Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба
Часть 96 из 118 Информация о книге
– Возможно, – сказал он вслух. – Но давай оставим все это будущему. И посмотрим на эти два события с династической точки зрения. Карл сделал глоток бренди и вернул стакан на стол. – Для начала скажи, Элиас, титул какой страны предпочтительнее в твоем случае? – Я только что стал дворянином, – усмехнулся Элиас, – а ты уже говоришь о титуле… Баронском, я полагаю? – Да. – Гаросса, – без долгих размышлений ответил негоциант. – Будь по-твоему, – кивнул Карл. – Принцесса выдаст тебе соответствующее обязательство, а мы с Конрадом Триром скрепим его своими печатями. – Но, говоря о династических последствиях, ты имел в виду что-то другое… – Да, Элиас, – другое. Моей дочери титул графов Ругеров не нужен. Она банесса Трир и когда-нибудь, возможно, очень скоро, станет герцогиней Герра. – Этот капитан… – Элиас снова смотрел на Карла серьезно и строго, и все-таки его взгляд изменился. – Ты проницательный человек, Элиас… Очень проницательный, но скажи, как ты догадался? «На кого ты похож, Август? У кого еще в твоей семье были такие глаза?» – Он не похож на тебя, – сказал задумчиво Элиас. – Но что-то… Он твой сын? – Он мой внук, хотя и сам об этом не догадывается. «Феодора не могла знать, но…» – Я хотел бы, чтобы новый граф Ругер стал частью вашей семьи, – сказал Карл и улыбнулся Элиасу. – Думаю, Линду не помешает такой опытный в военном деле, знатный и богатый человек, как Август Ругер. – Ты прав, – кивнул Элиас. – Времена ныне неспокойные… И ведь он нам не близкий родственник… Как ты думаешь? – Что ж, – согласился Карл, – Мина красивая девушка, или ты имел в виду кого-то другого? – Мина моя внучка. – Ну, тут, как боги решат, – улыбнулся Карл. – Я не против. – Вернемся в гостиную? – Да, пожалуй, – Элиас встал. – Но и у меня есть кое-что для тебя. Он достал связку ключей и, подойдя к массивному окованному железными полосами сундуку, начал отпирать замки. Карл смотрел на него с любопытством, даже не пытаясь угадать, что за вещь хочет показать племянник. Наконец, справившись с замками, Элиас откинул крышку сундука и стал что-то искать в его необъятных недрах. – Вот, – сказал он, выпрямляясь, и протянул Карлу маленькую шкатулку. – Это доставили через месяц после смерти Евгения Яра. Судя по всему, такова была его последняя воля. Карл взял в руки шкатулку, откинул крышку и уже без удивления увидел внутри то, что и ожидал теперь увидеть: большой потемневший от времени серебряный медальон. «Итак, насколько случайным был мой выбор? – спросил он себя, открывая медальон и рассматривая лицо Косты Яра. – И только ли чтобы отдать долги, я пришел теперь в Линд?» 11 Они покинули дом Ругеров, когда невидимое за низкими облаками солнце миновало уже первую линию после перелома. Невидимое солнце… Условная точка перелома, в которой сутки разламываются, как краюха хлеба в руках друга, на две равные доли… Неизвестные причины и неясные следствия из них… В шкатулке, привезенной когда-то в Линд тайным посланцем Евгения, о существовании которой не знал никто, даже Ребекка Яриста, лежал старинный медальон, скрывавший под покрытой патиной времени выпуклой крышкой портрет «близнеца», копия завещания, которая могла сделать Карла императором еще сорок лет назад, и сверток пожелтевших хрупких пергаментов, исписанных выцветшей за годы и годы тушью. Оставалось только удивляться, тому, что Евгений Яр решился на такой поступок. И дело даже не в том, что этим завещанием император лишал короны собственного сына и отдавал не только власть, но и саму Ребекку – «…если смерть моя случится преждевременно, тогда, когда жена моя еще будет женщиной молодой…» – своему счастливому сопернику, который, впрочем, никогда не дал ему повода усомниться в своей порядочности. И даже не в том, что такой предусмотрительный человек, каким, несомненно, был Евгений, доверился случаю, отсылая столь ценные вещи в неизвестность, где они легко могли попасть в чужие руки или пропасть. Суть произошедшего, как видел Карл эту историю теперь, глазами дня сегодняшнего, была в другом. Император Яр знал о Карле много больше, чем сам Карл мог себе представить, и, несомненно, значительно больше, чем знал Карл не только тогда, сорок или пятьдесят лет назад, но и всего каких-то шесть месяцев назад, когда одним холодным апрельским вечером вошел в ворота Сдома, став последним, кого впустили в город в день перед началом Фестиваля. Документы, исписанные разными людьми – почерк тех, кто оставил свои заметки на пергаментах, сильно разнился, как и стиль написания и даты составления – не оставляли в этом никакого сомнения. Много лет, в тайне от всех, не исключая и самого Карла, император вел свое расследование, и, хотя записи были хитроумно зашифрованы, в ойкумене нашлось бы немало людей, которые, как и Карл Ругер, знали