Мой профессор - волк!

– Не начинай, Герман. Мальчик еще молод, я уже молчу про эту человеческую девочку…

– Серьезно? Давай вспомним, во сколько лет тебя выдали за меня? Тебе ведь еще и пятидесяти не было! А Тони? Ты родила своего первого сына в пятьдесят пять, Агнес! Пятьдесят пять! У тебя даже подбрюшный пух к тому времени не сошел…

Мать резко повернулась к нему, сощурив глаза.

– А меня никто не спрашивал, когда бы я хотела выйти замуж! И хочу ли я выходить за тебя вообще!

Отец сделал то же самое, что и она, да еще и в стол тут же отросшими когтями вонзился. Оба уставились друг на друга с таким видом, будто готовы были вцепиться друг другу в волосы.

– Ах вот, значит, как? Что ж… начнем с того, что и меня никто не спрашивал! Но я женился, а не увиливал от ответственности, как какой-нибудь жалкий лис!

– Хватит! – Тони хлопнула по столу, заставляя всех замолчать. – Мы не для того собрались, чтобы выслушивать тут вашу ругань! Я уверен в том, что пропажа Адель связана напрямую с тем, что происходит между мной и Стейси, и чем скорее я смогу убедить вас, что это НЕ сказки, тем скорее мы сможем вернуться к поискам.

Оглядел всех тяжелым взглядом, остановился на мне.

– Стейси… Можно я что-нибудь продемонстрирую? Что-нибудь совсем… невинное?

Покусав губы, я осторожно кивнула, не понимая, как он это сделает – как убедит родителей в том, что мы с ним не сговорились и что я не выполняю его приказы по собственной воле? Еще и Бакстер этот, насмешник-пересмешник… Я, конечно, понимала, что «лесоруб» – кузен главы клана, но… нахрена его-то притащили на совет?

В мои мысли внезапно вмешалась чужая – причем так резко, что я подскочила.

«Подними правую руку вверх…»

– Что?..

Обернувшись к Тони, я только и успела увидеть, как он что-то быстро пишет карандашом на клочке бумаги, прежде чем моя правая рука поползла кверху, будто ее тянули на веревке. Мысли мои забарахтались, мешаясь и прыгая, как испуганные зайцы, рука застыла подвешенная в воздухе.

«Что происходит?»

«Не бойся… все хорошо…»

Закончив писать, он потянулся и передал листок через стол матери...

Агнес хмыкнула. Поправив очки, вперила взгляд в написанное, и я увидела, как ее красиво подведенные брови медленно ползут наверх. Склонившись к столу, она тоже что-то быстро написала. Потом насмешливо покачала головой и передала клочок бумаги обратно Тони.

Тот прочитал, и тут же я снова почувствовала вторжение в свой мозг.

«Опусти руку, Стейси, возьми мою чашку и попей из нее».

Мой рот немедленно пересох – будто я не пила уже как минимум сутки. А еще в нос ударил совершенно божественный запах бразильского кофе – как раз из маленькой чашечки профессора. Невероятный… сводящий с ума, сладко-горький запах…

В миг стало понятно, что вода тут не поможет – я хотела именно кофе! И именно это кофе!

Не выдержав и наплевав на приличия, я потянулась к чашке Макмиллана-младшего, схватила ее и, расплескивая по дороге, дернула ко рту.

За одну секунду выдула ароматный напиток и непонимающе уставилась в кофейную гущу – что, черт возьми, это было? Осознав, что за столом стоит полнейшая, гробовая тишина, я медленно подняла глаза и увидела и что тот же вопрос написан у всех на лице, в придачу к приоткрытым ртам.

Мать, не глядя, передала записку отцу. Тот прочитал, нахмурившись, пробормотал что-то неразборчивое и передал ее дальше – Бакстеру.

У того еще сильнее вытянулось лицо.

