Мы платим железом

– Конечно, – подтвердил я.

– Тогда пойдем пить пиво и говорить! – заявил он. – А этим троим… Подари им что-нибудь. Всё же они победили. Меня! – И снова захохотал.





Глава 45,

в которой Ульф получает действительно уникальные дары




– А вот эти подарки – только для тебя! – сказал Медвежонок спустя полтора часа и ведерка пиво на двоих.

Ну не совсем на двоих, поскольку к нам чуть позже присоединились Вихорёк, Гуннар, Стюрмир, Тьёдар, Скиди, Хавур, Бури, отец Бернар и Заря. В общем, вся старая гвардия. Но ведь и ведро было не единственным.

– Это только тебе, брат! На вот.

На стол легли три серебряные коробочки. Каждая размером с пудреницу примерно.

– Открой.

Изрядно заинтригованный, я так и сделал.

В каждой лежала прядь волос. Совсем светлая, потемнее и рыжая.

Я поднял на Медвежонка вопросительный взгляд.

Его маленькие глазки, упрятанные под мощными надбровными дугами, хитренько поблескивали.

– И что это?

– Как что? Это твое, маленький братец.

Доволен аж до…

– Поясни!

– Вот это, – толстый палец Медвежонка указал на светлый локон, – твой приемный сынок Хельгу. От моей матушки подарок. Вот это, – палец сместился к локону потемнее, – от сестрицы моей. Радуйся, братишка! – Медвежонок привстал и от души долбанул меня кулачищем в грудину. Не будь на мне кольчуги, мог бы и сломать что-нибудь. – Первенец у тебя родился! Пляши и пой!

– Первенец? – Я был малость ошарашен. Потом сообразил, что Хельгу не в счет. Он же официально – сын неведомого бога. Вернее, официально-то он как раз мой, но, согласно народной версии, я его лишь усыновил по доброте душевной.

– Ну ты и отупел от радости! – заржал Медвежонок. – Гудрун родила тебе сына! Здоровенный парень! И чернявым будет, как ты. Так что с тебя пир и много-много пива!

– Будет тебе и пир и пиво, – пообещал я. Интересно, много-много – это как? А сейчас что было – мало-мало?

И тут наконец-то сногсшибательная новость дошла до моего заторможенного сознания. ГУДРУН РОДИЛА МНЕ СЫНА!

И сразу же тревожная мысль:

– А сама она как?

– Здоровехонька! У меня, брат, родня крепкая! Да и о матушке моей не забывай. Она мальца сама принимала! Злые духи к твоей жене и на сто шагов небось подступить боялись. Радуйся, брат, какая у тебя родня!

– Я радуюсь, – отозвался я с облегчением. – И горжусь. Всеми вами горжусь, здоровенный ты медведь!

– Я – Медвежонок! – в очередной раз внес поправку братец, сгреб меня в охапку и с удовольствием потрещал моими нежными ребрами.

– Слушай, – сказал я, когда братец наконец-то позволил мне подышать, – а в третьей – чей волос?

– Это Бетти, – пояснил Медвежонок. – Я, знаешь, не хотел брать. Сестрица настояла.

– И кто? Тоже мальчик?

– Нет, девчонка, – с сожалением произнес брат. – Мать говорит, здоровенькая, но не знаю, примешь ли ты ее?

– Конечно, приму! – воскликнул я. – Что ж мы, нищета какая-то, чтоб своих детей не принимать! Небось прокормим! – Я засмеялся. Вот настоящая шутка в духе северян.

– Да Бетти ее и сама прокормит, – заверил меня Медвежонок. – Гудрун ей четыре марки серебром подарила из твоей доли добычи, которую я привез. А твоя наложница на эти деньги наторговала пятерых тир, тоже англичанок, и теперь они не полотно ткут, а кружева. Да не простые, а с обережными рунами. Да еще с наговором от матушки. Она же им руны и показала, а уж Бетти их плести сама наловчилась и рабынь своих научила. Теперь за этими кружевами к матушке – целая очередь. Нет, брат, ты, верно, с Удачей в постельке покувыркался. Ублажил ее как следует, и теперь она за тобой хвостом ходит. Это ж надо: рабыня, тихоня, замухрышка, сначала хускарла в броне простым топором зарубила, а потом такую штуку придумала, что жены сёлундские в очередь стоят, чтоб серебро ей отдать.

М-да. Мне самому удивительно. Но я рад. Так рад, что прям сердце заходится от желания оказаться дома.


Заря взяла очку с прядью нашего с Гудрун сына, понюхала:

– Ребеночком пахнет, – проговорила она с застенчивой, почти детской улыбкой.

Я тоже улыбнулся ей ласково: всё у нас будет хорошо, Зарёнка. Не сомневайся.

– Пиво! – провозгласил братец, постучав в пустой кувшин. – И много! Ты обещал! А потом ты снова расскажешь, как вы с Трувором помирились. И хочу услышать, как вы знатно погуляли на свадьбе.

– Так ты не в обиде, что я тебя не дождался? – уточнил я.

– А чего мне обижаться? – пожал плечами брат. – То была их свадьба! А будет еще наша! Когда мы вместе вернемся домой. Еще и Ивара пригласим. Он о тебе спрашивал.

– Только обо мне? – насторожился я.

Свартхёвди угадал причину моего беспокойства:

– Не тревожься. О Хрёреке они ничего не знают. И никто из наших не проболтался. Просто Ивар тебя помнит, брат.

– Я тоже не забуду, что он для меня сделал, – произнес я очень серьезно. – Он собирается в большой вик?