личные шифры Яра или были способны, как, например, Мышонок, их раскрыть. И Евгений должен был это знать и, тем не менее, отважился послать свою шкатулку в полное превратностей путешествие во времени и пространстве, надеясь, вероятно, что когда-то и где-то она все-таки попадет в руки Карла, но не отдал в эти руки самым простым и надежным способом, у себя во дворце. Почему? Потому ли, что боялся – и, как выяснилось, не напрасно – стен собственного дворца, или потому, что считал преждевременным? Возможно, существовали и другие объяснения такому странному образу действий, но и не в этом, если разобраться, был спрятан главный нерв интриги, поразившей сейчас, когда она раскрылась, воображение Карла. Яр подготовил послание за несколько лет до своей преждевременной смерти. Он предполагал, что такое может случиться, и заранее побеспокоился не только о завещании, что было обычно не только для монархов, но и о том, чтобы после его смерти шкатулка эта ушла в Линд. Что же творилось в душе Яра, о чем думал этот без сомнения великий человек, когда готовил свое последнее – тайное – деяние? Вот это и оказалось для Карла самым важным. А сами записи он просмотрел еще в рабочей комнате Элиаса… Что ж, многое из того, что содержали эти старые пергаменты, было ему уже известно, а то – немногое – новое для Карла, можно было бы узнать и другими путями. Хотя правды ради, следовало признать, попади это знание ему в руки сорок лет назад, и вся история не только его жизни, но, пожалуй, и всей ойкумены, сложилась бы совсем иначе. «И слава богам, что не попали…» – подумал он вдруг. Другой жизни, другой судьбы он, оказывается, не желал. 12 Они возвращались в гостиницу молча. Однако, если свои мысли Карлу были известны – а ему, и в самом деле, было о чем теперь подумать – то задумчивость остальных, кроме разве что Августа, жизнь которого в доме Ругеров изменилась мгновенно и самым решительным образом, были Карлу не известны. О чем вдруг так сильно задумалась Дебора? И о чем размышляли Конрад с Валерией? Вообще, положа руку на сердце, следовало признать, что визит к Ругерам его удивил. Даже если оставить в стороне случайную неслучайность этой встречи и то, чем она, вопреки собственным предположениям Карла, обернулась, странными могли показаться и, естественно, показались ему две вещи. То, что никто в семье Ругеров – «Моей семье?!» – по видимости, даже не удивился тому простому факту, что он, Карл, живет на свете вот уже сто лет. Вопрос этот не только не обсуждали, его не затрагивали, хотя бы и намеком. «Но ведь Долгоидущие представляются обывателям едва ли не такими же сказочными персонажами, как морская дева или Хозяин Гор…» И другое представлялось ему поразительным – как спокойно, без видимости напряжения, провели эти несколько часов в купеческом доме его спутники. Речь, разумеется, не шла о Деборе и Августе. Этим двоим, как бы ни различались их дороги, приходилось бывать и в гораздо более прозаических местах. Странным казалось поведение Конрада и Валерии, которые всем ходом своей жизни, казалось, менее всего подготовлены к тому, чтобы так естественно и свободно чувствовать себя в гостях у «простого», пусть и очень богатого негоцианта. И не только не испытывать при этом никакого неудобства, но и не дать почувствовать хозяевам, какая пропасть, на самом деле, пролегла между великими боярами Флоры и «черной костью», какой им должны были представляться все эти крестьяне и горожане. Тем не менее, неловкости не ощущалось. Во всяком случае, ее было не больше, чем может быть между незнакомыми прежде людьми, встретившимися в первый раз. «Мы все меняемся? Нас меняет Мотта?» Впрочем, мало-помалу, странное настроение, охватившее их всех, когда они покинули дом Ругеров, начало меняться, оставляя их, точно так же, как медленно и совершенно незаметно тает лед под лучами весеннего солнца. Чем дольше они гуляли без цели и какого-либо ясного намерения по городским улочкам, чем больше выпивали вина в многочисленных трактирах, попадавшихся на пути, тем оживленнее становился обмен репликами, пока – совершенно незаметно – не превратился в общий разговор, в который самым естественным образом оказался включен и Август, обычно молчаливый, тем более, в присутствии столь знатных особ. Так что ближе к вечеру, когда они добрались до «Морского зверя», настроение у всех совершенно изменилось. Они беззаботно смеялись, шутили – даже обычно чрезвычайно сдержанный Конрад Трир и его замкнутая, взирающая на мир с мрачноватым цинизмом жена – обменивались мнениями и действительно производили впечатление богатых и беззаботных путешественников, попавших в этот город по случайному капризу, одному из многих, ведущих их по жизни, состоящей из войн, праздников и развлечений. По-видимому, на эти изменения обратили внимание и дамы волшебницы, и мастер Март, ожидавшие их в гостинице. Впрочем, никто