Мы против вас

Сразу после пресс-конференции Петер начал звонить плотникам. Все отвечали, что готовы взяться за дело – до тех пор, пока он не объяснял суть заказа. Демонтаж стоячей трибуны. Услышав, в чем дело, мастера начинали ссылаться на «загруженность» или на «отсутствие нужной квалификации». Некоторые просто клали трубку. Некоторые говорили напрямую: «Петер, у нас семьи!» В одной фирме ему ответил плотник, которого так и звали – Плотник. Когда Петер изложил свое дело, Плотник захохотал. Издевательски.

В тот же день, позже, Мира обнаружила возле дома коробку для переезда. Большинство из тех, кто открыл бы эту коробку, решил бы, что в ней ничего нет, но Мира осторожно перевернула ее вверх дном и услышала, как из коробки выкатывается металлический цилиндрик. Цилиндрик поблескивал в солнечном свете, вливавшемся в окно детской спальни.



В коробке была ружейная пуля.





37

На что мы способны




Мало кто из нас знает, на какие чудовищные вещи мы способны. Как это поймешь, пока тебя не довели? Как догадаться, что за зверь в тебе живет, пока твоей семье не угрожают?

Мира пряталась в тени. Она шла за Теему от самого магазина. Теему нес в каждой руке по пакету, один из которых был почти полностью набит сигаретами. Он вошел в «Шкуру». А когда вышел, улица была пуста. Мира сама не понимала, какой бес ею овладел в тот миг.

– Теему Ринниус! – Такого угрожающего тона Мира за собой не знала.

Теему обернулся:

– Да?

Мира подошла к нему так близко, что Теему ощутил ее дыхание. В руках она держала сложенную коробку для переезда. На верхнем этаже «Шкуры» приоткрылось окно, и на улицу выглянула какая-то старуха, но Мира от волнения ничего не заметила.

– Знаешь, кто я? – спросила она.

Теему кивнул. Они стояли почти нос к носу.

– Жена Петера Андерсона.

Мира чуть откинула голову назад, но голос стал громче:

– Я мать Лео Андерсона и Маи Андерсон! А еще я юрист! Да, я боюсь тебя, как почти все в этом городе, но запомни: если ты не оставишь мою семью в покое, я не дам покоя ТВОЕЙ семье!

И она швырнула коробку на землю. Теему поднял бровь:

– Ты мне угрожаешь?

Мира кивнула:

– Именно, Теему Ринниус! Можешь передать своим трусливым подонкам из Группировки: если они еще раз оставят пулю у меня на гаражной дорожке, я всажу ее тебе в голову!

Теему ничего не ответил, и глаза его ничего не выражали. Наверное, Мире стоило бы остановиться, но она уже проскочила точку невозврата. Женщина достала что-то из сумочки. Пустые аптечные пузырьки. И глумливо сунула Теему под нос.

– Пока вы ездили ко мне домой, я съездила к тебе. И нашла в вашем мусорном баке вот это. Препарат из категории наркотических. У мамы есть рецепт на такие лекарства? Если нет, то она нарушает закон. А еще в большей степени закон нарушает ее дилер. А ее дилер – ты, Теему. Сам подумай, что будет, если я за тебя возьмусь?

Теему медленно моргнул, почти завороженный. Но когда он шагнул к Мире, она попятилась. Потому что от него пятились все. Его слова прозвучали как приказ:

– Уходи. Сейчас же.



Мира невольно опустила голову. Она потом не раз прокляла себя за этот поступок, но мы не знаем, на что способны, пока нас не доведут. Мира пошла к машине. Она изо всех сил старалась не бежать, но ей это не вполне удалось.





* * *


Адри кормила собак. Машин со спиртным в багажнике сегодня не было. И охотники не являлись пить кофе. Адри сама не знала почему: то ли не хотят, то ли не решаются. В этих краях никогда не разберешь, хотел человек что-то сказать, но решил промолчать или молчит потому, что не знает, что сказать.

Адри позвонила своей подруге, Жанетт, – та еще сидела в школе, проверяла упражнения и сочинения. В детстве бывало наоборот: Жанетт всегда звонила Адри с вопросом: «Давай поиграем?» Но теперь спросила Адри:


– Может, приедешь на тренировку?