– Охренеть… – лесоруб поднял на меня округлившиеся глаза и почесал бороду. – И что она вот так – любые твои приказы выполняет? Даже в постел…

– Хватит! – отрезал отец. – Перед тобой живая легенда сидит, которую мой сын самолично притащил из леса, а ты все туда же...

Тони хмуро кивнул, обнял меня, горящую от стыда, за плечи, и продолжил.

– Сегодня утром кто-то из прислуги звонил Стейси – точнее, она подняла трубку внутреннего телефона, и на том конце ответили – сразу же, будто ждали звонка. Ей предложили… помощь.

Все заметно насторожились.

– Помощь? – ровным голосом повторила мать. – Я подозреваю, в избавлении от своего… состояния? Чем бы оно ни было.

Макмиллан снова кивнул.

– И от меня в целом. Этот некто хотел встретиться со Стейси – в бойлерной, куда она, по наивности своей, и направилась… и дошла бы. Если бы я ее не поймал на лестнице.

Благодарная за то, что он не начал уточнять – как именно поймал меня на лестнице – я сжала его руку под столом. И осознала, что в принципе ему благодарна – ведь если бы не он, я в лучшем случае вляпалась бы в какую-нибудь неприятную историю. А в худшем – сломала бы шею или вообще разбилась насмерть, сверзившись с лестницы.

В любом случае, я была очень рада, что мне не дали совершить глупость, и очень жалела, что не рассказала обо всем сразу – возможно тогда тайного «спасителя» бы обнаружили и тетка Адель бы не пропала.

– Значит так, – подытожил отец. – Вам со Стейси сейчас лучше уехать – благо эта ночь уже Мирная. Отвези ее в город, Тони, но домой не отпускай – дай только позвонить родителям с какой-нибудь заправки. С новой стаей тоже пока не спеши – незачем.

Макмиллан сухо рассмеялся.


– Ты серьезно? Мало вам, что тетка пропала – еще и Блэкстоуна хотите на своем пороге? Он ведь к тебе с матерью придет разбираться, если я уеду просто так, не заявляя о новой стае.

– Ты думаешь, мне будет легче, если он придет к тебе разбираться? – отец поднялся со своего места, упирая руки в стол. – Или к молодняку, который ты забираешь с собой?

Тони тоже поднялся.

– Мне кажется или ты ставишь меня на один уровень с молодняком, отец?

– Ты профессор колледжа! – взревел Макмиллан старший. – Ты работаешь мозгами, а не клыками и когтями! Когда ты в последний раз надирал кому-нибудь задницу?

– ПОЗАВЧЕРА! – Тони уже рычал так, что спрятаться под стол хотелось. – Позавчера ночью я надрал Блэкстоуну задницу и отнял у него самку, просто потому что захотел! И задрал бы его до смерти вчерашним утром, если бы ты не вмешался со своим огнестрелом!

Отец моргнул – было ощущение, что он только сейчас вспомнил, что да – сын отбил меня в бою только позавчера и, по всей видимости, «клыками и когтями» умеет драться не хуже, чем анализировать поэтов Эпохи Регентства.

– Вообще-то, это я вмешался с огнестрелом, Тони… – благодушно вставил дядя Бакстер, которому, похоже, только миски попкорна не хватало для полного счастья.

– Мы уезжаем, – не слушая его, объявил Макмиллан, заметным усилием воли взяв себя в руки. – И я объявлю по всем каналам, что стал одиночкой, раз ты боишься за молодняк. Потому что иначе Блэкстоун и этот гребаный «спаситель» придут в этот дом, а должны прийти в мой!

Только сейчас я обратила внимание, что в открытых дверях столпился народ – все, включая Брайена и малолеток, оставшихся без матери.

– Идем, Стейси, – Тони обернулся и только сейчас заметил толпу в дверях. Остановился, в легкой растерянности, держа меня за руку.

