Мусорный прибой

Они находили все больше тем для разговоров. Голова Мими была наполнена бесчисленными «почему». О самом Кайцзуне, обо всем, что происходит на другой стороне Тихого океана. Она кивала, выслушивая его сухие объяснения и понимая их лишь наполовину, а потом тут же задавала другой вопрос, совершенно невпопад.

Было несколько загадок, которые уже некоторое время ее беспокоили.

Например, мертвая собака.

Труп собаки, весь в порезах и ссадинах, лежал рядом с кучей сожженных печатных плат. Из-за жаркой погоды тело уже раздулось, будто сердитая рыбка-собака, и в любой момент могло лопнуть, обнажив копошащихся в гниющих тканях червей. Зловонный запах разложения смешивался с запахом горелых печатных плат и был совершенно непередаваем.

Поначалу Кайцзун удивился тому, что никто не убрал труп собаки, но вскоре он узнал причину этого.

– Я его часто подкармливала. Он хозяину надоел, и другие собаки с ним водиться не хотели.

Мими присела на некотором расстоянии от трупа, будто пытаясь телепатически передать свое сожаление.

– Как его звали? – спросил Кайцзун.

– Хороший Пес. Я просто называла его Хорошим Псом.

Мими улыбнулась.

– Он перед всеми хвостом вилял, но на это никто внимания не обращал.

Кайцзун сделал пару шагов в сторону мертвого пса. Мими уже хотела остановить его, но было поздно. Хвост собаки начал вилять, быстро и сильно, подымая с земли пыль. Это выглядело смешно и страшно одновременно. Кайцзун инстинктивно попятился. Хвост замер. Но как только он снова приблизился, хвост снова начал двигаться.

– Страшновато, правда? – печально сказала Мими. – Будто его душа до сих пор заточена внутри его тела, если, конечно, у собак душа есть. Но он действительно хорошим псом был, не таким, как остальные, что все время на людей бросаются, лают и кусаются. Почему же судьба уготовила ему такое?

Кайцзун уже подметил, что «мусорные люди» придерживались анимистического взгляда на мир. Они молились ветру, морю, земле, очагу в надежде, что прибывающие из далеких стран контейнеры будут полны хороших вещей, которые будет легко переработать или отремонтировать, что они не будут токсичными. Они ощущали некое раскаяние, разделяя на части искусственные человеческие тела, ведь японские изделия были настолько натуралистичны, что возникало ощущение, что режешь живую плоть.

Насчет Хорошего Пса он догадался сразу. Видимо, неудачный эксперимент по созданию киборга.

Очевидно, предполагалось, что он станет вести себя точно так же, как остальные чипированные собаки – нападать на всех, от кого не исходит заданный сигнал; но, видимо, что-то получилось не так при имплантации чипа, и пес вилял хвостом вместо того, чтобы нападать. В здешней параноидальной обстановке, где каждый был постоянно начеку и в любом встречном предполагал врага, добрый пес был обречен на такое же обращение, как и добрый человек.

– Глупости! Нет никакой души. Он мертв, просто сервоприводы в его теле еще работают.

Кайцзун долго пытался объяснить Мими, как проистекает жизнь чипированных собак. Затем вытащил из кармана телефон, и Мими с сомнением посмотрела на него. Директор Линь предоставил Кайцзуну и Скотту временную авторизацию на острове, чтобы на них ни одна собака не напала случайно. Кайцзун передал с телефона кодовый сигнал, а потом махнул Мими рукой, подзывая ее. Мими нерешительно пошла вперед.

Хвост Доброго Пса остался в неподвижности.

Мими шумно выдохнула. И посмотрела на Кайцзуна со смесью восхищения и разочарования. Будто скрывающий мир туман немного рассеялся, с одной стороны, открыв истину, с другой – лишив мир малой доли очарования. Кайцзун тоже немного жалел о сделанном. Быть может, иногда стоит не сводить к механической логике материализма некоторые вещи, сохранить хоть частичку первозданной красоты и загадочности.

Это вечная дилемма – позволить кому-то и дальше пребывать в детских фантазиях как можно дольше или насильно погрузить его в жестокую реальность мира, как можно скорее.

Но как-то ночью, на берегу моря, под небом, полным сверкающих звезд, Кайцзун выбрал третий путь.



Они наняли электрический сампан и вышли в море на закате. К тому времени, когда они добрались до аккуратной кромки искусственной береговой линии, небо и море вдали слились, приобретя цвет индиго. Воздух был наполнен тихим рокотом и ритмичным плеском волн о берег, прерываемым лишь редкими криками морских птиц. Царила чудесная гармония.

