Мы с истекшим сроком годности

Карли сразу переменилась в лице. Улыбка исчезла, глаза опустились вниз. Я поняла, что зашла слишком далеко.

– Была дочка. Но… ее больше нет.

– Прости, пожалуйста.

– Ничего.

В голове мелькнуло воспоминание о том, как я в палате Карли увидела фотографию, на которой изображены она и младенец. Значит, это и есть ее дочь. Мне становится не по себе от собственной бестактности.

– Пойдем, нужно поспать, а то сил совсем не осталось, – напоследок говорит она.





Глава 21




Это была самая короткая ночь на моей памяти. Сон пронесся так быстро, что, открыв глаза, после недолгого пробуждения, я не раз спросила себя, а спала ли вообще я? Но несмотря на это, бодрости в моем теле хоть отбавляй. Словно кто-то тайно ночью вливал мне кофе, чтобы наутро я чувствовала себя живой после практически бессонной ночи.

Я не могу оставить без внимания Фелис, которая самозабвенно заботилась обо всех нас. Стоило нам всем только поднять отяжелевшие веки, а на столе, что находился в нашем номере, уже стояли несколько блюдец с теплыми пончиками, около которых остывал горячий чай. Я много раз срывалась на Фелис, но только сейчас я поняла, какой же она на самом деле потрясающий человек и какая же я неблагодарная. И дело даже не в вкуснейших пончиках, которые она успела найти и купить в одном из австралийских ларьков. Она дарит свою любовь, казалось бы, совершенно чужим людям. Такую любовь даже некоторые дети не получают от своих родителей. А как она трепетно относится к Филу! Я знаю мало женщин, готовых отдать себя всю ради чужого ребенка.

И если бы не Фелис, меня бы здесь не было. Ведь именно она поговорила с моими родителями, чтобы те поняли меня и разрешили поехать с Карли.

Когда все уже позавтракали и начали потихоньку выползать к фургону, я дождалась того момента, когда мы с Фелис остались одни, затем подъехала к ней и обняла. Она ничего не сказала, лишь ответила мне взаимностью.

– Прости меня. Ты настолько великолепный человек, что мне даже всех самых прекрасных слов не хватит, чтобы высказать тебе свою благодарность.

– Моя девочка, – говорит она и еще крепче меня обнимает.

Одним из наших любимых времяпрепровождений в поездке является подпевать во всю глотку радио, которое нам с переменным успехом удается поймать. Забавно наблюдать, как Карли подпевает Мэрлину Мэнсону, Фил трясет головой под басы Джэй Зи, а Андреа удивительно мелодичным голосом напевает одну из песен Агилеры.

– А это еще кто? – спрашивает Карли, услышав песню Эминема.

– Ты что! Это знаменитый белый рэпер, – говорит Брис. – Неужели ты не слышала ни одного его сингла?

– Я похожа на человека, который слушает белого рэпера?

Мы смеемся.

– Да уж, что произошло с музыкой, – говорит она. – Не стану скрывать, у этого вашего Эминема довольно-таки серьезные тексты, ну по крайней мере те, что я сейчас слышу. Даже есть над чем подумать. Но а если брать других исполнителей? Это же катастрофа!

– О, да, Карли, я с вами полностью солидарен, – говорит Эдриан, сидя за рулем и не отрывая глаз от дороги. – Раньше музыка заставляла жить, любить, верить. Она диффузно проникала в кровь, заставляла биться сердце в такт, а мозг просто выключался во время этого процесса. Ты мыслишь только сердцем, чувствуешь только сердцем, и от этого так отрадно на душе.

– Да, а сейчас процесс слушания некоторых песен равносилен вливанию в уши серной кислоты, – добавляет Том.

И так мы можем часами напролет обсуждать все, что только можно. Политика, искусство, музыка, мода. Во всем этом изобилии тем просматриваются наши нескончаемые споры, которые повсеместно переплетаются с солидарностью. По-моему, я уже говорила о том, насколько мне повезло, что судьба меня свела с этими людьми. Ведь так важно в этом мире найти людей, которые близки тебе. А уж мы близки, так близки. Каждый из нас знает, что такое страдание, что такое боль, недопонимание родных. Каждому из нас знакомо чувство, которое посещает человека, находящегося на пике отчаяния, когда ты хочешь покоя, самого обыкновенного покоя, тишины, когда мысленно представляешь, что ты мертв, и надеешься, что это желание перерастет в явь. Мы знаем, что одна из самых страшных вещей на свете – это слабость. А еще страшнее быть слабым и физически и морально, когда от тебя отказываются твоя воля и твое тело.

Мы все это пережили. Мы все прошли эти страшные этапы инвалидности, сумели выбраться из того состояния, когда ты чувствуешь себя хуже мертвой собаки на обочине. Но можем ли мы быть благодарными за это лишь самим себе? Отчасти. И в эти минуты я понимаю, как же сильно я люблю своих родителей, которые пошли наперекор мне и отвезли меня в центр реабилитации. Если бы не они, страшно даже подумать, как бы я сама выбралась из апатии, огромной ненависти к миру и тяжелейшей депрессии без этих людей, с которыми теперь я делю небольшое пространство нашего уютного фургона.



