Мохнатая лапа Герасима

– Ир! Послушай…

– Пошла на …! – завопила блондинка, сидевшая по левую руку от моей соседки.

Потом она вскочила и пошла в другой конец вагона. Сделав пару шагов, женщина обернулась.

– Эй! Эмилия Федоровна! Верните мой розовый свитер! Взяли еще в январе и не отдали! Небось заносили до дыр. У меня ни денег, ни ума нет? У вас, Эмилия Федоровна, и того и другого навалом. Зачем у нищей Иры кашемировый пуловер с…?!

Произнеся гневную тираду, Ирина встала у самой дальней двери и повернулась к ней лицом. Народ в салоне сидел в наушниках, все уткнулись кто в телефон, кто в планшетник. Я подавила вздох. Во времена моего детства, если в метро кто-то затевал ссору, повышал голос на спутника, все пассажиры отрывались от газет-книг и хором объясняли скандалисту, что он не прав. Но сейчас иные времена. Уж и не знаю, что хуже: когда окружающие тебя постоянно воспитывают или когда никому ни до кого дела нет.

Соседка повернулась ко мне.

– Слышали, да?

Я не собиралась вступать в бессмысленную беседу.

– Нет. Извините, я сплю.

Но Эмилию не остановило мое равнодушие.

– Моя подруга нашла врача, который ей за триста тысяч сделает уколы красоты. Представляете?! Цена жуть.

Я демонстративно зевнула.

– Да, омолаживание дорогое удовольствие.

– Вы не понимаете, – покраснела Эмилия, – ей пообещали, что сейчас никаких изменений не произойдет. Но она «заморозится» и в шестьдесят будет выглядеть на сорок. Ирке тридцать четыре. Значит, долго ей придется ждать результата. Если на седьмом десятке она станет сморщенной обезьяной, то кому прикажете морду бить за обман? Врач, если будет еще жив, к тому времени адрес и телефон поменяет. Кидалово-надувалово. Ирка, дура, кредит взяла.

Поезд прибыл на станцию, я вскочила.

– Простите, мне надо выходить.

– Я тоже пойду, – заявила Эмилия, поднимаясь, – авось сумею дуру остановить.

Я вышла на платформу первой и постаралась как можно быстрей оказаться на улице. Обсуждать с Эмилией глупость, которую собралась сделать Ирина, не имеет никакого смысла. Женщина решила «законсервировать» свое лицо и непременно осуществит задуманное. Удивительно, как креативны мошенники: инъекции, результат которых можно оценить через двадцать лет! Тут и добавить нечего.

Не успела я очутиться на улице, как прилетело эсэмэс от Димона. «Гонкина ждет в к. 12. Скажи, что ты от Алексея Федькина, владельца концерна по выращиванию овощей, фруктов и консервированию». Как и обещал Коробков, большое здание, в котором располагались разные офисы, стояло у входа в подземку. Я вошла в холл, увидела рецепшен и спросила у администратора:

– Мне в адресе написали «к. 12». Я решила, что имеется в виду квартира, но сейчас понимаю, что ошиблась.

Дежурная, у которой губы занимали три четверти лица, навесила на лицо вежливую улыбку.

– К – это картье.

– Что? – не поняла я.

– Картье, – повторила администратор, – в переводе с французского – квартал, район.

Если мне в магазине говорят: «Вам могу предложить прекрасный скирт, под нее есть шоез ноирового цвета, и коат в колере спелой фрамоизе сюда идеально подойдет…», я не возмущаюсь. Не кричу: «Перестаньте говорить на англо-французском суржике. Я живу в России! Skirt – это юбка, shoes – ботинки, coat – пальто, noire – по-французски черный, а framboise на том же языке – малина. И уж если вы решили изображать иностранку, то произносите слова правильно, не фрамбоизе, а фрамбуаз!» Откуда я знаю название ягоды? Для расследования одного дела мне пришлось несколько месяцев изображать студентку, которая с восторгом изучает язык трех мушкетеров. Я ухитрилась даже зачет сдать!

Но сегодня я по непонятной причине разозлилась и сердито сказала:

– Мы не в столице Франции. В Москве.

Служащая засмеялась и показала рукой налево.

Я повернула голову и уткнулась взглядом в большую вывеску над лифтами: «Красота Парижа» любит вас».

– Наш холдинг включает в себя множество бьюти-лабораторий, где разрабатываются антиэйджинговые средства, СПА-салоны, в которых вам предложат уникальный профессиональный уход, и хирургический блок, – заученно продекламировала жуткая красавица, переборщившая с гелем в губах.

– Понятно, – остановила я ее. – Как мне попасть в двенадцатый квартал?

– Лифт номер три, этаж шесть, – сообщила девушка.

Я пошла к подъемнику и вскоре вошла в большой кабинет, который напоминал библиотеку. Красивая женщина, которой по виду никак нельзя было дать более сорока лет, улыбнулась.

