Лучшее место на свете – прямо здесь

Ирис отчего-то смутилась.

– Понимаете, собака в объявлении напомнила мне песика из моей юности. Мне хотелось бы его забрать, – вдруг сказала она, удивляясь собственным словам.

В голосе женщины послышалась улыбка:

– Боюсь, это невозможно. У нас нет такой собаки, это просто иллюстрация к объявлению.

– Понимаю, – вздохнула Ирис разочарованно.

– Но у нас есть другие маленькие собаки, которые ищут большой любви. Если вы к нам приедете, мы с удовольствием вам их покажем.

– Я подумаю, – сказала Ирис на прощание.

Она достала пиццу из микроволновки, порезала ее и отнесла тарелку на стол.

Пережевывая первый кусок, Ирис обнаружила, что из-за собаки совершенно забыла про подарок Люка. Она вернулась в прихожую и вытащила сверток из кармана пальто. Его вид вызвал бурю эмоций – что бы это ни было, вещица доказывала, что Люка существует и думает о ней.

Развернув сверток, она обнаружила, что в нем пряталась продолговатая картонная коробочка, а в ней – игрушечное кресло и песочные часы, раскрашенные под человечка в очках. На коробке было написано: «Карманный психотерапевт. Работает даже в августе!»[3]

На задней стенке Ирис нашла короткий текст:



«Все когда-либо думали о терапии. Но зачем тратить кучу денег на психотерапевта, если можно иметь дома личного врача, готового выслушать нас в любой момент?»





Люка совершенно точно решил над ней подшутить, только и всего, решила Ирис.

Она достала из коробки листок бумаги с изображением, которое показывало, как нужно посадить человечка. Судя по всему, сеансы были рассчитаны на пять минут. Именно столько времени песок перетекает из верхней половины часов в нижнюю.

– Ну что же, покопаемся в прошлом, – сказала Ирис, перед тем как перевернуть часы. – Но лучше уж вспоминать только счастливые моменты. А остальное пусть забудется навсегда.

Она взяла еще один кусок пиццы и отправилась на поиски листка и ручки, решив записывать все, что придет ей на ум. Все те вещи, которые когда-то казались незабываемыми, но потом потихонечку начали стираться из памяти, словно серая жизнь, которую она вела после смерти родителей, решила, что срок их службы уже истек.

Ирис вернулась в комнату с пожелтевшей от времени тетрадкой в клеточку и огрызком синего карандаша в руках. Уселась поудобнее за стол, установила карманного психотерапевта на кресле и приступила к первому сеансу.

«ВЕЩИ, КОТОРЫЕ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ», – аккуратно вывела она в верхней части страницы. Потом глянула на струйку бегущего песка и с воодушевлением продолжила писать:

Бессонные ночи в канун Прихода волхвов[4].

Как мчалась в семь утра в комнату с рождественской елкой, чтобы поскорее развернуть подарки.

Первая поездка на двухколесном велосипеде без падений.

Путешествие в Тунис с родителями. Мне рассказывали, что я ревела в аэропорту на пути домой, потому что хотела остаться там жить.

Поцелуй, который сорвал с моих губ в школьном коридоре самый некрасивый мальчик класса.

Оливер и Пилоф.

Фильм, из-за которого я смеялась до слез.

Цветок, который распустился на тюльпане, выросшем из привезенной отцом голландской луковицы.



В этот момент последняя песчинка из стеклянной головы человечка упала на вершину крошечного бархана, отметив завершение пятиминутного сеанса. Терапия получилась короткой, но насыщенной. Ирис обнаружила, что мир вокруг нее затуманился. Воспоминания. Они поднялись со дна души горячей волной и превратились в слезы.

– До завтра, доктор, – всхлипнула Ирис. – Спасибо, мне это было нужно.





Худшее – оно же и лучшее




На следующий день, во вторник, Ирис решила взять выходной. Она не делала этого даже после смерти родителей, поэтому посчитала, что имеет полное право на день свободы.


Однако у ее шефа было другое мнение.

– У нас есть четкий регламент, – строго заметил он в телефонную трубку, – согласно которому выходные нужно просить за месяц.

– Это непредвиденные обстоятельства, – ответила Ирис, добавив серьезности и немного скорби в голос. – Мне нужно завершить процесс усыновления.

В трубке повисла небольшая пауза. В конце концов удивление и любопытство одержали верх над желанием призвать подчиненную к дисциплине.

– Ты собираешь взять ребенка? – в голосе шефа, отца троих детей, проступил неподдельный интерес. – Мальчика или девочку? А сколько ему или ей лет?

– Я пока не знаю, – призналась Ирис, больше не сдерживая улыбки. – И-и-и… это собака.

Она повесила трубку, прекрасно понимая, что рискует потерять работу или как минимум получить выговор. Но в тот момент такая возможность показалась ей меньшей из проблем.

Захватив объявление с адресом приюта, она вышла из дома. Немного поразмыслив, решила заскочить в кафе. Это был бы уже третий по счету визит в «Лучшее место на свете – прямо здесь», но первый – в утренние часы. Поэтому она не надеялась застать там Люка. Скорее всего, в это время таинственный итальянец должен находиться на работе. Она до сих пор так и не удосужилась ничего узнать о нем!