– Это электростанция? – спросил Кайцзун, показывая на два гигантских куполообразных сооружения неподалеку. Рядом с ними возвышалась большая дымовая труба, окрашенная в красные и белые полосы, будто фаллический монумент какого-нибудь дикого племени.

Мими не успела ответить, ее опередил лодочник.

– Точно! Посмотрите, какого цвета море рядом, совсем черное. Каждый день сточные воды в море сбрасывали, пока вся рыба не сдохла. Я раньше рыбаком был, а теперь вот могу только крохи собирать, туристов катая…

Он внезапно умолк. Уже темнело, и разглядеть выражение его темнокожего лица было невозможно.

– Слышите, насос работает. Каждый день берут воду из моря, для системы охлаждения, и вместе с водой пару грузовиков рыбы и креветок всасывают. А потом токсичную еду на рынке продают. Грех, да и только!

– Дядя… – тихо прервала его Мими. – Мы сюда приплыли, чтобы морские огни посмотреть.

Лодочник счел за лучшее перестать жаловаться. Повернулся к рулю и повел сампан к другому краю берега. Здесь морская вода пахла резче, и от нее шло тепло. Видимо, где-то поблизости выходила вода из системы охлаждения.

– Гляди! – сказала Мими, хватая Кайцзуна за руку и показывая на темную поверхность моря.

Кайцзун посмотрел туда, куда она показала. Глаза уже привыкли к темноте, и в глубинах темно-зеленой, будто агатовой воды он увидел сине-зеленые светящиеся точки. Сначала их было немного, но их становилось все больше, они начали образовывать линии и пятна, будто постепенно поднимаясь из глубины, пока не стали отчетливо видны их очертания. Сотни тысяч маленьких прозрачных колокольчиков. Они ритмично пульсировали, сокращаясь и расширяясь, мягко и изящно, как в танце, будто бесчисленные светодиодные лампы, мерцающие в море, будто колеблющийся вихрь звездного неба, вышедший из-под кисти Ван Гога. Казалось, что сампан плывет в море звезд, что его пассажиры видят сон, а их эмоции колышутся в такт волнам, до головокружения.

– Так мило, – сказала Мими. Ее лицо, залитое исходящим от моря светом, было будто слегка пьяное.

– Никогда столько медуз не видел, – ответил Кайцзун, вспоминая «Аквариум» в Сан-Франциско, где он однажды побывал. – Почему они здесь собираются? Я думал, здесь вода токсичная.

– Слышал по телевизору, что свечение медуз вызвано реакцией между какими-то их белками и ионами кальция в сточных водах, – сказал лодочник. – Те, что вы видите, – уже второе поколение.

– В каком смысле? – спросила Мими.


– Сбросы с электростанции разогревают воду, искусственный берег снижает силу прибоя; поэтому каждую зиму медузы здесь плодятся. Малыши вырастают в небольшие стебельки со щупальцами для питания и растут до лета, а потом делятся на несколько взрослых медуз, дисковидных. Сейчас вы видите уже взрослых медуз.

– Все равно не понимаю, – сказал Кайцзун, показывая на светящийся синим поток в глубине. – Их же обратно всасывает.

Подводное течение шло к какому-то водозабору, было видно, как прозрачные колокольчики медленно кружатся водоворотом, ускоряющим свое вращение по мере приближения к заборному отверстию. Затем их светящиеся тела деформировались и разрывались на части, пропадая внутри. Их жизненный путь заканчивался, едва начавшись.

– Им каждый год приходится тратить много денег на забившиеся трубы, – сказал лодочник. – Но медузы плодятся быстрее.

Мими смотрела на происходящее, постепенно осознавая его.

– Что же это за родители, которые бросают своих детей в таком опасном и ядовитом месте? – выпалила она. – Их совсем собственные дети не заботят?

Кайцзун тихо усмехнулся. Такая наивная, но от этого он ощутил лишь новый прилив нежности по отношению к ней.

– Мисс, если бы они не здесь родились, их бы еще меньше выжило, – сказал лодочник.

– Я просто не понимаю. Почему люди не могут проявить сострадание, не подождать, пока эти малыши отсюда уплывут, и закачать воду потом? Желание денег не оправдывает убийство.

– Они не могут себе позволить даже о человеческих жизнях заботиться, не то что о медузах.