Австралия стала первой точкой нашего путешествия, где мы заблудились. На одной из развилок мы свернули не в ту сторону, но осознали это лишь через несколько миль, когда стрелка уровня топлива тревожно гласила, что бензин на исходе. Мы остановились в небольшом провинциальном городке, где на заправочной станции, узнав, куда мы держим путь, нам сообщили, что Харви-Бей совсем в другой стороне.

– Я не знаю, как так получилось. Вроде я не пропускал ни одного указателя, – оправдывается Эдриан.

– Да все в порядке, в этом нет твоей вины. Ты просто устал, – успокаивает Карли.

– Может, я пока сменю тебя, а ты хоть вздремнешь немного? – предлагает Фелис.

Эдриан соглашается. Но как только мы оказываемся внутри фургона и Фелис заводит двигатель, мы понимаем, что на этом наши приключения не заканчиваются. Фургон с визгом срывается с места, и мы несемся по дороге с бешеной скоростью.

– Фелис, а у тебя есть права? – спрашивает Карли, крепко вцепившись в свое кресло.

– Нет, я самоучка! Не беспокойтесь, я довезу вас с ветерком, – довольно произносит она.

– К сожалению, в этом мы не сомневаемся, – тихо говорит Брис.

Пока все мы пребываем в ужасе от вождения Фелис, лишь Том наслаждается процессом.

– Ухууу! Давай, Фелис, гони, что есть силы!


С Божьей помощью (а в такие минуты и в Бога поверишь) мы разворачиваемся и наконец-то едем в нужную нам сторону.

Я с замиранием сердца наблюдаю за тем, как Фелис неуклюже обращается с фургоном. Он виляет то вправо, то влево, иногда нам попадаются встречные машины и сигналят нам, не жалея клаксонов.

К полудню мы прибываем в очередную провинцию. У местных спрашиваем, где здесь можно вкусно отобедать, и после небольшого опроса нескольких любезных граждан, отправляемся в то место, где, как нас заверили случайные прохожие, готовят лучшую кенгурятину в Австралии!

Никто из нас прежде не пробовал мясо кенгуру, так что сравнивать нам не с чем. Это обычное уличное кафе, с упорядоченно расположенными столиками, над которыми возвышаются зонты, спасающие от знойных лучей. Нам приносят огромную тарелку с добротной порцией тушеного мяса, пучком душистой зелени и миниатюрной мисочкой, наполненной до краев густым соусом персикового цвета.

– Какое же потрясающее мясо! Я готов съесть свои пальцы, – говорит Том, жуя сочную кенгурятину и одновременно запихивая в рот очередной кусочек. Руками!

Что мне нравится в любом путешествии, так это зверский аппетит – ты готов съесть все, что тебе предложат, даже ящерицу на вертеле. В поисках еды отчаянный путешественник может забрести куда угодно, и даже скудная лепешка, купленная в богом забытом маркете, может показаться шедевром кулинарии.

Мы едим руками, словно дикари, обильно макаем кусочки нежного мяса в соус, включаем все вкусовые рецепторы, чтобы познать каждую нотку этого блюда. Какая же вкуснотища!

Но на этом наш гастрономический туризм не заканчивается. Мы дополнительно заказываем суп из хвостов молодых кенгуру, который оказался настолько вкусным, наваристым и ароматным, что я почувствовала, как мой желудок рвется наружу, чтобы лично аплодировать этой еде и сотворившему это чудо кулинарии повару, а на закуску – гренки, залитые смесью расплавленного сыра, масла, горчицы и пива.

Довольные, с набитыми желудками, мы прощаемся с незнакомым городом, который подарил нам незабываемые вкусовые ощущения, и отправляемся дальше.



Прелесть путешествия на автомобиле заключается в том, что именно так можно как нельзя лучше познакомиться с незнакомой страной, узнать ее характер, ценности, увидеть ее лучшую и обратную стороны. Новая страна – это как новая книга. Если передвигаться по ней самолетами или сверхскоростными поездами, где все комфортно и свежо, то это все равно что просто взять книгу в руки, посмотреть на ее обложку, заглянуть в описание и мельком пролистать страницы, не вникая в смысл. Совсем другое дело, когда ты едешь на машине, вперед по неизведанной дороге, совершая внезапные остановки и непреднамеренные знакомства с местной кухней. Это называется прочесть книгу от корки до корки, не игнорируя даже предисловие и скудную информацию об авторе и издателе.

