На краю бездны

Чань понял, что Элайджа ему соврал. И принялся размышлять вслух:

– Кроме того, что все убитые девушки когда-то работали у Мина, у них дома были какие-нибудь приборы или гаджеты фирмы «Мин инкорпорейтед»… Компания предлагает устройства всем своим сотрудникам и таким образом получает их персональные данные.

– Ну и что? Такими устройствами пользуется много народу. И не только те, кто работает у Мина. Эта чертова техника активируется, пока говоришь по телефону… Я как-то сказал моему шурину, что видел «Мазератти», – и тотчас же стал получать рекламу от дилеров автомобилей класса люкс. По мне, так единственное решение проблемы – прикрыть все лавочки: и «Фейсбук», и «Твиттер», и «Инстаграм», и «ВиЧат», и Мина до кучи.

– Уже поздновато прикрывать, не находишь? – заметил Чань. Лицо его омрачилось, и голос прозвучал глухо, когда он спросил: – Думаешь, он все еще выходит на охоту?

– Кто? Этот псих? Возможно…

Похоже, Элайджу такая мысль не особенно взволновала. Он с шумом всасывал в рот лапшу и подливал себе вина.

– В этом городе живет девушка, которой грозит смертельная опасность, – холодно произнес Чань. – Может быть, этот ненормальный ее уже засек, выяснил, кто она, изучил и теперь выслеживает… И прямо сейчас идет за ней до самого порога.

Старик заметил, что в глазах молодого коллеги заплясали красные огоньки, а в голосе послышалась тревога, когда Чань сказал:

– Если мы его не остановим, эту девушку ждет настоящий ад.





16




Мин Цзяньфен неподвижно сидел в полумраке. Он внимательно вглядывался в экраны компьютеров. Глаза его заволокло мечтательной дымкой, что, несомненно, было эффектом «первого прихода» от дозы наркотика, и картинки на мониторах с камер слежения отражались в его расширенных зрачках. Среди прочих там было и изображение новенькой, спешащей на последний автобус.

Мойра…

Мин Цзяньфен тихонько повторял это имя, словно леденец во рту перекатывал: «Мойра… Мойра… Мойра…». Потом поднес к губам бокал шампанского.

Внезапно он ощутил себя старым. Недолговечным. Ранимым. Поплотнее запахнув полы домашнего халата из дамасского шелка, встал, ослабил и снял жгут и положил его рядом со шприцем.

– Ева, – четко произнес он, – можешь вызвать Исмаэля?

Будет исполнено…

Мягкий женский голос, немного слишком вежливый, раздался словно из стен. Ева была одним из искусственных интеллектов, управлявших виллой: ведала отпиранием и запиранием дверей и окон, осуществляла климат-контроль, командовала роботами-аспираторами, экранами телевизоров, аудиосистемами, домашним кинотеатром, винным погребом, освещением, настраивала температуру ванны… Другого звали Адам. Мин соглашался, что выбор имен не оригинален, но находил его забавным. Дублирование системы было простой предосторожностью.

Все-таки надежнее идти на двух ногах.

Он прошел сквозь будуар, украшенный вощеными ситцами, антиквариатом и красивыми драпри, где единственным освещением сейчас был свет луны, проникавший через открытую балконную дверь, и, миновав пышные ламбрекены[31], вышел на балкон. Эта сторона виллы смотрела не на Центр, а на Китайское море, которое еле угадывалось вдали, тонкой серебристой полоской посверкивая между черных островов и потемневших холмов на берегу залива. Расположение комнаты выбрал его личный специалист по фэншуй: по его мнению, вода между островами символизирует деньги, а холмы вокруг залива обеспечивают воде, то есть деньгам, охрану и безопасность. В то же время открытый вход в залив дает воде свободу циркуляции, как и деньгам, которые обязаны все время циркулировать.

Вокруг царило полное спокойствие. На горизонте не было видно ни дома, ни хижины.

Подойдя к полукруглой балюстраде, Мин Цзяньфен подумал, что самая большая на свете роскошь в этом нелепом и шумном веке – полная тишина, особенно в таком городе, как Гонконг.

За спиной он услышал шаги и обернулся.

Об этой комнате мало кто знал, а еще меньше людей имели в нее доступ, и Исмаэль, его мажордом родом с Филиппин, относился именно к такой категории.

– Господин меня звал?

Мин вернулся в будуар, открыл крышку сигарного ящичка с клеймом Дэвида Линли[32] и достал гаванскую сигару.

– Как себя чувствует Амихан?

Мажордом почтительно поклонился.

– Благодарю, все лучше и лучше. Дня через два ее выпишут. Не знаю, как вас и благодарить, господин…

Мин великодушным жестом отмел все благодарности.

– Важно, что удалось спасти ребенка… Это прекрасная новость, Исмаэль. Прекрасная новость…

Когда юная беременная жена Исмаэля пожаловалась на кровотечение и боли в животе, Мин Цзяньфен использовал все свое влияние и свой статус спонсора, чтобы ее срочно поместили в Международный госпиталь Святой Матильды. Фасад госпиталя, украшенный колоннами и фронтоном, больше походил на фасад какого-нибудь музея. Внутри тоже все соответствовало всем требованиям: роскошь, эффективность и отменный медперсонал.

