и тайга вокруг них сильно изменилась. Теперь их окружали не вековые деревья, а кустарник и невысокие хиловатые стволы, едва выше человеческого роста. Почва сделалась жесткой и каменистой. Драчу хотелось бы полагать, что это указывает на близость реки, но шума воды никто из них не слышал, как ни прислушивался, а спустя километр или два путь их пошел вверх по склону. В этот момент они услышали далеко за спиной звуки отдаленных выстрелов. Кто это стрелял? Преследователи или охотники? Выяснять ни у кого желания не возникло. Выстрелы лишь подстегнули беглецов увеличить скорость движения. Солнце еще не поднялось над вершинами деревьев, но четкие тени с востока на запад позволяли точно выдерживать выбранное направление.

Крутизна подъема резко уменьшилась – они достигли вершины сопки. Здесь, на вершине, путь им преграждал сплошной кустарник. Помедлив мгновение, Драч решил продираться напрямик: любое отклонение от маршрута могло приблизить их к преследователям (к слову сказать, Драч был настолько поглощен движением, что только теперь вспомнил о возможной погоне).

Прикрывая руками лицо, он первым начал прорываться сквозь густо переплетенные ветви. Кустарник живыми силками цеплялся за одежду, сучки норовили попасть в глаза, паутина с застрявшим в ней сором противно щекотала лицо и забивала ноздри. Драч утешал себя лишь тем, что эти проклятые кусты не могли тянуться вечно. В конце концов так оно и оказалось: впереди посветлело, затем ветви расступились, и Драч от неожиданности резко отшатнулся назад.

– Н-ну, блин! – растерянно сказал кто-то за его спиной.

Они стояли над обрывом. Под ними после десяти метров отвесной скалы начинался более пологий спуск, усыпанный валунами морены, он заканчивался в широком ущелье или долине, зажатой меж двух скалистых гряд, на вершине одной из них сейчас и находился Драч со своими спутниками. Никакой реки в обозримом пространстве в помине не было.

– Куда ж дальше-то? – растерянно пробормотал Ленчик.

– Туда! – Драч показал правее по обрыву, где отвесная скала понижалась метров до двух.

Если и можно было где-то спуститься в ущелье, то только там. Беда в том, что добираться к месту спуска нужно было, вновь продираясь через кустарник, который плотно, без малейшей прогалины тянулся вдоль обрыва.

– Ну-ка, Ленчик, давай теперь ты иди первым, ты у нас спортсмен, – распорядился Драч.

Ленчик что-то недовольно пробормотал, но занял место в авангарде отряда и принялся прокладывать путь. Сильно напрягаться, впрочем, ему не пришлось, до выбранного места спуска было метров сто, не больше.

Спуститься на морену здесь действительно было можно. Трещины в теле скалы служили естественными ступеньками, и скоро все пятеро отдыхали, усевшись на валунах. Драч прикидывал, как быть дальше.

– Вроде собака гавкает? – неуверенно сказал Авдей.

Все старательно прислушались. Но поднявшийся с восходом солнца ветер относил звуки в сторону, в его ровном шуме никому не удалось ничего разобрать.

– Показалось, наверное, – успокоил Авдей себя и спутников.

Продолжать движение строго на юг, скорее всего, было невозможно: противоположная гряда выглядела еще более неприступной. Оставался единственный путь – по дну ущелья, которое, к сожалению, существенно отклонялось в сторону востока. «Ладно, потом поправимся», – решил Драч, жестом призывая остальных к продолжению движения.

Ленчик поднялся первым и тут же быстро присел.

– Шухер, братва! – срывающимся голосом воскликнул он, и настолько велик был разлитый в его восклицании ужас, что и у Драча, и у прочих, одинаково перехватило дыхание.

На обрыве в ста метрах от них, в том самом месте, где они недавно впервые выбрались из кустарников, стоял бородатый мужик. Слегка перегнувшись вниз, приложив ладонь козырьком ко лбу, он смотрел в их сторону.

– Га-а! – услышали они торжествующий крик.

Мужик вскинул к плечу винтовку и тут же нажал на курок. Но солнце слепило ему глаза, сбивая прицел, и пуля лишь выбила каменную крошку далеко в стороне от цели. Драч не стал дожидаться следующего выстрела. Пригибаясь и прыгая из стороны в сторону, бросился прочь.

– Бах! – снова грохнуло за спиной, и Драч услышал вопль. Оглянулся мельком: трое бежали за ним, четвертый оставался недвижим – это был Тихон, он словно застрял между двух валунов.

– Бах! Бах! Бах! – К мужику на обрыве присоединились другие преследователи, все они целились теперь в Драча, успевшего убежать дальше всех. Вжикнуло слева, обдало горячим воздухом висок. Подняло фонтанчик пыли прямо под ногами.

– Бах! – словно железной палкой ударило по бедру, Драча бросило в сторону и, может быть, тем спасло от следующей пули, шлепнувшей в камень точно в то место, где он был мгновением раньше.

Извиваясь, Драч пополз меж камней. Правая нога немела, но пока еще он не чувствовал боли. Пальба продолжалась, стреляли из нескольких винтовок словно в тире. Тоненько, как заяц, закричал Ленчик. Вскрикнул еще раз и умолк.

Выступ скалы укрыл Драча. Как ни странно, страха, паники не было. Мозг работал, словно арифмометр. Привалившись к камню, Драч быстро осмотрел ногу. Кровища хлещет вовсю, но кость не задета, это Драч понял сразу же. Быстро вытянул брючный ремень, перетянул бедро выше раны. Если выберется, разберется с царапинами позже. Прижимаясь ближе к скале, бросился по ущелью навстречу восходящему солнцу. Только на мгновение обернулся: за ним бежал только один – кажется, Авдей. Бежал тяжело, неровно, качаясь из стороны в сторону точно пьяный. Совсем немного ему осталось до спасительного выступа, какой-то десяток шагов. Но – не добежал. Тяжело рухнул на землю, сделал попытку встать, да так и замер.

У него не более получаса форы, понял Драч. Преследователи доберутся до спуска и начнут погоню за последним оставшимся в живых пленником. Безоружным, раненым, с каждой минутой все больше теряющим силы. В своей жизни Драч не раз попадал в разные переделки, но впервые смерть смрадно дышала ему прямо в затылок. Странная картина родилась вдруг в памяти. Совсем недавно он сам был охотником, загонял свои жертвы почти в таких же камнях. Сегодня гнали, травили его самого.

«Не уйти, – равнодушно подумал Драч. – Достанут…»

Это было не проявлением отчаяния – просто результат краткого и точного анализа ситуации. Сдаваться он не собирался. Нет, отнюдь не в надежде на выигрыш. Партия должны была завершиться очень скоро и не в его пользу. Но Драч не желал ничем облегчать задачу своим врагам. Приволакивая ногу, он упрямо продвигался в глубь ущелья…





* * *


…Хлопок выстрела вначале показался Глебу лишь продолжением сна, но крепкие руки Анны встряхнули его за плечи, и Глеб проснулся. Выстрел ударил вновь, он прозвучал совсем неподалеку, потом еще один немного в стороне. Глеб услышал возбужденный лай собак.

– Охотники? – предположил он.

Лицо Анны выражало напряжение и озабоченность.

– Не знаю. Так не охотятся за зверем. Пошли отсюда скорей!