Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба

Случилось ли это на самом деле или нет, но уже в прыжке, – а сколько может длиться такой полет? – Карл услышал, как торжественно и гордо «запел» в его ножнах Убивец и как откликнулся и повел вторым голосом странную и прекрасную, но, очевидно, не человеческую мелодию кто-то другой, кого Карл слышал, но видеть не мог, потому что его скрывала спина Клавдии. Гудел ветер времени, содрогалась от неизбежного Хозяйка Судьба, вели свой сложный – с перекличками – речитатив меч и его брат, и бесконечно долго летел к цели и никак не мог ее достичь Карл. Казалось, он завис в своем отчаянном прыжке, застрял в сгустившемся воздухе последнего броска и полет этот уже никогда не завершится. Но Карл все-таки успел. Его рука легла на руку Клавдии даже раньше, чем ноги коснулись пола, легла, и сильные пальцы Карла обняли, охватили ее нежные пальцы, сжатые в кулак.

Успел?!

Но неожиданно пальцы женщины обрели силу, которую дарит одно отчаяние, и разжали не успевшую отвердеть хватку его пальцев, и Карл – с ужасом и восхищением – увидел, как вылетают выпущенные навстречу Судьбе и летят, медленно вращаясь, шесть бесценных первых камней. Кости Судьбы взлетели в воздух, наполнив его дивным многоцветным сиянием, грозно зазвенела сталь Убивца и откликнувшегося на его «стон» парного ему Левого, Синистры, лежавшего с края стола, протяжно застонала женщина, и мир дрогнул. Это Судьба меняла свои пути.

И снова, как случалось уже с Карлом прежде, остановилось время, но на этот раз оно еще и раскрылось перед ним сразу во всех направлениях. Перед глазами Карла одновременно предстали картины прошлого, настоящего и будущего. Но если прошлое все еще тонуло в туманах забвения, а будущее было покрыто дымкой неопределенности, то в настоящем он все видел с той степенью отчетливости, с какой видит художник застывшую перед ним модель.

Карл видел. Он видел, как раздраженно осведомляется у мажордома князь Семион, куда изволила удалиться княгиня; и гостей бала, возбужденных задержкой пира; и Марта, одиноко стоящего в тени Холодного бастиона… Все они были сейчас перед его внутренним взором: Август, ищущий Карла во внутренних покоях дворца, и Марк, простукивающий стенные панели в темном переходе между двумя галереями; две женщины, выводящие оседланных лошадей из конюшни на маленькой ферме на Долгом мысу, и другая женщина, спящая, свернувшись калачиком, у костра на лесной поляне; и идущий к роще близ развилки старик Фальх, и меряющий шагами настил кормового возвышения капитан Нестор Григ – его когг, оказывается, назывался «Коршун»; и коротающий ночь за книгой Людо Табачник, и десятки, сотни других людей, хорошо знакомых Карлу и знакомых смутно, и не знакомых вовсе, спящих или бодрствующих, здесь в Сдоме или в иных городах и землях, в том числе и таких, где теперь было уже утро, и таких, где солнце нового дня перевалило за полдень.

Кости упали на стол и покатились, подпрыгивая и переворачиваясь, по инкрустированной ониксом столешнице. Секунда, краткий миг, вместивший в себя Великое Изменение, касающееся так или иначе всех без исключения мыслящих существ, но в особенности тех двоих, кто дерзнул метнуть шесть игральных костей в лицо Хозяйке Судьбе, – и все кончилось. Кости остановились, и Карл мог, не глядя, хотя он конечно же посмотрел, сказать, какой выпал результат. Шесть шестерок.

Шесть одинаковых символов, шесть букв древнего алфавита на шести разноцветных гранях. Бросок засчитан, и Судьба приняла то, что навязала ей воля людей, но какова будет участь этих дерзких существ, каков последний приговор, чему суждено случиться, не ведал пока никто. Волею обстоятельств двенадцатый бросок был совершен не одним человеком, а двумя. Две воли, два желания обрели плоть и суть в этом броске, засвидетельствованном Серебряным Полнолунием. Что теперь должно было случиться, что могло случиться, Карл не знал. Ему не было известно, каково устремившееся в бесконечность желание Клавдии. Он не знал даже, какое желание послал вдогонку желанию княгини он сам. В тот момент, когда это происходило, он не думал, кажется, ни о чем. Но Карл знал: так не бывает. Что-то, чего мы страстно желаем, пусть даже и не осознавая этого, всегда есть в нашей душе – значит, было и у него, когда он сжимал пальцами руку бросающей Кости Судьбы. Но и это не все. Два желания – не одно, и следовательно…

Он не додумал эту стремительную мысль. Женщина вскрикнула и, с неожиданной силой вырвав у него свою руку, отскочила в сторону, успев, однако, очень ловко прихватить со стола оставшийся лежать на месте кинжал.

