Мы с истекшим сроком годности

Этим зловещим ночным чудищем оказался заблудший бычок. Он сам еще хлеще нас испугался и побежал прочь.

И тут за диким ужасом последовал дикий приступ смеха. Мы смеемся еще громче, чем кричали несколько мгновений назад.

– Теперь я начинаю верить в теорию Тома, – немного успокоившись говорит Фелис. – Животные нас действительно недолюбливают.

Мы вновь смеемся и еще полночи не смыкаем глаз, коротая время за разговорами.



Данидин становится последним городом, в котором нам посчастливилось побывать. Он и его окрестности прекрасны. Город разросся на холмистой земле, дороги здесь узкие, гористые, а за границей сверкающего асфальта показываются то неприступная гора, то пропасть, то оккупированный стадом овец зеленеющий холм, то серое, беспокойное море.





Глава 27




Ячейка 407.

Мы уже готовы к тому, что Джон в очередной раз решил подшутить над Карли, оставив здесь еще одну подсказку, а не обещанный сюрприз. Но сердце все равно колотится, как сумасшедшее. Что там? ЧТО ЖЕ ТАМ? Книга, бриллиантовое ожерелье, билет на любимую рок-группу Карли или же сотня тысяч долларов, которую Джон успел украсть из местного банка. А что, он на самом деле удивительный человек, он мог сделать и такое.

И вот долгожданный момент. Всего несколько долей секунд отделяют нас от правды.

Карли открывает ячейку, и… мы видим очередное письмо. Карли начинает смеяться первая, затем мы подхватываем ее смех.

– Не удивлюсь, если все это окажется розыгрышем и Джон как следует посмеется надо мной в этом письме.

Карли берет в руки письмо, открывает его. Внутри конверта находится несколько фотографий, на которых запечатлена светловолосая женщина лет сорока, может, больше. Она изображена на них так, словно за ней наблюдали, всячески стараясь остаться незамеченным. На одном фото она переходит дорогу, я узнаю одну из улиц Данидина, на другом – она стоит, общается с какой-то девушкой, и еще около шести подобных фотографий с обрывками жизни этой незнакомой женщины.

Карли старается вглядеться в лицо незнакомки, она так же, как и все остальные, находится в замешательстве. Кто эта женщина? Подруга Джона? Таинственная сестра? Или же… любовница?

Поскольку в конверте нет ни письма, ни записочки, мы начинаем искать ответ в самих фотографиях. На оборотной стороне одной из них, мы замечаем надпись: «Я нашел ее. Мерелин. Но ее настоящее имя – Анна Хэльман». А под этими словами выведен адрес.

Лицо Карли побледнело. Ей все стало ясно, и, кажется, это ее шокировало. Она смотрит округлившимися глазами на фотографии, а потом о них начали разбиваться слезы, непрерывным потоком льющиеся из ее глаз. Я, как и все, боюсь нарушить тишину, мы все смотрим на нее, и с каждой новой ее слезой нам становится тревожнее.

Вдруг Карли бросает фотографии к себе на колени, хватается за колеса и начинает стремительно удаляться от нас. Мы срываемся с места и несемся за ней.

Настигаем ее лишь на улице. Карли рыдает взахлеб. Впервые вижу ее такой слабой, ранимой, беззащитной.

Мне хочется рыдать вместе с ней, до сих пор даже не догадываясь о причине ее горьких слез.

Хотя меня вовсе не причина волнует, а то, что ей в любой момент может стать еще хуже, ведь такой эмоциональный всплеск для нее столь же губителен, как крепкий табак для больного туберкулезом. Я чувствую, как повышается ее давление, как кровь стучит в ее висках, а сердце из последних сил старается перекачивать бушующую кровь. Но я ничего не могу сделать, за что сильно себя презираю. Я будто вернулась на несколько недель назад, когда только познакомилась с Карли, когда еще называла ее Скарлетт дрожащим писклявым голосом.