Прежний Кайцзун, наверное, в ответ разразился бы лекцией о том, что выживают сильнейшие, закончив тем, что постройка электростанции придала импульс эволюции этого вида медуз, что выжившие потомки будут лучше приспособлены к окружающим условиям, быстрее реагировать на перемены и станут более плодовитыми. Но Кайцзун нынешний погрузился в молчание. Стоящая перед ним девушка была живым примером и жертвой именно такого подхода – она и такие, как она, покинувшие свои дома и приехавшие сюда под лозунгами «экономического развития», чтобы зарабатывать себе на жизнь среди грязи и ядов, терпя высокомерие и эксплуатацию со стороны местных и рискуя умереть здесь, вдали от дома и родных. Не мог сказать, что «все это лишь для того, чтобы ваши дети и их дети жили лучше, чем вы», даже если это и было бы правдой.

– Вы правы, – сказал он, сам себе удивляясь. – Рано или поздно карма настигнет всякого.

– Рано или поздно, – отозвался лодочник.

Мерцающее сине-зеленое сияние на лице Мими постепенно угасало, пока в темноте не остались видимыми лишь ее глаза, отражающие слабый свет моря, будто две тусклые звезды, не входящие ни в одно из созвездий, мерно вздымающиеся и опускающиеся в такт морским волнам. Кайцзун видел лишь смутные очертания ее тела, но не мог оторвать взгляд. Будто пространство вокруг нее искривилось, и все звезды вокруг померкли на ее фоне.

Мими подняла руку и показала в темноту.

– Смотри.

Кайцзун прищурился, но не увидел, на что она показывает.

– Я‐то думала, у вас, иностранцев, у всех контактные линзы с дополненной реальностью, – сказала Мими, разворачиваясь и глядя на него. – Странный ты, Поддельный Иностранец.

– Не у всех, – ответил Кайцзун, неуклюже пытаясь пригладить волосы, растрепанные морским ветром. – Мои родители перешли в христианство уже взрослыми, и в их фундаменталистской церкви считается, что людям дозволено взирать на мир лишь теми глазами, которыми их Бог наградил. Любое протезирование для усовершенствования тела рассматривается как нарушение воли Божией, поскольку мир должен быть прожит и осознан природным способом, таким, каким сотворил его Бог.

– Ой… – сказала Мими, пытаясь осознать его тираду. – Так ты… тоже в Бога веришь?

– Я атеист, но поскольку я китаец, то сыновняя почтительность – мой первейший долг; я стараюсь уважать их веру.

Мими молчала, будто что-то вспоминая. Повернулась, глядя на море, над которым начали проступать темные тени, будто хребты странных животных.

– Вон там – Павильон Созерцания Прибоя.

Она повернулась к лодочнику.

– Дядя, не отвезете нас к Пляжу Созерцания Прибоя?

– Мисс, уже поздно. Зачем вам это несчастливое место?

Кайцзун уловил в голосе лодочника тревогу.

– Просто посмотреть, – тихо, но настойчиво ответила Мими.



Пляж Созерцания Прибоя находился не совсем в том месте, где Павильон. Здесь Кремниевый Остров выставил в море длинный изогнутый плес, будто щупальце, огибающее лагуну площадью в несколько квадратных километров. Павильон располагался на кончике щупальца, а серповидный пляж на плесе называли Пляжем Созерцания Прибоя.

Волны, входя в лагуну, перекатывались через подводные рифы, и на них появлялась серебристая пена; когда они доходили до берега, то снова вспенивались, образовывая вторую серповидную линию, выгнутую в другую сторону. Местные называли их «Два Прибоя, Отражающие Луну». Хотя это и выглядело очень красиво, похоже, мало кто приходил сюда, чтобы полюбоваться этой красотой.

Сампан слегка вздрогнул, переваливая через внешний серп. В небе плыли облака, и пробивающийся меж них лунный свет пятнами освещал воду. Тени облаков двигались вместе с сампаном, и его пассажирам казалось, что они застыли на месте, но потом они вдруг увидели перед собой светлый песок пляжа.

Лодочник остановил сампан.

– Дальше я идти не могу.

– Здесь?

Кайцзун еще не успел закончить фразу, а Мими уже с плеском спрыгнула в воду, оказавшись в ней по пояс. Кайцзун принялся лихорадочно стягивать ботинки и носки, но Мими подпрыгнула, хватая его за руку, и сдернула его в море, разбрызгивая воду.

– И зачем? – недовольно спросил Кайцзун, вставая, промокший с ног до головы.

– Будьте осторожны, хорошо? Когда на берег выйдете, не сходите с дороги, которая ведет к деревне.