Метро 2035: Город семи ветров

Шумилов попытался подняться, но спина не дала.

– Вот как тут дела вести? Хорошо, Мамедка есть.

– Эльчин Мамедов? Как он тебе?

Шумилов неодобрительно посмотрел в сторону полковника.

– А ты что, претензии какие к нему имеешь?

– Тьфу на тебя! Что, черти уже стали мерещиться? Параноик гребаный. Спросить ничего нельзя.

– Станешь тут… Давай-ка лучше еще чаю.

Старик заварил свежего, разлил по армудам. Ах, хорошо! Что может быть лучше ароматного, горячего чая?

– С чабрецом?

– И душица еще, пей, наслаждайся. Да бери ты сахар, что скромничаешь.

Пока смаковали напиток, молчали оба. Первым заговорил Шумилов.

– Прав ты, проверка нужна. Ревизия, чтобы никаких сомнений. Вот Мамеду и поручу, у него голова светлая. Не знаю, что там у вас не сложилось, но мне он помощник незаменимый. А соберусь на покой, есть кому дела передать. Он как сын мне, понимаешь?

– Ты точно параноик. Да для меня он просто пока никто еще, для меня ты – первый и незаменимый, а к нему я даже и не приглядывался, повода пока не было. Вот и спросил. А ты сразу – «не сложилось, претензии», – передразнил он Шумилова.

Тот засмеялся.

– Хорошо, коли так. Надо будет вас поближе свести, когда-никогда, но тебе с ним дела иметь.

– Как-нибудь сведешь. Вот организуй рыбалку, вместе и скатаемся, приглядимся друг к другу. Заодно и отдохнем, расслабимся. А то в последнее время что-то уставать стал. Старость. Ну, спасибо за чай. Ты про результаты-то не забудь, маякни.

– Обижаешь.

Полковник ушел. Хорошо, что Хоттабыч в этой грязи не замешан. Тогда кто? Эх, нет у них в Баилово настоящих разыскников! Откуда взяться? Дилетанты. Одна надежда на то, что Мамед накопает. Или не накопает…

Но всю дорогу, да и потом, Боброва не оставляло чувство, что он упустил какую-то очень важную вещь.

Что касается Хоттабыча, то он чувствовал себя разбитым. Впервые за все время знакомства с полковником. Шумилов полностью отождествлял себя с Союзом, и надо ли говорить, что удар по репутации общины – это удар и по его реноме тоже. Все, что он создавал годами, сейчас летело к чертовой бабушке!

Союз всегда вел дела предельно честно, слово свое держал, и можно было не беспокоиться: что обещал – выполнит обязательно. Хоттабыча всегда приглашали в качестве третейского судьи при спорах, с его мнением считались, советы – ценились. И такой удар…

Мамед пришел через полчаса. Шумилов сразу решил, что ничего ему говорить не будет, пусть просто дебет с кредитом сведет. Документы все расскажут. Решил. Но не смог. Не удержался.

– Знаешь, слухи дошли, что у нас наркотики появились. Не знаешь ничего?

– Не слышал. И кто балуется?

– Да откуда ж мне знать-то. На тебя надежда, ты уж постарайся, сынок. Не найдешь ничего – хорошо, но и раскопаешь – тоже хорошо. Сроки не устанавливаю, но не затягивай.

«Сынок» ушел. Хоттабыч облегченно вздохнул: Мамед все как надо сделает. Шумилов даже не догадывался, какую змею он пригрел у себя на груди!

Что поделать, но там, где льется черная кровь, рано или поздно прольется и красная.





* * *


Честное ведение дел – это, конечно, хорошо. Но только для репутации. А ей, как известно, сыт не будешь. А рассуждения о том, что в этом мире деньги не пригодятся, пусть Хоттабыч засунет себе в задницу: деньги никогда лишними не бывают.

Эльчин Мамедов свое место получил вполне заслуженно. Умный, трудолюбивый, преданный без лести. И очень хорошо умеющий прятать свои истинные намерения. Он ни разу не скомпрометировал себя, не выдал ничем свое желание власти и денег. Он ждал. И дождался.

Может, все бы и обошлось, но Мамед сорвался. Надоело ждать, пока старик двинет кони, или совсем выживет из ума. Да и тогда неизвестно, как бы все вышло: за спиной Хоттабыча стояли «баиловцы», кто знает, какие полномочия получили от него эти правдолюбы? И тогда что? Все напрасно?

Тогда Мамед думал, что удача сама приплыла к нему в руки.

Началось все с того, что на острове Жилой решили реанимировать две скважины. Хоттабыч, лично осмотрев место, наложил табу: далеко и затратно. На том, кажется, все и кончилось. Но не для Мамеда. Он нутром почуял: вот он, его шанс. Скважины реанимировали, Хоттабычу об этом, конечно же, не сообщили. Для рядовых работников, не имеющих представления о подковерных играх, скважины качали нефть для нужд Союза, и только несколько человек знали истинное положение дел.