Фелис несется со стаканом воды, а Эдриан достает из аптечки успокоительное, берет воду и осторожно подкрадывается к Карли.

– Выпей, пожалуйста.

Карли, задыхаясь от слез, медленно тянется к стакану, закидывает таблетку в рот и запивает ее. Кажется, это немного ее отвлекает, и она потихоньку успокаивается.

– Кто эта женщина, Карли? – пользуясь случаем, тихо спрашивает Эдриан.

Карли протирает мокрые глаза и тяжело вздыхает, вновь уставившись на фотографии.

– Это моя дочь.



– Я осуждала отца Филиппа за то, что тот бросил сына, но сама я не лучше. Я совершила самую ужасную ошибку в своей жизни, за что расплачиваюсь по сей день… Я бросила своего ребенка.

Когда мне было пятнадцать лет, я узнала о том, что беременна. Эта новость, разумеется, не обрадовала моих родителей. Мы были знатной семьей, и если бы кто-то из знакомых узнал о моем положении, то это было бы позором для всего нашего рода. Отец приказал избавиться от ребенка в тот же день, когда я его о нем оповестила, но срок был довольно серьезным, так что об аборте и речи не было. И моя мать предложила следующий вариант: они отправляют меня в деревню, где я должна прожить оставшиеся месяцы беременности, родить, а всех родственников и знакомых оповестят о том, что я уехала в школу-пансион, что находится в Бристоле. Если я не соглашусь на эти условия, то меня с позором выгонят из дома, и я лишусь своей семьи навсегда. Я была так напугана и без лишних раздумий согласилась, даже не спросив о том, какова будет судьба моего ребенка после родов.

Находясь в деревне, я чувствовала себя счастливой. Живот все рос и рос, я начала ощущать своего малыша, а когда он стал пинаться, я и вовсе плакала от счастья. Я полюбила его всем сердцем. Я разговаривала с ним по вечерам, а он или она, казалось, меня слушал и отвечал мне то тихим бульканьем, то резким толчком.

Я родила девочку. Даже дала ей имя – Мерелин. Я рассматривала ее несколько дней. Клянусь, рассматривала, как будто передо мной было что-то диковинное, не из этого мира. Мерелин была такой красивой.

Спустя несколько дней наш покой исчез навеки, когда в дом ворвались мои родители. Я кормила Мерелин, а они ее выхватили из моих рук, словно вещь, с такой ненавистью и даже омерзением. Я вцепилась в отца, умоляя отдать мне моего ребенка, но мать оттаскивала меня от него, а отец с хладнокровным лицом покинул дом.

Я рвалась за ним, но объятия матери, словно стальные цепи, удерживали меня, и я не могла сдвинуться с места. Больше я не видела Мерелин.

Я долго вымаливала от родителей хотя бы одно словечко, где Мерелин, и вообще жива ли она? От последнего вопроса по моему телу всегда проносилась жуткая дрожь.


Прошло несколько лет, я встретила Джона, вышла за него замуж. Все эти годы я не жила, я пыталась жить. Жить как прилежная студентка, дочь, жена. Мысли о Мерелин и боль, величиной с Техас не покидали меня ни на минуту.

Мы много лет пытались завести детей, но ничего не выходило. Истинной причиной того являются тяжелые роды, повлекшие за собой необратимые последствия. Я рассказала Джону правду. Выложила ему все, как оно есть, ожидая от него бурную реакцию и желание подать на развод. Но Джон меня удивил. Он улыбнулся и сказал: «У нас не может быть детей? Нет, Карли, ошибаешься, у нас уже есть ребенок. Осталось его только найти».

Тогда я не отнеслась серьезно к его словам. Но теперь…

Он столько лет занимался поисками моей… то есть нашей дочери. Даже представить себе трудно, как он это делал, ведь о Мерелин мы не знали ничего. Даже о ее группе крови и имени, что указано в ее свидетельстве.

