Медное королевство

Да и ее вряд ли касалось. Больницу она никогда не восстановит, что уж и говорить о поисках какого-то загадочного хирурга, который мог бы стать ее помощником.

Как всегда, ничего не замечая вокруг себя, предостережения в голосе Нари Али тоже не заметил.

– Кто такой Ибн Бутлан? – спросил он, наклоняясь поближе, чтобы зачитать имя автора, по-арабски начертанное на обложке верхней книги. – «Застолье врачей»?

Она собственнически потянулась к стопке книг.

– Не лезь не в свое дело. Не ты ли только что хныкал о том, как часто я спасаю тебе жизнь? Думаю, я заслужила хотя бы личное пространство. Ты мне обязан.

Это заставило его замолчать, но когда Нари пересекла комнату, чтобы сложить книги на диване, что-то в ее голове щелкнуло.

Али действительно был ей обязан. Она прокрутила в голове разговор Гасана и Хацет. Он забывал об осторожности, когда дело касалось шафитов. Так уверен в своих силах, что готов был прийти им на помощь в любой момент, даже не разобравшись в ситуации.

Нари выпрямилась и повернулась к нему.

– Ты хорошо ориентируешься в шафитском квартале?

Он непонимающе насупил брови.

– Ну… да, пожалуй, неплохо.

Она попыталась унять радостное возбуждение, рвущееся из груди. Нет. Это была дурацкая затея. Нари нужно быть умнее и держаться подальше от Али и не болтать о своей больнице кому ни попадя.

И ты готова прожить так всю жизнь? Позволит ли Нари Гасану убить в ней способность надеяться на светлое будущее? Чтобы превратиться в ожесточенную мстительницу, которую видела в ней Хацет? О такой ли жизни в Дэвабаде она мечтала?

Али отстранился.

– Почему ты так смотришь на меня? Ты меня пугаешь.

Она нахмурилась.

– Никак я на тебя не смотрю. Ты меня не знаешь. – Она забрала у него чашку. – Я принесу тебе поесть. Еще раз тронешь мои книги – и я подложу тебе ледяных пауков в кофе. Смотри, не умирай.

В его лице читалось полное недоумение.

– Не понимаю…

– За тобой должок, аль-Кахтани, – сказала Нари на пути к выходу и распахнула дверь. – И я не хочу, чтобы он остался неоплаченным.





14

Дара




Гезирских скаутов поселили в примитивной хижине из перевязанных веток, которые Дара регулярно смачивал водой и засыпал снегом. Изначально для пленников соорудили небольшой шатер – там мужчинам было бы теплее, но они отплатили за доброту, когда посреди ночи подожгли фетровую ткань шатра, пытались сбежать и, вооружившись опорными балками, переломали кости паре его воинов. Как ни крути, а Гезири были изворотливым народом, привычным к выживанию во враждебной обстановке. Так что Дара решил не давать им даже шанса на повторный побег.

Он шагал к хижине, и снег хрустел у него под подошвами. Дара окликнул, предупреждая о своем приближении:

– Абу Саиф, передай своему дружку, если он снова будет бросаться камнями вместо приветствия, я заставлю его эти камни съесть.

Вслед за этим из-за двери донесся оживленный разговор на гезирийском. Абу Саиф усталым и недовольным тоном объяснял что-то молодому напарнику, который до сих пор отказывался называть свое имя, а тот раздраженно отвечал. Потом раздался голос Абу Саифа:

– Входи, Афшин.

Дара юркнул внутрь и заморгал, привыкая к тусклому освещению. Здесь было сыро и промозгло и пахло немытой кожей и кровью. После той выходки джиннов держали в железных кандалах, а одеяла выдавали только самыми холодными ночами. Дара прекрасно понимал необходимость определенных мер безопасности, но столь жестокие условия содержания все чаще и чаще вызывали у него беспокойство. Он брал в плен не воинов на поле боя. Абу Саиф и его товарищ были скаутами – юноша, скорее всего, впервые выехал в командировку, а старый служивый одной ногой находился на пенсии.

– Вы только посмотрите, сам демон к нам пожаловал, – горячо процедил молодой джинн, когда Дара вошел в хижину.

Похоже, его лихорадило, и все силы уходили на то, чтобы испепелять Дару ненавидящим взглядом.

Дара в долгу не остался, зыркнул на него в ответ, а потом опустился на колени и поставил на пол поднос, который принес с собой. Дара подтолкнул его к ногам юноши.

– Завтрак. – Дара перевел взгляд на Абу Саифа. – Как самочувствие сегодня?

– Кости немного ломит, – признался Абу Саиф. – Твои бойцы делают успехи.

– За это нужно благодарить тебя.


Молодой Гезири фыркнул.

– Благодарить? Ты пригрозил ему содрать с меня кожу заживо, если он откажется заниматься с твоей шайкой предателей.

Абу Саиф покосился на него, сказал что-то на своем невразумительном наречии, а потом кивнул на поднос.

– Это для нас?