случившуюся перемену никак не прокомментировал. Напротив, хорошее настроение, которое пьянит не хуже крепкого бренди, вскоре передалось уже всем. И за великолепным обедом, поданным все в той же «красной» гостиной, воцарилась замечательная атмосфера открытости и взаимной доброжелательности, так же необходимая трапезе, как приправы яствам, подаваемым на стол, перемена за переменой. – Да, – сказала вдруг с улыбкой Анна, отрываясь от кубка с прекрасным риенским вином, – я совсем забыла, Карл! Мы должны были передать вам привет, но… – Кого же вы встретили, леди Анна? – удивленно поднял бровь Карл. – Кого из наших общих знакомых судьба занесла теперь в Линд? – Вы не поверите, Карл! – рассмеялась Виктория. – Мы встретили сенешаля князя Симеона Эфраима Гордеца! – Эфраим в Линде? – еще больше удивился Карл. – И как давно? – Он только сегодня прибыл с галерой из Семи Островов, – ответила Анна. – Собственно, в порту мы его и встретили. – Вы с ним говорили? – Заинтересовался этой неожиданной встречей Карл. – Да, – кивнула Виктория, настроение которой внезапно изменилось. – Он был удивлен нашей встречей не меньше, чем мы сами, Карл, – сказала она задумчиво, как бы пытаясь задним числом осмыслить произошедшее. – Он сам подошел к нам и говорил так, словно между нами ничего в Сдоме и не случилось. И еще, – глаза ее стали серьезными и в них вдруг появилось выражение, если не обеспокоенности, то уж, верно, озабоченности. – Он спросил о вас и, узнав, что вы сейчас в Линде, сказал, что предполагает остановиться в гостинице «Дева ветров». Я полагаю, это было приглашение. «Приглашение… Случай? А если бы я выбрал другую дверь?» – Возможно, – кивнул Карл. – И, возможно, я воспользуюсь этим приглашением. Но позже, а пока не выпить ли нам за город Сдом, в котором судьба свела нас вместе, чтобы послать затем во Флору? – Не вижу причины, чтобы не поднять за это наши кубки! – поддержал его впервые осмелившийся на такое Август Лешак. «Август Ругер, внук Феодоры и Карла…» – поправился мысленно Карл, с доброжелательной улыбкой наблюдая за собственным взрослым внуком. Глава третья Сдом 1 – Зачем он тебе? – спросила Дебора. – Трудно сказать, – пожал плечами Карл и вдруг подумал, что сегодня он может для разнообразия нарушить сложившуюся традицию любым приглянувшимся способом. Можно, например, и вовсе забыть про Горца, предоставив беднягу его же собственной судьбе, но также можно пойти на встречу, даже если Эфраим настолько глуп, что попытается устроить Карлу западню. Всего лишь бросок костей, и пусть горемычная девчонка-случайность определяет все, что случится – или не случится – затем. «Почему бы и нет? – подумал он, доставая из поясного кошеля кости. – Ведь все это не более чем игра шансов». Замшевый мешочек с набором Костей Судьбы, принадлежавших когда-то императору Яру, лег на ладонь, и мгновение Карл рассматривал его с таким вниманием, будто хотел увидеть сквозь тонкую кожу лежащие внутри драгоценные камни. Но что-то мешало развязать тонкий витой шнурок, затянутый вокруг горловины мешочка, и высыпать кости на стол. Что? «Не по такому поводу, – понял он наконец подсказку интуиции и, не торопясь, убрал кожаный мешочек обратно в кошель. – Не сейчас, не здесь, не для этого». – Возможно, Эфраим задумал меня убить, – сказал он вслух. – Это очень похоже на него, но все-таки я думаю, он не настолько глуп. Однако в любом случае, одно из двух. Или встреча эта случайна и малосущественна, или она не случайна и может оказаться полезной, какие бы планы в ее отношении ни строил сам Горец. Поэтому я, пожалуй, все-таки схожу к нему в гостиницу. И знаешь что, Дебора, если хочешь, мы пойдем туда вместе. – Ты возьмешь меня на встречу с Горцем? – Ее удивление было тем более искренним, что и сам Карл не ожидал от себя такого необычного решения. Но в том-то и дело, что удивляться, как ни странно, было нечему. Точно так же, как не следовало искать в его словах скрытых мотивов. Это было всего лишь наитие, импровизация, и ничего больше. И Дебора напрасно нахмурилась, пытаясь отыскать скрытый смысл этого во всех отношениях крайне странного и неожиданного приглашения. – Вы с адатом будете моими телохранителями, – улыбнулся Карл и увидел вспыхнувший в серых глазах Деборы отблеск встающего в тумане солнца. – Почему бы и нет? – лукавая улыбка скользнула по ее мягким губам, и в комнате сразу стало как будто светлее и теплее. – Прохладный вечерний воздух… Луна и звезды… – «Мечтательно», чуть нараспев произнесла она. – Прогулка обещает быть весьма приятной. – Особенно, если на улице туман, – усмехнулся Карл и протянул ей руку. – Вперед, моя госпожа, и, если вам, сударыня, не надоели мои длинные рассказы, то по пути я, пожалуй, познакомлю вас с нашим собеседником немного поближе. Эф Горец, такое прозвище носил он в то время, когда я нанял его в Цейре слугой за все…