Лука, или Темное бессмертие
Часть 42 из 61 Информация о книге
Николя поверить не мог. Одри сумела справиться с шоком, загнав его внутрь, но боль той ночи никуда не делась: она просто перешла в спящий режим, а чуть позже проросла в форме синдрома посттравматического стресса. – Да, я работаю с ней. Спасибо, Тибо. За мной не пропадет. И этого разговора никогда не было. Он дал отбой и уставился на пустую улицу перед собой. Вспомнил Одри у себя на барже, в ночь, когда истекал ультиматум. Ее забытье, и как она твердила ему на ухо его имя… Николя… Но его ли она имела в виду или мужчину, умершего 14 июля 2016 года? Он подумал еще, вспомнил о долгом отсутствии сообщений на странице Ролана Казулуа после теракта. Его отъезд на Таити. Пламенную переписку между ним и Одри. О Николя Суларе никогда и речи не было. Кто был человек, умерший в ту ночь? А тип с рыжей шевелюрой? Сулар и Казулуа были знакомы? Может, Одри вела двойную игру? Два дружка, две параллельные личные жизни? Николя не хватило времени довести размышления до конца: позвонил Паскаль. Он приехал на место встречи, в сотне метров от нужного адреса. Загадке Спик придется еще немного подождать. 58 Николя и Паскаль пешком двинулись по тротуару. Минут через десять Белланже остановился у бара, где продавали сигареты. Он указал пальцем на расположенный справа от них перестроенный под многоквартирный четырехэтажный дом с белым фасадом: – Вон то белое здание. Она живет на третьем. – Одна? С кем-то? – Откуда мне знать. – Не много же тебе известно. – Да уж. Схожу куплю сигареты… Подожди. Две минуты спустя он прислонился к телефонному столбу и прикурил сигарету, не сводя глаз с белого фасада. – Сейчас шесть вечера, – бросил Паскаль. – А если ее там нет? – Пристроим наши задницы в кафе и будем ждать. А если кафе закроется, пристроим те же задницы в машины. Мне необходимо заполучить эту девчонку сегодня. Паскаль выразил свое раздражение, присвистнув носом: – И позвонил ты, конечно же, мне. – Мне требовался здоровяк, на всякий случай. – А когда мне тренироваться, а? С самого начала этого дела я не переступал порога спортзала. Николя сделал несколько затяжек и раздавил окурок о металлический мусорный бак: – Вот помрешь, тогда будешь качаться сколько влезет. Ну, пора. Они быстро перешли на другую сторону и осмотрели домофон, оборудованный миниатюрной камерой. Николя нажал подряд на все кнопки, кроме той, на которой было обозначено: «Анна Шуграни, 3-й этаж». Кто-то в конце концов открыл. – Останься у домофона, – бросил Николя, придерживая дверь открытой. – Через две минуты позвони к ней. Скажи, что продаешь пылесосы. – Я что, похож на продавца пылесосов? Николя заблокировал створку рекламным проспектом, проверил имя на почтовом ящике, взбежал на третий этаж и зашел в холл. Приложил ухо к двери Шуграни. Никаких звуков, и такая же тишина, когда зазвонил домофон. Ее там не было. Он торопливо спустился, мужчины вернулись в тот же бар, заказали кофе и уселись так, чтобы был виден вход в дом. Николя воспользовался свободным моментом, чтобы позвонить Ясину и узнать новости о своей барже. Швартовы пока держали, но из-за напора течения и высокого уровня воды верхушки причальных палов терлись о корпус. По словам Ясина, трение вызывало странные металлические звуки, а нанесенные им царапины были видны с берега. Николя попросил его сделать фотографии и прислать. Через пять минут он их получил. – Твою мать! Паскаль протянул руку, чтобы посмотреть на снимки, увеличил, оценил широкие процарапанные полосы, которые даже издалека виднелись на корпусе. – Похоже, ты попал на бабки. – Ты всегда найдешь, чем утешить… В каком состоянии он найдет свое судно? Николя помолился, чтобы спад начался как можно скорее, и предпочел сменить тему: – Скажи, что ты думаешь о Спик? Паскаль допил чашку, которая казалась смешной в его широких ручищах. Правый уголок его верхней губы пополз вверх. Николя уставился на него во все глаза: – Что это за мафиозная улыбочка? – Да так, ничего. – Кончай нести хрень. Ты никогда не умел врать. Паскаль хотел увильнуть, но поздно: Николя вцепился намертво. – Тут такое дело… утром в воскресенье… Мы были в Бастионе с Франком, разбирались с бумагами. Ты тогда уехал на Опаловый берег. – И? – Ну вот… Мы вывели на экран камеру, которая выходит на порт Ван Гога. Было около десяти утра. Просто хотели глянуть, как там твоя баржа. И тут