– Для него, – уточнил Дара, подойдя к Абу Саифу, и снял с него кандалы. – Ты пойдешь со мной. Прогулка пойдет на пользу конечностям.

Дара вывел старика на улицу и повел к своему шатру, пустому и голому – очень подобающе для того, у кого не осталось дома. Щелкнув пальцами, он разжег потухший было огонь и жестом предложил Абу Саифу присесть на ковер.

Гезири послушно сел, потирая руки у огня.

– Спасибо.

– Пустяки, – отозвался Дара и сам сел напротив.

Он вновь щелкнул пальцами, и на ковре перед ними появились дымящееся жаркое и горячий хлеб. Колдовать в своем смертном облике становилось трудно, и у Дары застучало в висках, но он решил, что старик заслужил угощение. Дара впервые приглашал Абу Саифа в свой шатер, но им было не впервой разговаривать по душам. Пусть они были врагами, но свободное владение дивастийским и двухвековая армейская выслуга делали Абу Саифа приятным собеседником. Дара любил своих рекрутов, как родных, и был по гроб жизни предан Маниже, но – око Сулеймана, иногда ему просто хотелось полюбоваться горами и перемолвиться парой слов о лошадях со стариком, который устал от войны не меньше, чем он.

Дара вручил ему накидку.

– Возьми. Дни настали холодные. – Он покачал головой. – Нет бы просто разрешил мне наколдовать тебе хороший шатер. Твой напарник – бестолочь.

Абу Саиф придвинул к себе жаркое, отрывая себе ломтик хлеба.

– Я предпочту остаться рядом с соплеменником. Ему сейчас тяжело. – На его лицо упала тень усталости и тоски. – Он скучает по семье. Буквально перед отъездом он узнал, что его жена на сносях и ждет первенца. – Он взглянул на Дару. – Она осталась в Дэвабаде. Он переживает за нее.

Дара проигнорировал укол вины. Солдаты испокон веков оставляют жен одних – такая работа.

– Если бы сейчас она была в Ам-Гезире, где вам самое место, она была бы в полной безопасности, – заявил он, подпуская в голос уверенности, которой не чувствовал.

Абу Саиф не поддался на провокацию. Впрочем, как всегда. Дара пришел к выводу, что тот был солдатом до мозга костей и не утруждал себя спорами на политические вопросы, в которых все равно не имел голоса.

– Твоя бану Нахида снова приходила забирать кровь, – сменил он тему. – Она так и не вернула реликт моего товарища, кстати.

Услышав это, Дара потянулся к кубку, глядя, как по его безмолвной команде сосуд наполняется финиковым вином.

– Уверен, это не повод для беспокойства.

Хотя, на самом деле, он понятия не имел, что Манижа делает с реликтами, а ее молчание начинало выводить его из себя.

– Твои ребята говорят, что она будет ставить над нами эксперименты. Сварит нас заживо и растолчет наши кости в свои порошки. – В словах старика проступил испуг. – А еще говорят, она может пленить душу, как ифриты, и запечатать ее так, что ты никогда не попадешь на небеса.

Внешне Дара оставался невозмутим, но внутри у него закипало негодование на своих солдат, да и на самого себя, за то, что сам не додумался проследить за их поведением. Враждебное отношение к джиннам и шафитам в их лагере было в порядке вещей: все же очень многие последователи Манижи сильно пострадали от их рук. И вполне естественно, что поначалу, когда Дару только вернули с того света, он не обратил на это особого внимания. Во времена его собственного бунта четырнадцать веков назад Дара и другие выжившие Дэвы разделяли подобные враждебные настроения и карали тех, кого считали неверными, самыми жестокими методами. Но они были вне себя от горя по утерянному Дэвабаду и отчаянно хотели спасти то немногое, что осталось от племени. Сейчас ситуация обстояла совершенно иначе.

Дара прочистил горло.

– Прискорбно слышать, что тебя донимают. Обещаю поговорить с ними об этом, – он вздохнул, подыскивая новую тему для разговора. – Если можно поинтересоваться, что тебя держит в этой части Дэвастана столько лет? Кажется, ты говорил, что живешь тут уже полвека? Здешние места едва ли похожи на идеальное назначение для жителя пустыни.

Абу Саиф слегка улыбнулся.

– Я полюбил снег, вот только холода до сих пор тяжело переношу. К тому же здесь живут родители моей жены.

– Ты мог бы получить должность в Дэвабаде и увезти их с собой.

Гезири хмыкнул.

– У тебя никогда не было тещи с тестем, если ты считаешь, что это просто.

Его слова удивили его.

– Нет, – сказал Дара. – Я никогда не был женат.

– И зазнобы никогда не было?

– Была одна, – сказал он мягко. – Но я не мог обещать ей будущее, которого она заслуживала.

Абу Саиф пожал плечами.

– Тогда придется тебе поверить мне на слово – это я насчет тещи с тестем. Да и в любом случае я бы не согласился на пост в Дэвабаде. Тогда мне пришлось бы исполнять приказы, с которыми я не согласен.

Дара посмотрел ему прямо в глаза.

– Судишь по личному опыту?