Стоял ясный день. Ирис не спеша шагала по улице, наслаждаясь мягким теплом зимнего солнышка. Пересекая железнодорожный мост, она почувствовала пробежавший по спине холодок. Прошло всего два неполных дня с того момента, как гулкая бездна едва не затянула ее вниз, к серебристым змеям железнодорожных рельс. С тех пор в жизни Ирис не произошло реальных изменений. Она не бросила работу, не вышла замуж, не родила ребенка, просто… Просто приняла решение жить и теперь направлялась в приют, чтобы взять собаку. «Жизнь – странная штука», – подумала она и, не оглядываясь на мост, прибавила шагу.

Кафе было открыто. «Лучшее место» распространяло вокруг себя аромат шоколада и свежей выпечки, который откликнулся в Ирис острым голодом. Находясь в прекрасном настроении, она толкнула дверь и вошла внутрь. Седовласый хозяин-иллюзионист самозабвенно протирал барную стойку влажной тряпкой. Среди сидящих в зале Ирис узнала несколько человек, замеченных в предыдущие дни, но никто из них, как и прежде, не обратил на нее внимания.

Поиск свободного места не занял много времени – Люка ждал ее за столиком у стены. Она почувствовала, как внутри растет теплый шар, заполняет собой грудную клетку и взрывается фейерверком из солнечных зайчиков. Кажется, последний раз это ощущение посещало ее лет двадцать назад.

Итальянец поднял на нее глаза цвета ясного неба над вершинами заснеженных гор и улыбнулся. Он размешивал ложечкой горячий шоколад, распространявший умопомрачительный аромат по всему залу. Напротив него стояла пустая чистая чашка и тарелка с парой горячих круассанов.

– Ты знал, что я приду? – удивилась Ирис.

Вместо ответа Люка улыбнулся еще шире и теплее. В этот момент зазвучала песня, которая нравилась Ирис. Первый раз за многие годы она почувствовала, что находится в правильное время в правильном месте. Сейчас ей бы не хотелось оказаться нигде больше. Может, это и есть счастье? Понимать, что лучшее место на свете – прямо здесь?

Усаживаясь за стол, Ирис прислушалась к словам песни Лесли Файст, канадской певицы, чья новая композиция звучала последние месяцы на всех радиостанциях Испании:

Secret heart,

What are you made of?

What are you so afraid of?[5]





– Я жду, что ты откроешь мне очередной секрет, – Ирис приподняла одну бровь. – Чем отличается сегодняшний столик?

Перед тем как ответить, Люка отпил шоколада из чашки. Взгляд Ирис медленно скользил от высокого ворота его бирюзового свитера вверх, к красиво очерченным скулам, лучистым глазам, благородному лбу и шапке темных волос, тронутых тусклым серебром ранней седины.

Люка поставил чашку на блюдце и объявил:

– Это самый терапевтический из всех столов в кафе.

– То есть? – спросила Ирис, пока хозяин заведения наливал ей шоколад.

– Он помогает найти свет в конце тоннеля. Когда садишься за него, понимаешь, что худшее, что с тобой произошло, – на самом деле лучшее из того, что могло случиться.

Мысли Ирис невольно устремились к железнодорожному мосту, пустоте под ним и лопнувшему шарику за спиной. Тем не менее она сделала вид, что не понимает, о чем говорит ее собеседник. Ей нравилось терпеливое спокойствие, с которым Люка пустился в объяснение: точно она была маленькой девочкой, а он – заботливым отцом, рассказывающим на ночь сказку.

– Год назад мне попалась статья об этом феномене, – продолжил итальянец. – Там рассказывалось про одного японского офицера во время войны в Маньчжурии. Советские солдаты схватили его и бросили в глубокий колодец, где ему оставалось лишь сидеть в темноте в ожидании смерти от холода и жажды. Но среди этого отчаяния один раз в день случалось нечто прекрасное.

– Мне трудно представить, что такого прекрасного может случиться на дне колодца, – призналась Ирис.

– Оказывается, может. Даже в этой ужасной ситуации пленный каждый день получал подарок. Когда солнце оказывалось прямо над колодцем, его лучи на несколько минут доходили до самого дна. Это было похоже на волшебную вспышку надежды.

– И какой же у этой истории конец?

– Как ни странно, счастливый. Через несколько дней его спасли однополчане. Несмотря на все случившееся, через много лет после окончания войны он с ностальгией вспоминал эти солнечные мгновения на дне колодца.

Ирис окунула круассан в густой шоколад и поднесла ко рту:

– Не понимаю, как можно скучать по такому кошмару.

– Ты попала в точку! – с энтузиазмом ответил Люка, накрыв своей ладонью руку Ирис. Та поймала себя на остром желании задержать этот момент. Пусть он не отнимает руки. Еще хотя бы пару минут. – Именно потому, что у пленного офицера, в общем-то, не было надежды, радость от мимолетного изменения в его положении и была такой сильной. Позже, после окончания войны, этот японец многого добился, но, несмотря на это, говорил, что никогда больше не испытывал такого пронзительного счастья, как тогда, в лучах солнца на дне колодца.

– Хорошая история, – сказала Ирис, чувствуя, как бешено колотится ее сердце.

– Знаешь, о чем она на самом деле? О том, что истинное счастье могут испытать лишь те, кто пережил настоящее горе. Все дело в контрасте. Кто живет в эмоциональном штиле, никогда не почувствует по-настоящему сильной радости. Понимаешь? Давай назовем это «уроком колодца». Он гласит: нужно коснуться дна, чтобы прочувствовать величие неба.