Минус восемнадцать

— Ты хочешь сказать, что нам надо все перевесить. Снова. — Фабиан сразу же понял, что сказал не то, и хотел взять свои слова обратно, заменив их простым «о’кей» и, возможно, «конечно, все так и сделаем».

— Вот как. И? — произнесла Соня. По ее тону стало совершенно ясно, что он все испортил. — Ты можешь предложить что-нибудь лучше?

Конечно, может. А именно — абсолютно то же самое, что и последние три раза, когда она заставляла его начать все сначала. Но сейчас он не собирался произносить это вслух, хотя, возможно, именно так и надо поступить. Может быть, на самом деле она ждала именно этого.

Фабиан решил, что либо пан, либо пропал, но тут у него в кармане ожил мобильный. Звонил Эйнар Грейде из отдела судмедэкспертизы. То, что Эйнар звонит именно ему, могло означать только одно.

— Привет, Коса.

Что-то случилось. Что-то, выходящее за рамки обычного.

— Я по поводу жертвы в машине.

— Ты о том человеке, который съехал с набережной в Северной гавани?

— О ком еще я могу говорить?

— Коса, ты меня извини, но я сегодня выходной и знаю только то, что передали в новостях. Я даже толком не знаю, кто такой этот Брисе, или как там его.

— Ты никогда не слышал о Murder Snails?

— Нет. А что, должен был?

— Мутированные улитки-убийцы, которые едят даже домашних животных. Ты вообще-то с какой планеты? — Коса так громко вздохнул, что его вздох наверняка услышала Соня, которая взяла дело в свои руки и начала снимать самые маленькие экспонаты. — Самое популярное мобильное приложение этого года. Если хочешь знать мое мнение, это совершенно гениальная игра. Но сейчас не об этом. Дело в том, что тело Брисе поступило к нам несколько часов назад. Точнее, к Арне Грувессону, который сделал вывод, что это обычная жертва ДТП.

— О’кей, но ты можешь говорить по существу? Мне надо обратно…

— И сейчас Арне снова это сделал.

— Сделал что? — спросил Фабиан, но уже через секунду понял, что все и так ясно.

— Схалтурил! — выкрикнул Коса с таким презрением, что Фабиан буквально почувствовал, как мобильный брызжет слюной. — Я осмотрел тело, и оказалось, что Петер Брисе умер вовсе не сегодня, а примерно два месяца тому назад.

— Что? Какие два месяца? Разве в машине сидел не он?

— Да, это был он, хотя когда машина наполнялась водой, он был заморожен.

— Заморожен? — переспросил Фабиан, почувствовав себя глупым попугаем. — Что значит заморожен?

— Такой же холодный и твердый, как разделанная баранья туша в моей кладовке.





5




На первый взгляд это был совершенно обычный весенний день на тихой пешеходной улице Хельсингёра по другую сторону пролива. Солнце в первой половине дня сияло, словно уже наступило лето и можно уходить в отпуск. По булыжной мостовой прогуливались не чующие беды пешеходы, переходя из магазина в магазин.

Но что-то было не так, и хотя большинство понятия не имело, в чем дело, подсознательное беспокойство распространилось по пешеходной улице, как холодный ветер. Ребенок выронил свое мороженое и начал кричать и плакать. Пожилой женщине показалось, что проходящий мимо мужчина украл у нее кошелек, и она с криком бросилась за ним. Мать оглядывалась по сторонам в поисках своей дочки, которая только что скрылась из виду. Хотя никто не мог точно назвать причину, но атмосферу как подменили.

И только около магазина фирмы Телиа напротив фахверкового дома люди собственными глазами могли видеть, что случилось. От увиденного они инстинктивно отходили в стороны и прижимались к стенам домов. Подобно морю, которое расступилось, прогуливающиеся по улице люди образовали коридор.

И тут появилась она.

Некогда белая футболка теперь была заляпана засохшей кровью. Кровь была и на лице, и на руках вплоть до покрытых ранами предплечий. Ее взгляд все время блуждал по сторонам, словно она хотела удостовериться, что все держатся на расстоянии, пока она идет вперед.