Мин ценил своего мажордома. Исмаэль был на десять лет моложе его, но выглядел на двадцать старше. Этот маленький сухонький человечек был некрасив до полного безобразия и выглядел так, что вот-вот упадет от истощения, однако в любое время дня и ночи демонстрировал полую преданность хозяину. Его юная супруга обладала ошеломительной красотой, и теперь она повергала Мина в непрестанные сладостные подсчеты. То, что прекрасная Амихан забеременела под его крышей, его и смущало, и радовало.

Исмаэль был единственным человеком в мире, которому Мин полностью доверял, единственным, кто не возбуждал в нем ни малейшей формы паранойи. У Исмаэля не было ни мобильника, ни планшета – Мин ему запретил, – и жизнь его состояла в постоянной готовности прийти по первому зову двадцать четыре часа в сутки. Взамен он сможет стать богачом на Филиппинах, если долго проживет и сможет воспользоваться своими деньгами. В противном случае ими воспользуется его юная супруга…

– Можешь приготовить мне постель, Исмаэль? Пора уже ложиться спать.






* * *


Мойра дрожала под обжигающими струями душа. Она понимала, что это нервное, что она физически и морально выдохлась за этот бесконечный день, когда ее одна за другой накрывали волны эмоций.

О, что это был за день…

Он превзошел все, что она от него ждала, к чему готовилась. На нее обрушился настоящий водоворот сенсаций. Она снова увидела все лица. Лестер. Игнасио. Улыбающийся Юнь. Туве, норвежка с ледяным взглядом. Викрам, адепт Бога Данных. И Регина: цербер при входе в ад господина Мина, готовый сожрать всякого, кто опрометчиво рискнет проникнуть за запретную дверь.

Она не могла снова не подумать о тех предупреждениях, что получала. Что за ними крылось? Мойра знала, что «Мин инкорпорейтед» оказывает протекцию многим секретным индустриальным проектам, но пока не находила в этом абсолютно ничего из ряда вон выходящего.

К тому же имелся DEUS.

При этой мысли ее охватил восторг. Работа над DEUS’ом обещала стать опытом, который ни в какое сравнение не шел с тем, чем она занималась раньше, тут и сомневаться нечего.

Едва Мойра выключила душ, как услышала звонок старого телефона, который оставила в ночном столике. Она завернулась в гостиничный халат, слишком большой для нее, и вышла из ванной. Выдвинув ящик столика, ответила на вызов.

– Ну, как впечатление?

Мелодичный, с легкой хрипотцой голос тонул в звуковой мешанине из музыки в стиле клуба «Будда-бар», шума разговоров, напоминавшего шуршание крыльев целой стаи саранчи, и еще каких-то звуков: отодвигаемых стульев, звона бокалов, смеха.

– Грандиозно…

Это было все, что она смогла сказать.

– А DEUS?

Звонила Шейла, ее бывшая коллега по FAIR, а звуки, несомненно, долетали из бара, где они любили посидеть. Интересно, кто с ней был? Нил? Пётр?

– Ты же знаешь, что это информация конфиденциальная.

– Ну, ладно, а парни там ничего? Или это тоже конфиденциальная информация?

Мойра различала обрывки комментариев и хохот вокруг Шейлы.

– Все бородатые. Кроме китайцев…

Шейла звонко рассмеялась, и Мойра представила себе, как блеснули ее крупные зубы на цветущем лице.

– А ночуешь ты где? В гостинице?

Присев на край кровати, Мойра рассказала ей о «Ритц Карлтон», о своем номере на сто третьем этаже и о невероятном виде, который отсюда открывается.

– Надо же! Не хватает только парня на экране…

«Парни» были излюбленной темой Шейлы… Все равно что Пифагор для деда.

– А голос твоего DEUS’а не вызывает у тебя желания себя ласкать? Все-таки этого ждут все женщины: такой чатбот, чтобы сразу кончить…

Кто-то рядом с Шейлой отпустил непристойную шуточку, и Мойра догадалась, что это Пётр. Шейла на том конце провода хрипло расхохоталась.

– Сколько ты выпила виски?

– Я пью скотч, а не виски, дорогая. А сколько – давно со счету сбилась. Держи нас в курсе, ладно? И не забудь, что я тебе сказала: хочу, чтобы твой DEUS довел меня до оргазма…

Под громкий хохот компании она отсоединилась, а Мойра с улыбкой вернулась в ванную. В FAIR Шейла была ее коллегой и лучшей подругой. А еще – ее конфидентом, ее личным психологом… Несомненно, Шейлы ей будет не хватать больше всех.

Она уже выключила фен, когда из комнаты послышался сигнал пришедшей эсэмэски.

Мойра улыбнулась. Не иначе, как Шейла вспомнила еще одну шуточку ниже пояса… Она снова вышла из ванной и взяла телефон. Но это была не Шейла. Эсэмэска пришла с неизвестного номера. Мойра открыла ее, и мозг за четверть секунды расшифровал написанные там слова.

Реакция – озноб, холод в затылке, головокружение – последовала сразу. В сообщении говорилось:

«Уезжайте, пока не поздно. Вы не должны здесь находиться. Это небезопасно».





Первые шаги