Жанетт приехала сразу. Они поднимали штангу и лупили мешки с песком до тех пор, пока руки не перестали подниматься. Жанетт не обещала Адри, что все будет хорошо: у Жанетт не было младшего брата, и она не знала, уместен ли тут оптимизм. Но она оставалась в «спортзале» с Адри столько, сколько подруге хотелось. Ни машин, ни охотников на пустой дороге все еще не было, и Жанетт подумала, что это, наверное, тоже неплохо. Потому что по глазам Адри она видела: кто явится сюда и скажет что-нибудь не то о ее брате, того отсюда унесут.





* * *


Теему стоял возле «Шкуры», окно на втором этаже все еще было открыто. До Теему донесся неторопливый голос Рамоны:

– Говорят, Лео Андерсону вы повесили в школьный шкафчик черную куртку. А отцу Лео вы подкинули пулю. Где логика?

Голос Теему прозвучал уверенно, потому что у них с братом общая была только мать:

– А что, если мы знаем, что люди не всегда оказываются такими же сволочами, как их отцы?

Отговорка. Рамона затушила сигарету о подоконник.

– Если пулю и правда подбросил ты, то я даже не знаю, что о тебе думать…

Теему перебил ее; так – виновато, пристыженно – он не говорил больше ни с кем:

– Это не я. Но я не могу уследить за всеми…

Рамона перебила его; так – с такой любовью в голосе – она не говорила больше ни с кем:

– Не пудри мне мозги! За всеми ты, может, и не уследишь, но ты отлично знаешь: НИКТО из твоих ребят не пойдет против твоего слова!

– Я… – начал было Теему, но Рамона не дала ему продолжить.

– Мы с тобой не судим друг друга, Теему. И никогда не судили. Но за поступки спрашивают только с детей, а с нас, взрослых, – еще и за последствия того, что мы сделали или не сделали. Ты вожак. Люди тебя слушают. И если ты не отвечаешь за собственный хвост, то ты всего лишь чудовище.





* * *


Мира не сказала про пулю ни Петеру, ни детям, вообще никому. Но когда она вернулась домой, соседи, ветхая старушка и еще более ветхий старичок, оба в зеленых футболках, сидели, устроившись на облезлых складных стульях, у гаражной дорожки. Дверь в их дом была открыта, в прихожей горел свет, и Мира увидела прислоненное к стене ружье. Дед был старый и медлительный, ружье – вряд ли заряжено, но это неважно. Старушка кивнула Мире:

– Иди поспи, Мира. А мы пока тут посидим, поглядим на машины.

– Говорят, по городу в последнее время ездят фургоны, которые развозят не заказанные вещи по неправильным адресам. Но в наш квартал эти фургоны больше не приедут.

Короткие слова. Маленький жест. Этого довольно, чтобы дать понять: мы тоже здесь живем. С нами не забалуешь.





* * *


Теему в задумчивости стоял перед темным ледовым дворцом. Окно светилось только в кабинете Петера. На что человек способен ради своего клуба? Ради своего города? И кому этот город достанется? Кому позволят в нем жить? Наконец Теему позвонил Пауку:

– Кто оставил коробку у дома Петера?

Паук удивленно прокашлялся:

– Ты вроде никогда не интересовался, кто что делает. Ты… как там ты говоришь? «Я дам вам знать, когда вы зайдете слишком далеко».

Паук был прав. Так Группировка защищала Теему. Чего он не знает, того невозможно вменить ему в вину, если дело дойдет до судебного разбирательства.

Но теперь Теему сказал:

– Вы зашли слишком далеко. Больше так не делайте.

Щетина Паука проскребла по трубке.

– Это не… мы. Это какие-то щенки со стоячей трибуны. Теему, ты же все понимаешь! Сначала папаши этих сопляков рассуждают, что все рабочие места уйдут Хеду, потом мы базарим, что Петер снесет стоячие трибуны, – они же все слышат. Они просто хотели произвести на тебя впечатление! Решили, что ты оценишь!