Именно это люди и делали. Некоторые даже спрятались в боковых улицах, другие теснились к фасадам домов. Маленькая группа стала шутить и смеяться, одновременно оглядываясь в поисках скрытых камер. Но камер не было.

Что бы ни происходило, это было всерьез.





6





— Был заморожен два месяца назад? — Утес сделал гримасу, словно с круассаном, который он только что запихнул в рот, было что-то не так. — Ты шутишь?

— Не шучу, если верить Косе. — Фабиан встал и сжал бедра, пытаясь смягчить боль в копчике. Весь вчерашний день он считал, что это вполне приемлемая плата за то, чтобы показать Соне, что он действительно хочет ей помочь. Теперь он не был полностью уверен. Правда, жена, в конце концов, осталась довольна и даже угостила его пиццей в качестве благодарности за помощь, но за этим ничего не последовало.

— О’кей, объясните кто-нибудь, я совершенно ничего не понимаю. — Утес потянулся к хлебной корзинке с круассанами. Но Хуго Эльвин, как минимум такой же круглый, как Утес, хотя на две головы ниже коллеги, успел первым и отставил корзинку.

— Может быть, кто-то еще захочет.

— Извини, я думал, что все уже взяли. — Утес поднял руки в знак извинения.

— Так и есть. Но никто не съел столько, сколько ты, — сказал Эльвин и демонстративно взял один круассан, прежде чем поставить корзинку на место.

— О’кей, — сказал Утес, пытаясь игнорировать нападки. — Так на чем я остановился?

— На том, что ты ничего не понимаешь, — напомнил Эльвин, жуя круассан.

— Именно. Я хочу сказать, что Петер Брисе никак не мог быть мертв. Ведь он же, черт возьми, сам сидел за рулем. Или я совсем не прав?

— Нет, я тоже не знаю, — сказал криминалист Ингвар Муландер и покачал головой. — Должен сказать, что все это действительно крайне странно.

— Ой, это на тебя не похоже, Ингвар, — отозвалась Ирен Лилья, садясь за овальный стол для совещаний и вынимая из сумки папку с записями. — У тебя обычно всегда есть наготове хорошее объяснение.

— А где доказательства того, что за рулем не сидел другой человек? — спросил Фабиан, глядя в панорамное окно вниз на приземистые строения промзоны — северного въезда в Хельсингборг. Непостижимо уродливые ворота города, в целом такого красивого.

— Я связывался с водолазами. По их словам, когда они его нашли, он сидел на водительском сиденье, — сказал Муландер.

— К тому же на набережной было полно свидетелей, которые видели, как машина ушла под воду, — заметил Утес и отхлебнул дымящийся кофе. — И если верить им и полицейским, которые находились на месте, никто не всплыл на поверхность. Иными словами, в машине был не кто иной, как Петер Брисе.

— Значит, ты считаешь, что это всего лишь несчастный случай и что он был в живых не далее, как сегодня утром, когда машина попала в воду и утонула, — резюмировал Фабиан и понял, что тоже не может объяснить, как все это связано.

— Да, — Утес кивнул. — И если я не ошибаюсь, у него в крови было довольно много промилле. Не знаю, что вы считаете, но, по-моему, это вполне приемлемое объяснение. — Он взял еще один круассан, многозначительно улыбнувшись Эльвину. — И если бы мои слова сейчас слышал Коса, он наверняка бы привязал меня голым к тотемному столбу и содрал с меня кожу. — Утес оглядел своих коллег. — Я действительно не вижу никаких вариантов, кроме того, что Эйнар в виде исключения ошибся. — Он поднес чашку ко рту и выпил кофе.

В совещательной комнате воцарилась странная тишина. Если обычно коллеги приводили контраргументы и возражения, то сейчас все молчали. И не потому что были того же мнения. Скорее, наоборот. Никто из них не верил, что Коса ошибся, считая, что Петера Брисе заморозили больше двух месяцев назад. Даже сам Утес. И тем не менее, никто не выдвинул новую версию и не подал идею для размышления.

