Маруся отравилась: секс и смерть в 1920-е
Часть 8 из 31 Информация о книге
И той, Богатой и красивой Я прежний пламень отдаю. Нас время разделило низкой Неумолимою межой: Она, чужая, Стала близкой, А близкая — Совсем чужой!.. Мне скажут: «Стал ты у обрыва И своего паденья ждешь!..» И даже ты мои порывы Перерожденьем назовешь. Пусть будет так!.. Шумят дубравы, Спокоен день, Но тяжек путь… Тот, кто устал, имеет право У тихой речки отдохнуть. Иду к реке, Иду к обрыву, И с этой мирной высоты Бросаю звонкие на диво И затаенные мечты. За боль годов, За все невзгоды, Глухим сомнениям не быть! Под этим мирным небосводом Хочу смеяться и любить! Опять закат зарею вышит… Но я не тот, И ты не та. И старый ветер не колышет Траву под веером куста. В простор безвестный И широкий Несутся тени по кустам… Прощай! Зовет тебя далекий Гудок к фабричным Воротам. 1927 Владимир Маяковский Письмо к любимой Молчанова, брошенной им, как о том сообщается в № 219 «Комсомольской Правды» в стихе по имени «Свидание» Слышал — вас Молчанов бросил, будто он предпринял это, видя, что у вас под осень нет «изячного» жакета. На косынку цвета синьки смотрит он и цедит еле: — Что вы ходите в косынке? Да и… мордой постарели? Мне