– Татьяна? Присаживайтесь. В связи с отсутствием времени предлагаю опустить часть беседы про чай-кофе, погоду и так далее. Давайте сразу перейдем к главному вопросу. Зачем я вам понадобилась? Но если вы хотите капучино, я велю его приготовить. Предупреждаю, подадут напиток из капсулы, а к нему печенье на пальмовом масле.

– Спасибо. Если я буду угощаться в каждом офисе, куда приходится заглядывать во время работы, то вскоре превращусь в слона с ожирением, – ответила я.

Марина окинула меня цепким взглядом.

– Жира не вижу. Хорошо развитые мышцы. Достаточно посмотреть на трапециевидную, чтобы понять: вы серьезно занимаетесь спортом. Широкие запястья. Вы никогда не будете выглядеть умильным зайчиком. Весы всегда покажут от семидесяти до семидесяти пяти килограммов. Природу не обманешь, она вас задумывала не комаром. В вашем случае потеря веса – удар по красоте. Первым похудеет лицо, появятся морщины. Какой у вас вопрос?


Я вынула из сумки банку.

– Меня к вам отправил Федькин. Небольшая просьба. Можете после визуального осмотра сказать о составе чая?

Гонкина встала, подошла к шкафу и открыла его. Вместо ожидаемых книг и папок я увидела штативы с пробирками, инструменты и несколько приборов, из которых опознала лишь микроскоп.





Глава 19




Гонкина открыла небольшую плоскую банку, в которой я привезла малую толику чая «Райский сад детства», высыпала его в стеклянную тарелку и начала перебирать чаинки с помощью чего-то похожего на пинцет. Потом она открыла темную бутылку и накапала на содержимое банки красной жидкости…

Я терпеливо ждала вердикта.

Наконец Марина закрыла шкаф, сдернула перчатки и бросила их в закрытое, как мне показалось, мусорное ведро. Крышка разъехалась, перчатки провалились внутрь, послышалось тихое гудение.

– Где вы взяли объект исследования? – спросила Марина.

– Чай мне подарили, – соврала я.

– Начнем с нуля, – сказала Гонкина. – Вы кто?

– Татьяна, учительница домоводства, – опять соврала я, – муж владеет сетью автосервисов, у него много разных клиентов. Мы не нуждаемся, я работаю, чтобы дома не сидеть. В начале июня перед уходом на каникулы родители учеников сделали мне подарки. Все знают: я обожаю чай. Поэтому нанесли разных упаковок. Я открыла эту, заварила. Запах мне не понравился, слишком ароматный. Прекрасно знаю, если крышку сняла и по всей кухне корицей несет, к гадалке не ходи, там ароматизаторов через край. Понятия не имею, почему не выкинула жестянку. Обычно я такие подношения мигом отправляю в мусор. А тут затормозила. Пару дней назад в гости к нам приехал Леша, владелец холдинга, который выращивает овощи-фрукты и производит из них консервы. Федькин закончил биофак, увлекается растениями, у него в усадьбе сплошные оранжереи. Все про то, где и что цветет, он прекрасно знает.

Алексей увидел на окне банку, открыл ее. Ему, в отличие от меня, чай понравился. Насыпал в чайник малую толику, кипятком залил. Потом в чашку наплескал. Я всегда процеживаю чай. А Леша любит, как он говорит, «с потрохами». Поднял он кружку… и на стол вернул. Затем вопросы задавать стал: «Где ты взяла эту смесь? Кто подарил?» Я ему объяснила:

– Накануне Восьмого марта я вышла на перемене из кабинета, вернулась, а на столе тесно от пакетов. И, конечно, нигде не написано, кто что преподнес. А почему ты интересуешься?

И тут Леша сказал: «В составе чая есть странные ломтики. Слышала про фрукт Вантри?»

Мне смешно стало. Я настоящая тундра. Яблоко, апельсин, мандарин, банан – только их покупаю. Киви недавно попробовала и то потому, что Алексей заставил. Какой такой Вантри? Предположим, Федькин прав, он есть в чае, и что? Разве от полезных фруктов плохо станет? Но Леша мне запретил чай даже нюхать, дал телефон вашего офиса и приказал: «Отправляйся к Марине Анатольевне. Она гений. Попроси провести экспертизу на Вантри. Если я ошибся, то и слава богу. А коли нет… тогда надо думать, кто тебя отравить решил».

Я засмеялась.

– Лешик у нас очень мнительный. Кто-то у него дома чихнет – Алексей в панике: воспаление легких. Еду не разрешает на два дня готовить, кричит: «В холодильнике суп через пять часов станет ядом». Спорить с ним бесполезно! Я спросила, что в этом Вантри плохого? Лешик трагическим голосом заявил: «Немедленно к Гонкиной».

Я кивнула, а сама подумала: зачем беспокоить занятого человека, профессора, по пустякам, никуда не поеду, совру Федькину, что беседовала с Мариной Анатольевной.

А он, как будто услышав мои мысли, сказал: «Имей в виду, после того, как ты вернешься, я устрою тебе допрос. И пойму, говорила ты с Мариной или нет. Специально ничего тебе про Вантри не сказал».

