Мои 99 процентов

– Возможно, есть способы сделать так, чтобы людям было хорошо, не устраивая им попойку. Это почему-то первое, что тебе всегда приходит в голову.

– Ну, я же барменша.

Разговор, кажется, идет совершенно не по тому сценарию, который я себе представляла.

– Вовсе не обязательно быть барменшей в режиме двадцать четыре на семь, когда ты не на работе. Просто… ради разнообразия попробуй быть самой собой. Настоящей. Ты же знаешь, что я делаю, когда напортачу с шитьем?

– Впадаешь в истерику. А, нет, постой, это же я так делаю. – Я присаживаюсь на краешек кровати и вздыхаю. – Джейми порадовался бы, если бы я ушла.

– Если я напортачила, то распарываю строчку и шью дальше. И кстати, Дарси. Ты не барменша. Ты фотограф. Мне очень хотелось бы, чтобы ты снова в это поверила.

Я уныло смотрю на столпотворение вокруг Тома:

– Я пытаюсь помочь, но из этого никогда ничего хорошего не выходит. Начинаю думать, что, может быть, лучшее, что я могу сделать, – это держаться от стройки подальше.

– Я на твоей стороне, – вздыхает Трули. – Всегда, что бы ни случилось. Но ремонт – это нечто вроде проверки, сможешь ли ты остаться и довести до конца что-то по-настоящему важное. Я люблю тебя, но до сих пор ты демонстрировала полную к этому неспособность.

– Сколько лет я снимала свадьбы? – спрашиваю я, чувствуя себя уязвленной. – И ни разу не сорвала съемку.

– Да, но посмотри на картину шире. Где сейчас твой бизнес? Ты его свернула, потому что один-единственный раз накосячила и та невеста оставила о тебе разгромный отзыв в Интернете. – Вновь стрекот машинки. – Ты загнобила себя за это. Пора уже себя простить. – (Я грызу ноготь на большом пальце и упрямо молчу в ответ.) – Пойди распори то, что напортачила, и шей дальше. Он не справляется, Дарс, и это совершенно очевидно. Выясни, чем ты можешь ему помочь, и сделай это.

Я открываю раздвижную дверь, и половина бригады оборачивается на звук. Была не была. Посмотрим, получится ли у меня распороть то, что я напортачила.

– Так, ребята, можно всех на пару слов? – Я пытаюсь не замечать рук Тома, скрещенных на груди, настороженного, подчеркнуто нейтрального выражения его лица; он ожидает, что я буду торжествовать. – Кажется, я слегка погорячилась. Вечеринку в честь окончания работы полагается устраивать после того, как работа окончена. – (Слышится смех.) – Признаю свою ошибку. Завтра я закажу на всех пиццу. Есть будем здесь, но чтобы никакого алкоголя. А потом продолжим вкалывать. Это мое лучшее предложение.

Как ни странно, никто не выражает недовольства. Наоборот, слышатся одобрительные возгласы.

А все потому, что пицца – это бесценный природный ресурс. Она способна исцелять усталость, плохое настроение, подорванный дух и угасшую волю к жизни. Пицца нормализует ток энергии в сердечных чакрах. Она способна сделать так, чтобы руки Тома расслабились и опустились. Она способна заставить его глаза искриться весельем. Он улыбается и качает головой.

Она способна сделать, чтобы он смотрел на меня так, словно снова любит меня. Вот почему пицца – величайшее изобретение всех времен.

– Прекрасно! Пицца-вечеринка по случаю пятницы. А теперь все немедленно за работу. Дарси, к тебе тоже относится.

Ближе к вечеру Том подходит ко мне. Лицо у него усталое, в руках ворох каких-то бумаг. Телефон у него надрывался весь день.

– Хочу съездить в спортклуб, принять душ.

Я готова расцеловать его за эту подсказку.

– Там же есть бассейн, да?

– У меня нет времени.

– Поплавай. Хотя бы десять минут. Это то, что тебе сейчас нужно.

Ему нужно время. Как сделать так, чтобы у него образовалось это время? Ну же, Лоретта. Подай мне знак. Что я могу сделать? Как мне привнести хотя бы капельку спокойствия в его жизнь?

Телефон у него вновь начинает звонить, и решение оказывается настолько очевидным, что мне хочется дать себе оплеуху. Я обвиваю талию Тома руками и вытаскиваю телефон из его заднего кармана.

– «Ремонтно-строительные работы Валеска». Дарси слушает. Да, я могу решить этот вопрос. – Я вытаскиваю из заднего кармана листок бумаги и записываю на нем: «Цвет кафеля?» – Угу. Перезвоните мне утром. Всего доброго.

Том смотрит на меня во все глаза. Кажется, мне сейчас достанется на орехи.

Телефон снова звонит.

– Думаю, надо бы обзавестись блокнотом. «Ремонтно-строительные работы Валеска». Дарси слушает. Что? Алекс? Да, теперь отвечать на звонки буду я. Если ты оставил тут свой телефон, он спокойно долежит здесь до утра. Понятия не имею! Посмотри телевизор. Угу. Пока. – Я вешаю трубку. – Записывать ничего не понадобилось.

– Ты не секретарь, ты мой клиент.

Телефон опять звонит, и Том делает попытку отобрать его у меня. Я поднимаю палец в предупреждающем жесте и отвечаю на звонок.

– Да, непременно, но уже завтра с утра. – «Подтвердить аренду оборудования», – записываю я на листке. – На сегодня он уже закончил работу. Всего доброго. – Я засовываю телефон в свой задний карман, и, кажется, он примостился там как родной. – Поезжай. Если ты вернешься и от тебя не будет пахнуть хлоркой, я на тебя рассержусь. А я пока разгребу твою голосовую почту и составлю для тебя список вопросов. Кому потребуется, перезвоню. Все будет в порядке.