В одном городе мы застаем фестиваль овощей. Если честно, мы так и не узнали, в честь чего он проводится, но на самом деле это и не столь важно. Просто приятно смотреть, как около сотни людей танцуют в костюмах самых разнообразных овощей под веселую музыку. Между ними мелькают и люди не облаченные в забавные костюмы, но вместе с тем в их руках можно заметить огромные корзины, набитые овощами. Мы ехали медленно, разглядывая все это действо, постепенно вливаясь в торжество. Нам даже посчастливилось получить «подарки». Местные останавливали автомобили, всучивая то пучок пушистой зелени, то охапку разноцветных овощей. Кажется, суть этого фестиваля заключается в том, чтобы угостить всех своим урожаем, отчасти из благородства и дружелюбия, отчасти чтобы похвастаться своим урожаем перед другими участниками сего действа. В итоге получается такой простой, веселый праздник. Мне, как жителю холодной, чопорной Миннесоты, скудной на развлечения, удивительно смотреть на такие теплые, добросердечные мероприятия.

А сколько восторга в нас вызвали залитые солнцем зеленные плантации, с аккуратно высаженными кустиками, около которых не покладая рук возились местные женщины.

И вот наконец-то мы пересекли границу столицы штата Квинсленд – Брисбена. Это потрясающий город. Он уместил в себе и превосходную архитектуру, и шикарные пляжи, и изумительные тропические леса. Сегодня это место – просто мечта для тех, кто хочет жить в большом, теплом, развитом городе, где есть все для заработка и райского отдыха. Но так было не всегда. Если покопаться в истории, то можно узнать такой удивительный факт: город основали не просто так, а с целью создания исправительной колонии самого строгого режима. В этот уголок земли ссылали самых страшных преступников и закоренелых рецидивистов. Этого места боялись, его ненавидели, проклинали, оплакивали, старались забыть, как кошмарный сон. А теперь сюда мечтает наведаться добрая половина населения земли. Поразительно.





Глава 22




В Харви-Бей мы прибыли к вечеру. Не знаю, чем именно этот маленький австралийский город так привлек Джона. Пока мы ежеминутно останавливались у каждого прохожего, чтобы спросить, как нам проехать по данному адресу, я, не переставая разглядывать каждую деталь города, пыталась хоть за что-то зацепиться взглядом, чтобы понять, что вызвало такую глубокую симпатию у Джона Хилла в этом городе, раз последние дни жизни он посвятил ему. Может быть какое-то удивительное строение в мавританском стиле? Или памятник, связанный с тем или иным событием, которое коснулось его или его близких? Но ничего такого я так и не увидела. Всюду обычные одноэтажные дома, все как один похожи друг на друга белой деревянной обшивкой, небольшие магазинчики с выцветшими вывесками, и кое-где встречаются бары и непрезентабельные рестораны.

Но все же в Харви-Бей съезжаются туристы из многих стран – их сразу можно отличить от местных, так как последние ходят в основном поодиночке, а приезжие небольшими группками. Наверное, их манит живописное побережье омывающего городок Кораллового моря. И примерно в двухстах метрах от береговой линии мы и находим нужный нам адрес. Каппер-стрит, 37.

Дом окружен невысоким деревянным забором. Эдриан робко открывает калитку, и мы проходим во двор вслед за ним. Наш внезапный визит застает врасплох хрупкую девушку. Она стоит неподвижно у небольшой клумбы, на которой посажено множество цветов самых разных размеров.

– Вам нужна помощь? – спрашивает она.

– Нет, – говорит Карли. – Мы ищем Дэлмара. Он здесь живет?

– А, так бы сразу и сказали. Проходите в дом.

Внутри скромного жилища царит пряный запах благовоний и тлеющих свечей. Всюду цветы: на полу, полках, на подоконнике. Над дверными проемами свисают самодельные обереги, а стены завешаны картинами птиц и всевозможных божеств. Мы с опаской и удивлением осматриваемся, а хозяйка дома, разместив нас в просторной гостиной, уже несет поднос с ароматнейшим чаем.

– Располагайтесь. Папы сейчас нет дома, так что вам придется немного подождать. Но по возвращении, он обязательно проведет сеанс.

– Сеанс? – переспрашивает Фелис.

– Да. А вы разве не за этим пришли?

– Вы, наверное, не так нас поняли. Дело в том, что с Дэлмаром знаком мой муж, Джон Хилл. Вернее, был знаком…

– Джон Хилл?! – восклицает девушка.

– Да.

– Так… вы и есть та самая Скарлетт? – Девушка завороженно смотрит на Карли, словно на кинозвезду. – Глазам своим не верю.

Затем она бросается к телефону, лежащему на тумбе возле стола, за которым уместились мы и несколько кружек чая.

– Папа, возвращайся скорее. У нас сегодня очень важные гости. – Положив трубку, девушка вновь смотрит на нас так, будто мы и впрямь особенные, долгожданные гости. Мне даже становится неловко.

– Ох, простите, я даже не представилась. Меня зовут Марджани. Можете звать меня просто Мардж.

Таких красивых девушек, как Мардж, я встречала очень редко. Кожа цвета темного шоколада, пухлые губы и длинные, густые черные волосы, собранные в толстую косу, достающую до пупка, большие-большие глаза, выделяющиеся светло-карим цветом радужки, подобно отблеску звезд на темном небе.

Вскоре я заметила, что не я одна любуюсь ее необычной внешностью. Брис также не отрывает от нее глаз.