Месть железного дворфа

В крепости у нас множество дел, не буду отрицать. Мы должны найти способ прорваться сквозь кольцо осаждающих и изменить ход войны в нашу пользу, пока Серебристые Болота еще не потеряны окончательно. Я все время думаю о несчастьях, свалившихся на эту страну…

Нам многое предстоит сделать.

Несм захвачен.

Нам многое предстоит сделать.

Остальные твердыни дворфов осаждены, и положение их почти безнадежно.

Нам многое предстоит сделать.

Туннели, соединяющие Адбар, Фелбарр и Мифрил Халл, наша единственная надежда на спасение, подвергаются постоянным атакам.

Нам многое предстоит сделать.

Столько времени прошло в тревоге и неизвестности. Мы проделали путь до твердыни Фелбарр и обратно, миновало много недель, а от Вульфгара и Реджиса по-прежнему нет никаких известий.

Где они – скрываются в темных туннелях или сидят в цепях в темнице у орков? Может быть, они в безнадежном отчаянии умоляют друзей прийти и спасти их? А может быть, они молят о смерти?

А может быть, они уже умолкли навеки?

Все разумные доводы говорят за то, что они погибли, но в своей жизни мне довелось повидать слишком много, чтобы так просто смириться с этой мыслью. Я не теряю надежды и но собственному опыту знаю, что это не напрасная надежда, не пустая прихоть.

Но это всего лишь надежда, не более.

Наши друзья погибли, снова умерли – либо в сражении, либо в плену у орков. Даже если это не так, даже если, попав в ловушку, они угодили в какой-то туннель, где их не поджидали орки и дроу, со дня их исчезновения прошло слишком много времени! Они чужие в Подземье. Несмотря на все их замечательные умения, знания и навыки, очень трудно рассчитывать на то, что Вульфгар и Реджис смогут выжить в этом темном месте, в это темное время.

И поэтому, цепляясь за слабую надежду, в глубине души я готовлюсь к худшему.

Как ни странно, я чувствую, что смогу принять их гибель. И я не стремлюсь заглушить боль, не тешу себя иллюзиями, не отказываюсь от разумных рассуждений. Пусть Вульфгар и Реджис мертвы, пусть они пали в бою, зато я знаю, что это была хорошая смерть.

Это все, о чем мы можем сейчас мечтать, – все мы. У дроу есть старая поговорка, в юности я часто слышал, как ее произносили в разговорах о Верховной Матери Бэнр: «Ку’элла. бондель», что можно перевести как «дарованное время» или «время, полученное в долг». Верховная Мать была стара, старше всех других дроу, которые когда-либо жили на свете. Она должна была умереть много лет назад, за несколько веков до того, как Бренор отрубил ей голову, поэтому говорили, что ее время было ей одолжено богиней, ее жизнь представляла собой «ку’элла бондель».

Мои спутники, вернувшиеся из волшебного леса Ируладун, заключили договор с Миликки и в обмен тоже получили свое «ку’элла бондель». Все они знают это и говорили об этом вслух.

И поэтому мы можем смириться.

Кэтти-бри говорила мне, что ее богиня не желает больше вмешиваться в вопросы жизни и смерти. Если Вульфгар и Реджис не вернутся к нам, если они на самом деле погибли, – значит, так тому и быть. Мое сердце будет кровоточить, но оно не будет разбито. Мы получили великий дар – мы все. И, сказав друг Другу «здравствуй» снова, мы смирились с возможностью скорого прощания.

Но все же…

Разве смог бы я рассуждать таким образом, разве я чувствовал бы то же самое, если бы в ту ловушку попала Кэтти-бри?

Дзирт До’Урден





Глава 1

Герцог Тиаго




Хартуск ворчал по переставая. Расшвыривая ногами слипшийся снег, он пробирался сквозь высокие сугробы, а снегопад все усиливался. Дракон Аурбанграс, доставивший сюда орка, наслаждался метелью и катался по заснеженному полю, словно игривый котенок. Для могущественного вирма снег означал наступление зимы, сезона белых драконов с ледяным дыханием.

Снежная буря бушевала над Серебристыми Болотами, засыпала глубоким снегом твердыню Хартуск, прежде известную под названием Сандабар, похоронила под белым саваном Долину Хранителя и Холодную Долину, скрыла двери подземных дворфских цитаделей, ведущих на поверхность, заперла людей в их городах.