– Дарс… – В его голосе звучит такая признательность, что, кажется, он готов упасть на колени и целовать мои ботинки.

Том едва стоит на ногах от усталости.

– Не плачь, – похлопываю я его по плечу. – Это всего лишь несколько голосовых сообщений.






Глава 16




Поздним вечером пятницы, вернувшись со смены в баре, я застаю Тома за новым письменным столом за работой. При виде его в моей комнате, рядом с моей постелью, по всем моим нервным окончаниям точно разбегается электрический ток и всю мою усталость как рукой снимает.

Он поднимает на меня глаза, но их выражение не меняется. Он вымотан до предела.

– Привет! Ты, случайно, не перезвонила Терри?

Он стискивает челюсти, давя зевок. Нет, его слова про то, что я секси, мне точно пригрезились.

– Угу. Он настоящий придурок.

Я вынимаю из ушей серьги и бросаю куртку на кровать. Ноги у меня гудят. И не только ноги. Интересно, от нашей второй пятничной пицца-вечеринки остался хотя бы кусочек пиццы? Я уже успела стать местной легендой. Думаю, если на следующей неделе я не закажу пиццу, то разобью ребятам сердца.

Он с извиняющимся видом поворачивается на стуле:

– Я знаю. Поэтому-то терпеть не могу ему звонить.

– К счастью, он наконец столкнулся с достойным противником. По сравнению со мной он просто дитя малое. – Я заглядываю в свой блокнот. – Он сказал, что даст нам скидку. Я думала, мы уже закончили снос.

– Есть некоторые вещи, которые мы не можем сделать сами, без привлечения сторонних специалистов. Да, – говорит он, видя, что я принюхиваюсь. – Я снова плавал. Не понимаю, каким образом ты каждый раз это учуиваешь. – Он подносит к носу собственную руку. – Я каждый раз принимаю душ после бассейна, честное слово.

– Так вот, значит, почему ты начал приходить в себя. Клянусь, ты прирожденное водоплавающее! Кто бы мог подумать, что, когда мы познакомились, ты вообще не умел плавать. Какая удача, что Джейми тебя научил!

Том погружается в воспоминания.

– Я увидел ваш бассейн и решил, что лучше бы мне научиться плавать, и поскорее. Джейми и дразнить-то меня пришлось всего каких-то пять жалких лет, но кто ж будет считать. – Его губы разъезжаются в улыбке. – Вообще-то, это ты меня научила.

– Нет, это был Джейми.

– Пока он выпендривался, демонстрируя, как хорошо умеет нырять, ты показывала мне, что нужно делать. И тянула меня за руку под водой, чтобы он не увидел. – Том издает вздох. – С ума сойти, Дарси, сколько лет уже я тебя знаю!

Прошлое проносится у меня перед глазами. Терять мне определенно есть что. Поэтому никаких резких движений делать ни в коем случае нельзя.

Он понимает, что лучше бы сменить тему.

– Кстати, к вопросу о прихождении в себя, я тут заглянул в твою камеру.

– А-а. Ясно. – Мне не нравится виноватое выражение в его глазах. – Ну подумаешь, заглянул и заглянул. Это же просто фотографии для того, чтобы держать в курсе процесса Джейми.

– Да нет, не только. Ты и людей тоже снимаешь. Помнишь ту фотографию, где Колин смотрит сквозь пробоину в стене? Это просто бомба. – Том сияет.

– Спасибо. – Я делаю глубокий вдох. – Я имею в виду, там нет ничего серьезного. Знаешь, может, это смешно, но, кажется, Колин – моя муза. Он такой фактурный.

– Вот уж никогда не подумал бы, что он сгодится на эту роль. Я ставил на Алекса.

Кажется, моя дружба с Алексом задевает Тома за живое.

– У Алекса в лице нет костей. – (Том переваривает услышанное.) – Нет костей – нет теней. Дарси такое не вдохновляет.

– Но ты все-таки нашла то, что тебя вдохновляет. Это хорошо.

– Ты ради меня пошел плавать. Я решила тоже попытаться что-то ради тебя сделать.

Я открываю на своем ноутбуке папку и показываю Тому свой новый проект:

– Ну, как тебе? Это то, что я снимала по собственной воле.

В свой получасовой перерыв в баре я нащелкала любопытную серию фотографий байкерских бород, татуировок и взглядов из-под насупленных бровей. Поразительно, с какой легкостью эти все брутальные мачо согласились мне позировать.

– Я поняла, насколько интересней снимать лица людей, которых жизнь уже успела побить. Можешь спать спокойно, я больше не буду тебя преследовать. Ты слишком роскошный.

Он польщенно смеется, склонившись над моим плечом к экрану ноутбука, и я чувствую, как его футболка касается моей спины. Медленно прокручиваю по экрану портреты.

– Я в любом случае не собираюсь надолго там задерживаться, но я рада, что мне пришло в голову поснимать этих ребят, пока я работаю. Этот малый сказал, что еще никто никогда не изъявлял желания его сфотографировать.

Я запрокидываю голову и смотрю на выражение, с которым Том рассматривает пугающее лицо на экране. Это та часть моей жизни, которую он ненавидит. Этот грязный, мутный, пугающий притон. Защитнику внутри его отчаянно хочется вытащить меня оттуда, но он заставляет себя выдохнуть.

– Уверен, в полицейской картотеке все-таки имеется пара-тройка его снимков, – замечает он, почесывая подбородок. – Он смотрит в камеру с таким выражением, будто его никогда не фотографировала такая красивая девушка.

Сердце у меня замирает. Секунды на две. Может, даже на три.