– Ты! – выдохнула она, глядя на Карла расширившимися от ужаса и ненависти глазами.

– И ты, – кивнул Карл, вглядываясь в ее дивной красоты лицо. Впрочем, рисунок ее нынешних черт был ему сейчас безразличен, Карл видел ее такой, какой сохранила ее облик его память.

– Как ты?.. – Она не закончила вопрос, сбитое дыхание мешало ей говорить, но Карл ее понял.

– Догадался, – грустно усмехнулся он. – Слишком много совпадений, Новое Серебро, и… Ты оставила много следов, София.

– Что?! – Вот этого она не ожидала. Совсем.

– Неужели ты думала, что я тебя не узнаю? – «удивился» Карл, предпочитавший хранить свои секреты при себе. – Я же тебя рисовал, и, потом, я с тобой спал.

– Ты меня не рисовал! – возразила женщина, проигнорировавшая упоминание о близости как само собой разумеющееся. – Ты не успел!

– Верно, – согласился Карл. – Софию я нарисовать не успел, но Галину-то я рисовал.

При упоминании этого имени Галина Нерис начала стремительно бледнеть.

– Но… – Большего она сказать не смогла.

«Любопытно, – устало подумал Карл, – на Софию ты так не реагировала».

– Я тебя тогда не узнал, – объяснил он спокойно. – София была слишком другой, а вот Клавдия даже чем-то похожа.

Если это и не было правдой, то, во всяком случае, на правду походило.

– Что ты намерен делать теперь? – Она смогла взять себя в руки, хотя бледность не покинула ее лицо.

– Ничего, – улыбнулся Карл. – Ты боишься, что я тебя убью?

Умри она теперь – и шаткое равновесие, установившееся, когда начали воплощаться в реальность изменения, вызванные их желаниями, будет нарушено. Это еще не катастрофа, хотя и чревато многими бедствиями, но, если ее убьет он или она убьет его, и в особенности сейчас, когда здание нового мира только выстраивается, действительно произойдет катастрофа. Однако, судя по всему, Галина этого не знала, и Карл решил, что он будет последним, кто откроет ей глаза на это обстоятельство. Хищник, который знает, что охота на него запрещена, опасен вдвойне.

– Неужели, нет? – Глаза Галины были прикованы к эфесу его меча, который все еще оставался в ножнах. Левый в ее руке ощутимо дрожал.

– Как знать, – снова усмехнулся Карл, видя краем глаза, как беззвучно открывается за спиной Галины дверь в коридор.

«Нет! – сказал он глазами Марку, появившемуся в комнате. – Не убивать!»

– Что? – встрепенулась женщина, уловившая что-то во взгляде Карла. – Что…

Марк понял его правильно: тяжелый кулак лейтенанта обрушился на темя Галины, и, не закончив своего вопроса, она беззвучно рухнула на толстый ковер.

– Все в порядке? – озабоченно спросил Марк.

– Почти, – кивнул Карл, собирая со стола кости и пряча их в поясном кошеле. – Найдите, пожалуйста, Августа. Недавно он был около спальни князя. И нам надо уходить отсюда.

Карл бросил взгляд на лежащую без сознания женщину и закончил:

– И побыстрее.

– Я мигом, – пообещал Марк и, не мешкая, снова скрылся за дверью.

«Чего же я хотел?» – в который раз спросил себя Карл, но ответа не было.

Он грустно вздохнул, но делать было нечего, еще не все сегодняшние дела были завершены. Он подобрал выпавшего из руки Галины Синистру и засунул его за ремень под полой камзола. Убивец одобрительно буркнул что-то неразборчивое, и нечто вроде благодарности добавил от себя кинжал. Ну что ж, их можно было понять, парные клинки связаны чем-то большим, чем клеймом мастера или сходством отделки.