увидели женщину, сидящую на скамейке у самой кромки поднявшейся воды, лицом к твоему судну. Это была она, Николя. Одри Спик. – Одри? Что она там делала? – Мне откуда знать. Но ты бы посмотрел на Шарко, он вцепился в наводку камеры и стал возиться с ней, как дурак. Представляешь, с его-то толстыми пальцами? Менял фокус, чтобы покрупнее… Но Спик всего-то и делала, что тыкала в свой телефон. Она ждала и была еще там, когда мы уходили, около полудня. У меня серьезное подозрение, что она надеялась увидеть тебя… А теперь, когда ты знаешь, что мы знаем, может, скажешь мне: между вами что-то есть? Николя побагровел. И выпрямился, как кобра. – Шайка придурков! Увидев, как Паскаль втянул голову в плечи, он расхохотался: – Правда придурки. Прыщавые незрелые пацаны! Он собрался сходить в туалет, но Паскаль вдруг окликнул его: кто-то припарковал мотоцикл у противоположного тротуара. Женщина в черной кожаной косухе, движения молодые, рюкзак в форме ежа на спине. Не снимая шлема, она слезла со своего коня и исчезла под козырьком подъезда. – Прибери улыбочку. Это она. Паскаль торопливо бросил на стол банкноту. Они схватили свои куртки и выскочили на улицу. Когда женщина вставляла ключ в замок входной двери, они с двух сторон подошли к ней: – Анна Шуграни? Женщина обернулась, снимая шлем: – Да. Косая челка упала на черные глаза, длинная хрупкая шея вытянулась. На ногтях у нее был черный лак, на губах темная помада. Добавить еще немного грима, и она могла бы играть главную роль в сериале про зомби. Но отрезанной фаланги у нее не было, и она совершенно не походила на лицо с фотографии на удостоверении, добытом Николя. Копы тупо уставились на нее. Их провели. Та, которая под видом Анны Шуграни ходила брать кровь у Луки, отымела их по полной. 59 Шарко повесил трубку после разговора с профессором из лаборатории в Бордо. Он был ошеломлен. Теперь придется крепко пошевелить извилинами, пытаясь понять невозможное: как биологическая мать могла умереть за три года до рождения своего сына? Жюли Самсон указала на единственно возможный вариант в сложившейся ситуации: Эмилию Робен оплодотворили искусственно. В ее матку поместили замороженный много лет назад эмбрион, в котором по материнской линии содержалось генетическое наследие неизвестной из пруда в Манси. Самсон объяснила, что в центрах или клиниках по искусственному оплодотворению заморозка эмбрионов представляет собой сравнительно распространенную практику. Насколько Шарко понял, во время зачатия in vitro биологи создают несколько эмбрионов – вплоть до десяти. Пациентку оплодотворяют одним или двумя из них, а остальные – «сверхкомплектные эмбрионы» – помещают в жидкий азот и хранят в той же клинике. В случае неудачи первого оплодотворения эти замороженные эмбрионы могут обеспечить будущим родителям еще один шанс. Самсон рассказала о проблемах, связанных с такими эмбрионами: сколько из этих организмов, погруженных в азотные ванны при температуре минус сто девяносто шесть по Цельсию, ждут, пока «родители» определят их будущее? Новая имплантация? Дар бесплодной чете? Уничтожение? И что делать с эмбрионами пары, которая развелась, или той, которая переехала и больше не подает признаков жизни, или скончавшейся четы? Сколько таких потенциальных человеческих существ забыты в своих ваннах? Их число оценивается приблизительно более чем в тридцать тысяч. Повесив трубку, Самсон оставила полицейских в состоянии полного недоумения и крайнего напряжения. Увесистые ягодицы Шарко грели край стола Николя. Три параллельные морщины прочертили его лоб. Снаружи темнота стирала контрасты. Приближалась новая холодная ночь, подступала тьма, а с нею и их призраки. – Так… Давайте подумаем… Вернемся во времени и будем исходить из того, что` на сегодняшний день нам известно об Эмилии Робен, а потом прокрутим назад и попытаемся хоть что-то понять в этой чертовой путанице. Он отклеился от стола, выбрал чистый лист на доске, которую вытащил на середину комнаты, и вооружился черным фломастером: – Несколько недель назад Робен погибла, предварительно сбежав от группы, к которой принадлежала, – от клана отрезанных фаланг. Она была найдена и буквально выпотрошена Арно Демоншо, он же Каратель. Он вспорол ей живот и вынул печень, как в мифе о Прометее, как бы намекая на то, что любой серьезный научный прогресс сопровождается катастрофой. Шарко потер подбородок и продолжил: