Метро 2033: Кочевник

Дом Сымбат выходил огородом к пустырю, и Мясник рванул в ту сторону, перепрыгивая через грядки. Шал вскочил и бросился следом. Споткнулся обо что-то, полетел кубарем, ломая чахлые кусты помидоров. Встав на колено, поймал мелькающую спину в прицел и выстрелил. Не попал. Ахмед бежал зигзагом, петляя как заяц.

Слева почудилось движение, и Шал резко повел стволом в ту сторону. Не привиделось. Из соседнего огорода вышли девушка лет пятнадцати и мальчишка. Они испуганно посматривали на Шала. Он вскочил на ноги, бросил быстрый взгляд в сторону, куда убежал Ахмед, и подошел к детям.

– Как звать?

– Сауле.

Сердце кольнуло. Его дочь тоже так звали когда-то.

– А тебя? – он посмотрел на мальчика. Вроде обычный мальчуган, только правый глаз с двумя зрачками.

– Мейрам.

– Шайтан! – вырвалось у Шала. – Идите домой и ждите. Я скоро приду.

Он бросился со двора, накидывая ремень автомата на шею, и свистнул. Сабыр, услышав зов хозяина, тут же появился из-за угла и затрусил навстречу. Поражаясь внезапному совпадению, что детей Сымбат зовут так же, как и его, вскочил в седло и направил коня в объезд дома, краем глаза заметив, как дети скрылись внутри. Уже удаляясь, он услышал приглушенный детский крик.

– Ма-ма! Мамочка…





* * *


– Хоро-о-о-ший конь, хороший, – Шал взъерошил гриву гнедого, и тот фыркнул, задрал голову и попытался положить ее ему на плечо, – коня как зовут?

– Са́быр, – не оборачиваясь, бросил продавец, не сводя глаз с шумной толпы женщин всех возрастов, с узлами в руках пытавшихся влезть в открытый кузов старого «зилка». Сборщицы хлопка собрались в поле, и их гомон временами перекрывал зазывающие выкрики торговцев.

– С-а-а-быр, С-а-а-быр, – коню явно нравилось, когда ему чешут за ушами, и он тянул голову вслед за рукой, а если Шал ее убирал, косил лиловым глазом и ловил его взгляд.

– Что просишь за него?

Продавец уже с интересом развернулся, забыв про женщин, и внимательно оглядел потенциального покупателя. Если спросили о цене, значит, товар нравится, теперь надо не спугнуть.

– А что можешь предложить? – мужик улыбнулся и сдвинул тюбетейку на затылок.

– Ну… – Шал задумался и, продолжая гладить коня, присмотрелся к продавцу.

Вид тот имел плутоватый из-за тонкой полоски усов. Широкая открытая улыбка, но в хитрых глазах будто чертики озорные пляшут – того и гляди, начнет сейчас травить анекдоты или сказки и надует так, что сразу этого и не поймешь. Словно безбородый обманщик Алдар-Косе сошел с картинки из детской книги.

– Что-то худой он у тебя, – Шал задумчиво сдвинул брови и нагнулся осмотреть копыта.

– Э-э, бератишка, – плут стал растягивать слова и улыбаться еще шире, – не смотри, что худой, слушай, он умный зато. Самому кушать нечего, а коня хорошо кормить надо, чтобы бегал быстро. Но нечем, вот и худой. Я тоже худой, видишь? Нужно себя кормить, коня кормить, еды себе купить, коню купить. Травой кормлю, а когда сам хлеб ем, и ему даю. Но хлеба мало. Зерно купить надо. Не на что. Зима скоро, надо сейчас думать, чем кормить. Нечем кормить будет, резать придется. Конь умный, а как умного на согым[23] резать, а? Жалко. Поэтому и продаю. Сто патронов.

– Охренеть! – Шал задохнулся от изумления, – за этого доходягу?

– Сабыр! Привет! – обратился продавец к коню.

Гнедой фыркнул и поднял правую ногу. Постоял минуту, опустил и поднял левую.

– Видишь? Умный! Свистнешь ему, прибежит, если недалеко и непривязанный. Самому за ним ходить не надо. Спокойный. Скажешь «жди», будет ждать, с места не сойдет, пока не позовешь. Вот, смотри.

Продавец быстро отбежал шагов на десять в сторону, чтобы конь его не видел, и свистнул. Гнедой шевельнул ушами и, забыв про Шала, развернулся, отыскивая хозяина. Увидев того совсем недалеко, направился спокойным шагом в его сторону, не обращая внимания на снующих по рынку людей.

– Видишь? Не обманываю я. Правду говорю, – мужик приложил руку к груди, – умный конь. И еще здоровый и нормальный! Лишних глаз нету, лишних ног нету, язык один, зубы все целые! Сам смотри!

– Вижу, – Шал кивнул, усмехнувшись. Ну что ж, начнем торговаться. На базаре два дурака – один продает, другой покупает, но сразу озвученную цену отдает только безумец.

– Восемьдесят. Вместе с седлом.

– Э-э, бератишка, мало же.

– А то вообще – пятьдесят, плюс обрез и десять «самокрута» к нему.

– Этот обрез? – Рука продавана потянулась к оружию в кобуре на ноге Шала. Тот плавно развернулся вполоборота, не позволив дотронуться до рукояти.

– Нет. Другой марки.

– Покаж.

– Да пожалуйста, – Шал скинул с плеча рюкзак и развязал тесьму. Достал обрез одноствольного Иж К-1 и, переломив его, подал мужику, – эжектор работает без проблем, пружины в норме.


– А чего отдаешь его? Самому не надо?

– Привык к двенадцатому.

– А-а-а. – Продавец посмотрел сквозь ствол на солнце. – А это какой?

– Шестнадцать же. Не разбираешься, что ли?

– Разбираюсь. Когда цифру на патроне вижу, – засмеялся мужик. – Ну, ладно, шестьд…

– Сорок! – перебил Шал, также широко улыбаясь. – Сорок «пятеры», обрез и десять «самокрута».

– Э, не… пятьдесят лучше.

– Хорошо, пятьдесят, – Шал кивнул и протянул руку скрепить договор. Продавец пожал ее с жаром и сунул обрез за пояс.

Шал неторопливо достал мешочек с охотничьими патронами и два магазина от «калаша», выщелкал в рюкзак десять штук «пятеры» и передал все торгашу. Тот, довольно улыбаясь, махнул рукой и растворился в толпе. Шал хитро прищурился, провожая его взглядом, и потрепал коня по гриве.

– Ну, что, Сабыржан, пойдем, пожуем чего-нибудь?

Конь кивнул, соглашаясь.

Шал тоже был доволен сделкой. Продавец, конечно, еще тот плут. Радуется, небось, обманул, а вот хрен ему на воротник. Пусть конь немного худоват, да и копыта не в лучшем состоянии – явно его гоняли по твердой почве без подков, но все же не пешком ходить. И добро свое на спине таскать надоело. Зато от неудобного обреза избавился. Правда, спуск там немного заедает и боек не всегда по капсюлю попадает, поистерся. Но, как говорится, без лоха и жизнь плоха. И кто сейчас из них двоих лоховее, надо еще подумать.





Глава шестая. Еще один способ потерять голову




Июль 2033 года

Жамбыльская область

Район Турара Рыскулова

Село Луговой



Отношение местного населения удивляло. Короткая перестрелка и крики среди белого дня большого внимания не привлекли. Из соседних дворов выглянули несколько человек, но сразу спрятались, несмотря на то, что оружие они имели. Никто не пошел разбираться, по какому поводу стрельба и есть ли жертвы среди соседей, все заботились только о своей безопасности. Когда дерутся две лошади, ишаку между ними больше всех достается, и по-другому объяснить их безразличие не получалось. Но при Булате такого не было. Умел он сплотить людей не только на защиту от внешнего врага, но и внутри селения проявлять друг к другу сострадание и участие. С его смертью это все куда-то исчезло, словно люди скинули оковы взаимовыручки и желания помочь, которыми когда-то славились. Теперь выходило, что в Кулане жители оказались честней. Сразу обозначили отношение друг к другу и не стали городить защитной стены, как в Луговом, так как смысла в ней не было. Действительно, каждый сам за себя.

Охрана на северных воротах оказалась более активной, чем на южных. Один из часовых застыл на крыше товарного вагона в обнимку с ружьем в позе сидящего будды, устремив взор куда-то на север, второй расхаживал у открытых ворот. Еще пара человек отдыхала в тени с внешней стороны стены, даже не обратив внимания на стук копыт и практикуя древнюю солдатскую традицию – до еды не будить.

Остановив коня уже за воротами, Шал оглянулся и отрывисто спросил.

– Проходил кто-нибудь?

Флегматик на крыше махнул рукой в сторону северо-запада. Шал привстал на стременах, приложил ко лбу ладонь, прикрываясь от слепящего солнца, и увидел далеко бегущую вдоль железнодорожных путей к бывшей воинской части фигуру. Сзади подошел часовой, одних лет с Шалом.

– Слушай, братишка, ты бы не ехал туда.

– Чего? – удивился Шал, – это еще почему?

– Я так понимаю, ты гонишься за тем, кто там бежит?

– Ты проницательно догадлив, братишка!

Судя по серьезному выражению лица, сарказма часовой не понял.

– А ты знаешь, кто это?

– И кто же? – презрительно спросил Шал, прекрасно понимая, что за этим последует. Станет давить на жалость.

– Это Ахмед, брат Железного Иргаша. Они тут часто бывают. Мы стараемся не связываться. Если их не злить, придут-уйдут и никого не тронут. А если ты обидишь Ахмеда, решат, что ты наш, придут и убьют всех. Сам понимаешь, лучше родной ворон, чем чужой ястреб.

– Ахмед вам родной-то ворон? Вы просто трусы! – сплюнул Шал и дернул поводья.

– Мы не трусы! Мы хотим жить! – донеслось в спину, но Шал уже не слушал, Сабыр резво взял с места и рванул вперед.

У железнодорожных путей коня пришлось придержать и пустить шагом. Высоко поднимая ноги, Сабыр грациозно переступал через рельсы, шелестел гравием и скользил подковами по бетону шпал. Привыкнув к открытым пространствам степи, на удивление проворно преодолел технологическое препятствие, и он снова ускорился, слушаясь поводьев и легких тычков ногами. Шал, жалея его, камчой пользовался в крайних случаях и старался лишний раз не лупить.