Но ему удалось ее найти. Он нашел мою доченьку. – По щекам Карли снова текут слезы. – Этот долгий путь стоил того. Джон подарил мне перед смертью кусочек жизни.



Мы не можем прийти в себя после услышанного. История Карли сидит у меня внутри тяжелым комком.

Такого развития событий не ожидал никто.

– Карли, тебе не стоит винить себя, ты же была совсем юной тогда, – говорит Брис.

– Всему виной жесткие обстоятельства… – тихо произносит Андреа.

– Прости, конечно, но я просто поражаюсь бесчеловечности твоих родителей, – восклицает Томас.

Фелис ничего не говорит, лишь подходит к Карли и обнимает ее.

Нашим временным пристанищем в Данидине становится маленький отель, расположенный в южной стороне города.

Тем же вечером, я решаю навестить Карли. Захожу в ее номер, она сидит у окна, глядя на уходящее за горизонт солнце, а в руках все еще держит фотографии с Мерелин.

– Я сейчас так глупо себя чувствую. Хочу тебя поддержать, но даже не знаю, что сказать.

– Так же глупо себя буду чувствовать я завтра, когда буду смотреть в глаза дочери и не находить слов…

Карли поворачивается ко мне и подъезжает ближе.

– Что ты подумала обо мне, когда первый раз меня увидела? Что я ужасная, сварливая старуха?

– Я подумала, что ты гостья из Преисподни, хотя ужасная и сварливая старуха тоже подходит, – говорю, улыбаясь, я.

– Все обо мне так думают, – вздыхает Карли.

– Возможно, не все решаются узнать тебя настоящую… Я решилась и поняла, что очень сильно ошибалась. Ты потрясающий человек, Карли. Ты поражаешь меня своей добротой, искренностью, чувством юмора.

Теперь я сокращаю расстояние между мной и Карли, беру ее за руку и смотрю в ее грустные, поблекшие, голубые глаза.

– Я уверена, что после того, как ты расскажешь Мерелин всю правду, она полюбит тебя так же сильно, как и я. Как и все мы.

– Полюбить меня – все равно что питать теплые чувства к огромному серому камню.

– Карли, тебе уже столько лет, а ты до сих пор рассуждаешь порой, как четырнадцатилетняя девчонка.

– Я всегда знала, что мне нет равных в нытье.

При виде улыбки на лице Карли, мне вдруг становится светло и спокойно.

– Так, все, ужасная, сварливая старушка, ложись спать и не вздумай прореветь всю ночь, а то проснешься с гигантскими отеками.

Карли вновь смеется и послушно катит свое кресло к кровати.

– Знаешь, я еще с первого дня нашей встречи поняла, что мы будем дружить.

– В самом деле? Интересно почему? – спрашиваю я.

– Потому что я тоже подумала, что ты посланница Ада. Если двое людей сразу возненавидели друг друга – это начало великой дружбы, – хохочет Карли.

Я хохочу ей в ответ, оглядывая ее прищуренным взглядом. На этой ноте мы расстаемся с ней на ночь.

Завтрашний день будет нелегким.



Интересно, как в Данидине живут колясочники? Как я уже упоминала, дороги здесь холмистые, и порой очень тяжело тащить свое тело по тропе, что резко уходит вверх, а с неба еще и солнце палит, и ты становишься похожим на сваренную сосиску.

Этот день станет особенным и самым загадочным во всем нашем путешествии. На встречу с Анной отправились я, Эдриан и, разумеется, Карли. Эдриан использует свои навыки психотерапевта, разговаривая с Карли и настраивая ее на, наверное, самую тяжелую встречу в ее жизни. Мы не знаем, что будет, когда мы встретимся с Анной, какова будет ее реакция (хотя, конечно, нетрудно догадаться), и вообще живет ли она до сих пор в этом доме, ведь за то количество времени, что Карли находилась в центре, все могло измениться.