– Не этим летом. Думаю, через год. Ты сам с ним поговоришь. Теперь-то уж точно у тебя есть повод побывать дома.

Ага. Повод. Как будто мне нужен был повод, сукин ты сын. Можно подумать, я остался исключительно потому, что мне не хватило повода.

Меня вдруг скрутило, словно от физической боли. Так нестерпимо захотелось увидеть Гудрун. Ощутить ладонями ее тепло, уткнуться лицом в ее волосы, вдохнуть глубоко…

Я закрыл глаза. Сжал кулаки. Она звала меня, моя самая прекрасная на свете! Почему она – там, а я – здесь? Зачем? Деньги? Добыча? Да я мешок серебра готов отдать, только бы услышать ее голос!

Я сжал кулаки еще сильнее. Что будет, если я сейчас встану, хлопну Медвежонка по плечу и скажу:

– Теперь моя очередь, брат!

И уже через час «Северный Змей» понесет меня домой.

Это было тяжко. Как будто две разные личности внутри меня стали друг напротив друга: я, тот, что пришел из будущего, и я, выросший здесь за эти суровые годы. У каждой личности – свои жизненные приоритеты. И каждая была уверена в своей правоте. Иногда верх брала первая. В основном когда речь шла о моральных ценностях. Например: нельзя убивать детей. Но в глобальных решениях обычно доминировала вторая. И я понимал почему. Я хотел встроиться в этот мир. Стать в нем своим. Хотел, чтобы люди, которые мне дороги, считали меня своим. И не просто своим – лучшим. Героем.

Первой личности, к примеру, было наплевать на Замковый остров. Ну, взяли по приколу шведскую крепость. Неплохое приключение вышло. Но теперь-то на фиг она мне сдалась? Сплошные хлопоты.

Вторую же приводило в восторг словосочетание «Ульф-ярл». Она понимала, как это круто, и упивалась этим. Нет, не так. Не упивалась, а радовалась заслуженной победе. И не собиралась никому уступать звание победителя. А если ради этого надо брать на себя множество сложнейших обязательств и решать неразрешимые проблемы… Ну так в этом и смысл славной битвы: сойтись с тем, кто сильнее – и победить. Вот высшее наслаждение воина-викинга. И той, первой, было очень трудно противостоять второй здесь, в мире, где отказавшийся от «правильной» системы приоритетов рано или поздно потеряет все. Имущество, друзей, семью, жизнь.

А ведь был еще третий, тот, который открывал Врата в сияющий мир. Этот вообще ни о чем не думал…

Я открыл глаза.

– …Рагнар собирает поход, – продолжал свою речь Свартхёвди. – На англов.

– Когда? – спросил Стюрмир. Все, кроме монаха и Зари, оживились.

– Ближе к осени. Но… – Медвежонок поднял руку, останавливая общее воодушевление, – нас он не примет. Сам идет. Даже без сыновей. Только своим хирдом. Сказал: старый кабан хочет сам поглядеть, насколько крупные желуди растут на английских дубах. Посмотрит и потом решит, кого мы отправимся стричь первыми – этих или франков. Так что спешить некуда. Этим летом мы вполне можем повеселиться и в Гардарике.

«Есть, есть куда спешить! – закричала моя душа. – Гудрун!»

Но я стиснул ее в кулак и заставил замолчать.

Я – ярл. И жизнь здесь – это не добропорядочное бытие цивилизованного мира. Здесь можно убивать из-за любви. И завоевывать царства. А вот покидать из-за любви строй – нельзя.



Пир удался. Я был щедрым. Мы все были щедрыми. Припасов оставалось навалом. Пива впрок наварено (спасибо Гуннару!) кубометра три.

Столы накрыли внизу, у самой водной кромки. Пригласили всех обитателей острова, даже ограниченных в правах.

Позвали Сохроя с односельчанами, народ из соседних селений. Последние, как тут заведено, явились со своим угощением и с подарками. С ними пришло несколько десятков моих бывших лучников. Шестеро, пообщавшись со своими коллегами, уже принятыми в хирд, решили присоединиться. Я не возражал. Но предупредил: пока будут волонтерами. То есть без права на дольку. Вот покажут себя, тогда будет им счастье. Кандидаты условие приняли.

А еще я ввел прицельную стрельбу в число обязательных праздничных игр и соревнований. С хорошими призами. А главному победителю, который оказался кирьялом, присудил даже почетное прозвище Меткий. Ну это помимо большой серебряной ложки с гравировкой в виде стрелы. С последним помог Гуннар, оказавшийся, помимо прочего, специалистом-татуировщиком. Так что с рисунком на ложке он справился легко.

Мой личный праздник, связанный с возвращением брата, плавно перетек в местный: праздник прихода весны. То есть что-то вроде нового года по здешним традициям. На острове места уже не хватало, так что народ размещался на берегах. Приезжали издалека. Причем семьями. Тут же игрались свадьбы, тут же стихийно образовалась ярмарка. Тем более что по Вуоксе как раз пришла первая флотилия: шесть кораблей с южными товарами. Которые были проданы здесь же. Все. Причем бартером, в обмен на меха. А купцы на ходу изменили дальнейший маршрут, потому что везти меха свеям было нерентабельно, а вот в Германию…

Впрочем, купцы тоже не торопились. Выставили угощение и включились в общее веселье.

И снова: костры, песни-пляски (ритуальные и так, от избытка чувств), пьянство, обжорство, групповые игры на свежем воздухе – днем и парные игры в помещениях и шатрах – ночью…



Закончился «праздник первенца» только через неделю. К этому времени вода поднялась еще выше, а вот снег практически сошел, сохранившись лишь в самых тенистых чащах.