Вы уж, пожалуйста, расскажите все про Вантри, иначе Лешик меня со свету сживет. У вас в прейскуранте есть пункт: «Ответы на вопросы клиентов». Оплачу время, которое вы на меня потратите. Почему мне надо опасаться Вантри?

Марина Анатольевна поправила воротник блузки.

– Мир растений огромен. Нет специалиста, который обладает исчерпывающими знаниями о всей флоре. А простой человек знает лишь то, что у него около дома цветет, пахнет, зеленеет. В начале девятнадцатого века группа английских энтузиастов отправилась изучать леса Бразилии. Они надеялись найти дикие племена, которые не затронула цивилизация. К слову сказать, даже сейчас, когда бразильскую гевею, дерево, из которого получают сырье для производства каучука, в большом количестве уничтожают, леса этой страны непроходимы. Не так давно один журналист[3] облетел огромный массив джунглей. Ему удалось сделать уникальные снимки аборигенов, которые ведут первобытный образ жизни. Англичане провели не один день в диких лесах и наткнулись на поселение.

Вопреки ожиданиям племя проявило к ним доброжелательность. Нежданных гостей накормили, напоили напитком, похожим на чай, и уложили спать. На следующий день вождь устроил пир. Англичане вернулись на базу в полном восторге. Рассказали тем, кто ждал их в палатках, о том, как прекрасно провели время. Члены экспедиции стали составлять план приобщения аборигенов к цивилизованной жизни. Кроме того, они загорелись желанием изучить еще одну часть девственного леса. На сей раз в поход отправились те, кто ранее оставался на базе. Через две недели, так и не найдя никого и ничего, отряд вернулся. Его членов ожидало потрясение. Все их коллеги оказались мертвы. Поскольку экспедиция в основном состояла из врачей, а транспортировать тела домой не представлялось возможным, не было тогда средств «заморозки», вскрытие произвели на месте. Стало понятно: людей не убили, они умерли от естественных причин: инфаркт, инсульт, прободение язвы желудка. Можно было считать произошедшее роковым совпадением. Но сэр Томас, начальник экспедиции, обратил внимание на поведение местных носильщиков, тех, что оставались в лагере, а ранее побывали у аборигенов. Они чувствовали себя прекрасно, но выглядели виноватыми и, что уж совсем странно, не сбежали, когда белые господа стали умирать. Обычно, если случается что-то из ряда вон, местные проводники мигом исчезают. С одной стороны, они опасаются, что их сделают виноватыми, с другой – боятся заразиться чем-то неведомым. Но эти люди остались.

Сэр Томас допросил мужчин и в конце концов узнал правду. Когда англичан повели пировать, носильщиков оставили вместе с аборигенами в месте, где готовят пищу, предложили им какую-то кашу. Один из парней возмутился.

– Белым господам дали вкусное мясо, а нам, вашим братьям, толкушку из каких-то бобов?

Поварихи ничего не ответили. Когда старшие женщины ушли, велев девочке убрать за гостями, та нашептала самому молодому и горячему парню, который во всеуслышание возмущался:

– Белых отравили. Вождь не хочет, чтобы о нас узнали чужаки. Вас тоже хотели к умершим предкам отправить, но потом решили оставить в живых.

– Если англичане умрут, сразу станет понятно кто виноват, сюда прилетит куча людей с оружием, вам лучше побыстрей куда-нибудь уйти, – посоветовал один из носильщиков.

– Нет, – зашептала девушка, – им в еду подмешали фрукт Вантри. Один умрет от кашля, другой от колик в животе, третий от того, что голова сильно заболит. А вы не бойтесь, это не зараза, которая на вас перейдет. Вантри на всех действует по-разному, его съесть надо. Наше племя вовсе не такое дикое. Сюда иногда приходят люди из городов, вождь им Вантри отдает в обмен на лекарства. Противоядия от него нет.

Когда, вернувшись в лагерь, англичане стали умирать один за другим, местные проводники не сбежали, знали, что иностранцы покидают этот мир не из-за заразы. И они очень хотели получить свои деньги.

Ясное дело, те, кто остался в живых, кинулись в деревню аборигенов. Она оказалась пустой, все жители исчезли. Один из носильщиков показал на небольшое корявое деревцо с плодами, отдаленно напоминающими мелкие яблоки.

– Это Вантри, кухарка сказала, что их ни в коем случае нельзя трогать.

Иностранцы осторожно собрали фрукты и доставили их в Лондон в свою лабораторию. В наше время узкие специалисты знают о Вантри, что если им полакомится живое существо, оно неминуемо умрет от какой-нибудь естественной причины. Но механизм действия плодов не изучен до сих пор. Следует отметить, что пик изучения экзотического плода пришелся на конец XIX – начало XX века. Когда же стало понятно, что использовать плод никак не удастся, ученые потеряли к нему интерес. Но я продолжаю его изучать. На мой взгляд, плод можно применять в медицине. К сожалению, многим ученым свойственна «туннельность» мышления, они видят только впереди и позади себя, по сторонам не смотрят, твердят, что фрукт опасен.

Марина Анатольевна нахмурилась.