Натиск орков на прочные, хорошо охраняемые стены Серебристой Луны также был остановлен. Буря сделала невозможным поход на Эверлэнд. Но, несмотря на снегопад, Хартуск все равно хотел выступать, и ледяные великаны, которым непогода нисколько не мешала, были готовы к бою. Однако дроу недвусмысленно предупредили вождя о том, что этот поход нежелателен, – практически запретили его.

Разгневанный Хартуск не обратил внимания на этот запрет и собрался идти на Эверлэнд, но неожиданно предводитель великанов, поддерживавших его армию, двадцатифутовый Роллоки – якобы старший из братьев Трима, бога ледяных великанов – отказался идти через глубокие сугробы.

Роллоки, Беорьян и Рагмарк, три великана, которые называли себя родичами бога, всегда выступали на стороне темных эльфов. И поскольку они, будучи братьями Трима, сами являлись почти что божествами, Фиммель Орельсон, ярл Сверкающей Белой Пещеры и предводитель войска ледяных великанов, не посмел им возразить.

Все дело было в дроу, в их проклятой осторожности и хитрости.

Ворчание Хартуска сменилось рычанием, когда он приблизился к разрушенным воротам Несма. По обе стороны от дыры в стене стояли великаны; орки кишели на стенах, смотрели вниз, на вождя и на поле, на величественное крылатое существо, которое доставило Хартуска с востока, из его твердыни.

Когда он приблизился, великаны быстро стали по стойке «смирно», и знаки почтения со стороны огромных воинов немного подняли настроение злобному вождю орков.

Хартуск прошел между ними, не обращая внимания на восторженные вопли, доносившиеся из сторожевых башенок и со стены, и взглянул на воинов, которые собрались во дворе крепости, чтобы официально приветствовать его.


Когда он пересекал «порог» крепости, перед ним возник какой-то орк.

– Могу я объявить герцогу Тиаго о твоем высочайшем появлении, военный правитель? – спросил стражник.

Хартуск резко остановился и пристально уставился на орка, здоровенного воина, судя по доспехам, принадлежавшего к элитному гарнизону Несма.

– Кому – объявить? – переспросил Хартуск.

– Герцогу Ти… – Орк не договорил: Хартуск схватил его за горло и легко оторвал от земли.

– Герцогу? – фыркнул Хартуск, словно сам этот титул вызывал у него смех.

Пойманный орк пошевелил губами, как будто пытался что-то ответить, но шея его была зажата в могучей лапе Хартуска, и он не издал ни звука.

Вождь обвел взглядом многочисленную толпу.

– Герцогу? – повторил он, дав понять, что титул, самовольно присвоенный Тиаго, нелеп и смешон, и с потрясающей легкостью одним могучим движением швырнул задыхавшегося орка на землю. – Ты думаешь, я нуждаюсь в представлениях? – вопросил Хартуск, обратившись к жертве, сидевшей в снегу.

Орк отрицательно затряс головой – так яростно, что губы его громко зашлепали.

Хартуск снова зарычал, решительно двинулся вперед, и толпа расступалась перед ним, словно морские волны перед носом огромного корабля. Не сказав ни слова стражникам, которые охраняли просторное здание, присвоенное Тиаго и другими дроу и превращенное ими в «замок», Хартуск распахнул двери.

Воины, орки и дроу, собравшиеся в вестибюле и расположенной дальше небольшой комнате, смолкли, узнав неожиданного гостя, и благоразумно расступились. Многие орки рухнули на колени, когда их могущественный повелитель проходил мимо.

Два стражника-дроу, охранявшие украшенные резьбой двери в зал, также решили отойти. Женщина-воин протянула руку, чтобы открыть двери огромному орку, но тут же отпрянула – Хартуск прошел мимо, даже не взглянув на нее, и просто толкнул створки плечом.

Все воины, находившиеся в так называемом зале для аудиенций герцога Несма Тиаго До’Урдена, вздрогнули от неожиданности и обернулись – все, кроме пяти дроу, которые собрались в дальнем конце узкого длинного помещения. Тиаго небрежно развалился в деревянном кресле, перекинув ногу через подлокотник; жрица Сарибель, его жена, восседала рядом. Их служанка – ничтожная девка, нелепое существо, наполовину дроу, наполовину лунный эльф – слушала какие-то приказания жрицы, а рядом стоял ее отец, хромой старик.