Фабиан нашел этому объяснение: вероятно, все испытывали то же самое, что и он сам. Они еще толком не проснулись после того, как непонятная поездка Брисе по городу со смертельным исходом подняла их с мягких постелей. Вместо того чтобы изо дня в день просто отсиживаться на работе, теперь им придется снова начать думать. Им надо будет подвергать сомнению, анализировать и рассматривать с разных сторон каждую маленькую зацепку.

Этот случай радикально отличается от рутинного дела, которое раскрывается одной левой с девяти до пяти. Все уже почувствовали, что впереди их ждут поздние вечера, плохой кофе и изредка ночевки на работе. Это щекотало нервы, поскольку в глубине души им этого не хватало, даже если они никогда в этом не признаются.

А тут еще розовый слон, сидящий на стуле Астрид Тувессон. Все обратили внимание, что стул пуст. И тем не менее, никто ничего не сказал, даже не намекнул. Не потому, что они не знали. Подчиненные были в курсе, что их начальница пьет и что после развода с Гуннаром осенью стало гораздо хуже. Она стала беспрерывно жевать жвачку и при любой возможности закрывать дверь в свой кабинет. А последнее время стала без конца брать больничные.

Но, вместо того чтобы обсудить это и, может быть, даже вызвать Тувессон на разговор, они делали вид, что проблемы не существует, надеясь, что все решится само собой. Кончилось тем, что они медленно, но верно стали все меньше считаться с ней. Если начальница была на месте, она, как обычно, руководила работой. Если нет, они помогали друг другу заполнить пустое пространство.

В группе не было явного лидера. На бумаге руководство перешло бы к Утесу, и иногда он делал слабые попытки взять штурвал в свои руки, хотя ни он сам, ни другие члены команды не воспринимали его попытки всерьез.

Пока что никаких особых проблем по работе не возникало, главным образом потому, что расследования, мягко говоря, носили элементарный характер. Но если Фабиан не ошибался в своих предчувствиях, скоро ситуация станет невыносимой.

В конце концов Лилья нарушила молчание.

— О’кей, пока мы еще с головой не погрузились в Брисе, хочу сказать, что у меня есть срочное дело. Ничего особенного, но поскольку последнее время у нас было не так много работы, я обещала встретиться с одной женщиной. В понедельник у нее пропал муж.

— Есть подозрения в преступлении? — спросил Эльвин.

— Это я и попытаюсь выяснить. Вероятно, найдется какая-то вполне естественная причина. Ее зовут Ильва Фриде́н, а его — Пер Кранс. Никто их случайно не знает?

Эльвин и остальные покачали головами.

— O’кей, тогда вопрос в том, как нам двигаться дальше, — сказал Фабиан, решив попытаться взять руководство в свои руки. — Она уже опоздала на пятнадцать минут. Никто не знает: Тувессон скоро будет?

Коллеги покачали головами и переглянулись, словно думали то же самое.

— Тогда предлагаю начать без нее. — Фабиан подошел к доске во всю стену и стер все — начиная от нарисованных Утесом человечков и напоминаний о том, чья очередь покупать хлеб к кофе-паузе, до результатов рождественской викторины пятимесячной давности. — Петер Брисе. Что мы знаем о нем помимо того, что он страшно разбогател на этой игре «Улитки-убийцы»?

— Он жил на Садовой улице. — Утес протянул фотопортрет Брисе Фабиану. — А его фирма, как там она называется?

— «Ка-Чинг», — ответил Муландер и покачал головой. — Мог бы придумать название получше.

— Точно. Насколько я знаю, фирма находится в Лунде.

— Я где-то читала, что только за последние полгода число сотрудников выросло в четыре раза, а в начале февраля оборот фирмы был уже равен предполагаемому годовому, — сказала Лилья. — И все за счет маленькой мобильной игры, которая не стоит больше семи крон.

— Которая к тому же страшно скучная, — добавил Муландер.

— Могу сказать, что она вызывает зависимость, перестать в нее играть невозможно.

— Поэтому я и пробовать боюсь, — сказал Утес. — Берит несколько раз пыталась бросить, но уже через несколько часов опять начинает нажимать на экран мобильного, пока на кончиках пальцев не появятся волдыри.