Естественно, о том, чтобы привлечь к охране промысла «баиловцев», не могло быть и речи. А Артем – вот он, в шаговой доступности.

У «артемовцев» был нюх на ведущих нечестную игру. Гнилые люди дурно пахнут, и на этот запах слетаются падальщики. «Артемовцы» сами кинули «черную метку» Мамеду и сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Коготок увяз, а потом и сама птичка оказалась с головой в дерьме. Правда, сама она об этом даже не догадывалась. Тандем сложился, и сотрудничество оказалось взаимовыгодным: сладкий и жирный кусок, который артемовцы предложили Мамеду, с лихвой компенсировал плату за оказываемые услуги.


«Ангелы ислама» – вот кто стал основным покупателем черного золота. И поставщиком первоклассного гашиша, расходившегося по бакинскому метро со скоростью горячих пирожков как раз со станций Союза.

И вот теперь все это поставлено под угрозу. Скорее всего, со стариком придется что-то решать…





* * *


Все последние дни Кярим ходил сам не свой. Зухра, заметив его состояние, пыталась выведать, что с ним, но он ушел от разговора, сославшись на то, что много работы. Не поверить мужу у нее не было оснований: Кярим действительно постоянно пропадал в конторе, почти не пил и вечером сразу спешил домой. Эх, знай она тогда об истинных причинах всего этого, все могло бы быть иначе. Но тогда не было бы этой истории.

Курбан появился через неделю, по-хозяйски уселся за столом.

– Привет. Один?

– А! Сам не видишь? Рассказывай! А то сейчас Зухра явится, не поговоришь!

– Э-э, нет, дорогой друг! – Курбан рассмеялся. – Погоди. Сначала пара вопросов.

– Какие еще вопросы?!

– Такие, и не решим их – ничего не получишь.

Кярим надулся, но понял – друг не блефует и на своем настоит.

– Чего у тебя?

– У нас. Только у нас. Готов? Слушай. Первое: Газик, конечно, наш приятель, но его информация стоит далеко не пять сигар, и мне пришлось раскошелиться. С тебя должок!

Услышав, что ему придется расстаться с деньгами, Кярим вскочил со своего места и нервно заходил по комнате.

– Кярим-джан, сядь, не маячь. Я готов отказаться от компенсации. Если ты мне расскажешь, зачем тебе все это.

Кярим остановился, внимательно посмотрел на товарища и плюхнулся на свое место. Рассказать все – значит, взять в долю. А что? Что он при этом теряет? Вдвоем-то оно вернее будет. А хабара там на всех хватит. Если верить Али.

– Не смотри так, Кярим-джан, – Курбан опять рассмеялся. – Тебя просчитать – пару раз плюнуть: ты на деньги всегда стойку делаешь, а для чего другого тебя со стула не спихнешь. А я от лишней монеты тоже не откажусь. Так что колись.

– А давай выпьем?

Кярим тоже умел хулиганить и имел полное право на маленькую месть: чуток потравить дружка, не говоря ни «да», ни «нет».

Он решительно подошел к шкафчику и вытащил оттуда бутылку «Хеннеси», так же решительно открыл ее и плеснул янтарную жидкость в рюмки.

– Ну, за успех нашего предприятия?

– Э-э… Кярим? Ты ли это? Тут целое состояние!

– А что? Думаешь, я жадный? Да скоро у нас с тобой не одно такое состояние будет! Пей!

Кярим взял в руку рюмку с коньяком и вдохнул аромат напитка, запах которого и так уже разнесся по всей комнате.

Уговаривать Курбана было без надобности.

– Напиток богов. Откуда это у тебя?!

– Подарочек на день рождения от моего братца-голодранца.

– Али?! Ты шутишь?

– Ни разу.

И Кярим рассказал Курбану все, что узнал от брата.

– Да, Газик не так уж много мне и рассказал, но этого, Кярим-джан, достаточно! Слушай. Через два дня, на рассвете, наши богатенькие Буратино со славного острова Артем покинут его и переберутся на соседний Жилой! По моим расчетам, часа на два-полтора! Хватит нам времени?

– Как Али рассказал, там все рядом. И машина будет. Должны успеть. Курбан… А что они на Жилом забыли? Газик сказал?

– Любопытство не порок… Сказал. По сути, он именно это и сказал, а я просто сделал выводы. Только лучше бы ни мне, ни тебе этого не слышать и не знать.

– Э-э, Курбанчик! Ты думаешь, я тайны хранить не умею?

– Кярим, дружище! Чужие тайны не надо хранить. Их лучше не знать.