Рейвел тоже был здесь, отметил Хартуск – а он меньше всего доверял этому магу-дроу.

Хартуск несколько минут стоял на пороге, чтобы все присутствующие, среди которых было больше дроу, чем орков, смогли полностью оценить его величие. При этом он не сводил пристального взгляда с пятерки в дальнем конце зала, с аристократов-дроу, служивших голосом Мензоберранзана на Серебристых Болотах.

Орочий вождь не удивился, увидев их здесь. Незадолго до этого он лично приказал Тиаго не собирать лидеров в одном месте в это время зимы, когда отчаявшиеся и поэтому опасные враги могли нанести неожиданный удар. Естественно, наглый дроу ослушался его приказания.

Глава Королевства Многих Стрел медленно прошел по залу, с удовлетворением отмечая, что темные эльфы и орки расступались и съеживались при виде его внушительной фигуры.

– Военный правитель, как приятно снова видеть тебя, – заговорил Тиаго. Хартуск, который был отнюдь не глуп, уловил издевку в его снисходительном тоне. – Возьми же кувшин вина – нет, лучше бочонок! – и будем пить, чтобы скоротать долгую зимнюю ночь.

– А потом постараемся найти себе другие развлечения, какие сумеем, – добавила Сарибель – наверное, «герцогиня Сарибель», подумал Хартуск, хотя он не слышал, чтобы ее называли этим титулом.

– Где твой дракон, дроу? – спросил орк.

– Там, где ему и следует быть, – уклончиво ответил Тиаго. – Там, куда я попросил его отправиться. А где именно – это тебя, естественно, не касается.

Жестокий орк прищурил желтые, налитые кровью глаза.

– Вождь, успокойся же, – усмехнулся Тиаго.

– Ты смеешься надо мной?! – рявкнул орк, и все воины, находившиеся в зале и вестибюле, напряглись: дроу и орки оценивали силы противника на случай, если бы дело дошло до драки.

– Ух ты, мне кажется, он недоволен, – заметил Рейвел Ксорларрин, подошел и стал за спиной у Тиаго, не сводя взгляда с военного правителя.

– Ему скучно, только и всего, – объяснил Тиаго. – Он жаждет крови! – Дроу вцепился в подлокотники своего импровизированного трона и вскочил на ноги. – Верно, Хартуск?

Он шагнул вперед. Подошел близко к противнику – достаточно близко для того, чтобы быть укушенным.

– Неужели это зима так плохо на тебя подействовала? У тебя уже зачесались руки, военный правитель? – осведомился Тиаго.

Он коварно ухмылялся, как и остальные дроу, окружавшие возвышение с троном, – все, кроме эльфийки с поверхности, заметил Хартуск. Эта вечно хмурая маленькая тварь, казалось, никогда не снимала руки с эфеса прекрасного меча и ежеминутно готова была выхватить его из ножен. На лице ее не промелькнуло даже тени улыбки. Хартуск решил, что только так она могла выжить в этом змеином гнезде, где процветали обман и предательство.

Разумеется, Хартуск нуждался в дроу. Они сыграли главную роль в его заговоре против потомков Обальда, именно они устранили самого короля орков. Обальд не согласился бы вести армии Королевства Многих Стрел на войну. А дроу, подобно Хартуску, нуждались в войне, и поэтому между ними был заключен союз, скрепленный кровью.

Кровью Обальда.

Но, несмотря на все это, правитель Королевства Многих Стрел питал глубокую ненависть к темнокожим дьяволам. Он ненавидел их всех до единого.

Хартуск устремил тяжелый взгляд на полуэльфийку, бросая ей вызов, подобно тому, как злобный пес бросает вызов другому псу. Он не моргнул, и она тоже ни разу не моргнула, лишь крепче стиснула рукоять своего меча.

На морде Хартуска появилась похотливая ухмылка. Так продолжалось довольно долго, и все это заметили.

– Похоже, романчик намечается, – заметил маг Рейвел.

– Он же иблит! – воскликнула Сарибель, пользуясь словом, на языке дроу означавшим «отбросы»; Хартуск знал это слово.

– Зато она дартиир! – возразил Рейвел; это слово означало «эльф с поверхности» и являлось самым тяжким оскорблением.