– Даже без разговоров, Тони, – брат предупреждающе поднял вперед руку. – Никаких одиночек. Я и пацаны – мы идем с тобой. С отцом останется Кристи, дядя Бакстер, Даниэль и девочки. Этого хватит, чтобы продолжить поиски, а Блэкстоуны, если и сунутся, то скоро поймут, что добыча снова ускользнула. И делать им здесь будет совершенно нечего.

Макмиллан в эту минуту был похож на мраморную статую – изваяние бога войны, ни дать, ни взять. Даже не верилось, что простой препод.

– Надеюсь, вы осознаете, во что влезаете.

Молодежь закивала и загалдела с таким энтузиазмом, будто их позвали в модный клуб тусоваться, а не в стаю, которой грозило черт знает что.

– Хорошо, – выдохнул, наконец, Энтони. Поднес наши сплетенные руки ко рту, поцеловал мою и кивнул, окидывая всех прищуренным взглядом с проблеском сожаления, будто не одобрял их шального веселья. – Прощайтесь с родными и выезжаем.





Глава 17




Рука после неожиданного поцелуя горела огнем, и всю дорогу к городу хотелось самой приложить ее ко рту Макмиллана, чтобы еще разок поцеловал.

Но я терпела, потому что это выглядело бы довольно глупо – наше теперешнее положение к поцелуям совсем не располагало. А уж вспоминая, как я вела себя вчера – пусть и неосознанно, под приказом – я понимала, что нельзя даже малейшую инициативу проявить.

Пусть думает, что все эти чувства и эмоции – исключительно плод магии «истинной», и ничего больше.

Я не могла поверить, что он реально жил в те времена, где минет могла сделать только профессиональная проститутка! Боже, что он, должно быть, обо мне думал, когда я…

Картина немедленно встала у меня перед внутренним взором, будто все происходило прямо сейчас – его возбужденный орган прямо передо мной… притягивает, манит своей запретностью… возбуждая одной только мыслью, что сейчас я прикоснусь к этому… сейчас возьму это в рот… Охренительное это... Наверняка, гладкое, твердое и бархатистое на ощупь…

Вся гамма ощущений вдруг всколыхнулась в памяти и разом атаковала меня. Низ живота скрутило нетерпением – тем самым, от которого хочется сжать покрепче ноги и укусить губу, чтобы не застонать, не выдать себя…

Стоп! Хватит! Почему я вообще чувствую возбуждение, если сейчас не под приказом?!

Тихо выдохнув, я сосредоточилась на проносящемся мимо пейзаже, которым теперь любовалась с переднего сиденья внедорожника Макмиллана.

Поздно.

Потянув носом, оборотень повернул ко мне голову.

– Ты в порядке?

Ноги было продолжать сжимать бесполезно – он явно уже почувствовал, насколько я НЕ в порядке.

И что теперь? Похлопать его по плечу и успокоить, что мол, не волнуетесь, профессор, это на меня так… нахлынуло?

Макмиллан нервно кашлянул, сжал руль покрепче и надавил на кнопку в дверце, приоткрывая окна с моей и его стороны – проветрить то, что чувствовал. Я же еще раз порадовалась, что молодые оборотни едут сзади на своих машинах, а не сидят все вместе на заднем сиденье, в метре от меня.

Выехали мы уже ближе к вечеру – оборотням нужно было убедиться в том, что ночь действительно «Мирная» – так они называли любую ночь, кроме полнолуния. Помимо лунного календаря проверяли это на собственных ощущениях – и лучше всего окончание полнолуния мог предсказать вожак стаи, самый умный, старый и опытный волк.

Теперь, после «отпочкования» новой стаи, эту роль предположительно должен был выполнять Тони, с которым мне отныне, ради своей же безопасности, придется жить. Причем совершенно непонятно в качестве кого.

– Мы что-нибудь придумаем, Стейси… – успокоил меня он, будто почувствовал, о чем я думаю.