Мастер войны




А.А. – моему любимому переводчику и соавтору





Я Карл Ругер. Моя жизнь – дорога. Дорога, у которой нет начала и не будет конца. Я не знаю, как оказался в этом мире, но, вероятно, у этого события, как и у любого другого, есть причины и обстоятельства. Ни первые, ни вторые мне неизвестны, но и это, скорее всего, не просто так. А дорога… Что ж, дорога хороша уже тем, что не утомляет мой разум и мои чувства однообразием. Я иду – и, как знать, не откроет ли мое будущее тайну моего прошлого? Но одно я знаю наверняка. Никто – ни боги, ни люди – не способны положить предел моему пути. Лишь одна Хозяйка Судьба, великая и непостижимая властительница всего сущего, внятно говорящая со мной языком моего собственного сердца, лишь она одна вправе и в силе сказать мне однажды: остановись! Вот это и будет конец моей дороги. Но я чувствую, что мгновение это наступит нескоро, и, значит, мой путь устремлен в бесконечность.

Я, Карл Ругер, Боец…





Пролог




Погода стаяла холодная, но ясная: прозрачный воздух, солнечный свет и облачка пара, слетающие с губ людей.

– Что скажете, маршал?

На крепостной стене их было двое: высокий статный мужчина в малиновом, богато украшенном золотым шитьем камзоле, похожий, – если бы не меч на боку да кавалерийские сапоги с длинными стоячими голенищами, – на царедворца или знатного аристократа, так много было на нем драгоценностей и пышных серебристо-снежных капойских кружев; и второй – приземистый, широкий в плечах, одетый едва ли не как простой солдат. Именно он и задал вопрос:

– Что скажете, маршал?

– Хорошее место, Лев, – одобрительно кивнул первый мужчина. Он был молод, хотя давно уже не юн, и красив той особой мужской красотой, которая заставляет сладко сжиматься даже самые холодные женские сердца. – Спасибо! Отличный обзор! Чувствую себя, как в ложе императорского театра.

– Рад, что вам понравилось, Гавриель! Обзор отсюда и в самом деле хороший. Да и спектакль вроде бы удался.

Под стеной крепости Лидер делал плавный разворот, меняя направление течения с севера на запад. А на низком левом берегу, в узком дефиле, образованном грядой холмов и рекой, армия герцога Ширны заступила дорогу ополчению городов Севера.

– Не скажете, Лев, каков ваш диагноз? – спросил после некоторой паузы маршал Гавриель Меч.

– Больному осталось недолго мучиться, – усмехнулся в ответ собеседник. Этот невысокий коренастый мужчина, маршал Лев Скоморох, имел репутацию превосходного тактика, и его слово обычно дорого стоило.

– Полагаете, горожане похоронят герцога?

– Нет, не думаю, – покачал головой Лев Скоморох. – Боюсь, что победа достанется этому ублюдку Якову Ширне. Сами понимаете, мне не за что любить этого говнюка, но от правды не скроешься: победа, увы, останется за ним.

– Вот как? – нахмурился Гавриель Меч. – Похоже, вы, мой друг, знаете нечто, что неизвестно мне. На что я должен смотреть?

– Ваш ход, Гавриель! – снова усмехнулся Скоморох, доставая из внутреннего кармана плаща трубку и кисет.

– Все дело в опорном полку, не так ли?

– Давно знаете?

– Нет, только что увидел, – Гавриель бросил взгляд на руки Льва, неспешно набивающие трубку, и снова посмотрел туда, где две армии готовы были отыграть последний акт драмы, стремительно превращающейся в трагедию. – Весьма грамотное перестроение, мой друг, весьма грамотное! Я думаю, этот парень успел сделать что-то полезное буквально в последний момент.

– Все обстоит куда интереснее, Гавриель! – Лев Скоморох продолжал снаряжать трубку, что не мешало ему, однако, то и дело бросать короткие взгляды на происходящее в заречье действо. – Просто подумайте, Гавриель! Ответ очевиден!

– Этот парень с самого начала не собирался удерживать центр! – кивнул маршал Меч спустя пару мгновений. – Я прав?

– В точку! – кивнул маршал Скоморох. – Так все и обстоит.

– Но это не может быть приказом герцога, Якову до такого не додуматься.

– Полагаю, вы правы, Гавриель, – согласился с собеседником маршал Лев Скоморох. – Скорее всего, это частная инициатива командира опорного полка.

– Как его зовут? – поинтересовался маршал Меч, явно заинтригованный поворотом разговора.

– Карл.

– Карл и все?

– Все, что мне удалось узнать. Новое лицо. Ходят слухи, что он откуда-то из приморья, но говорит и ведет себя, как загорец, а думает быстро и точно. И я бы сказал, смертоносно.