На крутом вираже

– Что поделаешь! – развел руками Сидоров. – Многим требуется разрешение на изменение статуса земельного участка, или на строительство, или на иную деятельность. Но я не один здесь такой популярный. В лицензионном департаменте вы тоже найдете немало людей в очереди. Однако перейдем к делу. Как я понял из слов Рината Ахметовича, вы хотели поговорить о Денисе?

– Да, мне нужна информация о Котове, – кивнул Лев. – Меня интересует абсолютно все: привычки, вкусы, его близкие, его стиль работы…

– Тогда вы пришли по адресу. Ведь мы с Денисом были друзьями, я не раз бывал у него дома… С чего же мне начать свой рассказ? Что вас интересует в первую очередь?

– Знаете, чтобы не растекаться мыслью по древу, я задам вам конкретный вопрос. Скажите, что связывало между собой таких разных по возрасту и по положению людей, как Денис Котов и министр Семен Приходько?

– Как, вы не знаете, что они были карточными партнерами? – удивился Сидоров.

– Почему же, известно. Но ведь любителей покера в мире много. Думаю, и у вас в администрации найдется несколько десятков заядлых картежников. Но они не попали в этот круг. Должна быть еще какая-то причина.

– Да, такая причина была, – кивнул начальник разрешительного отдела. – Дело в том, что и Семен Васильевич, и Денис были страстными, почти профессиональными велосипедистами. Приходько в молодости очень много занимался спортом, имел звание мастера. А Денис был, можно сказать, его учеником. Потом у Семена Васильевича стало сердце пошаливать, да и работа ответственная, некогда колеса крутить. А Денис до последнего времени гонял по шоссе.

Гуров даже не пытался скрыть свое удивление.

– Никогда бы не подумал о таком! – признался он. – И даже не слышал никогда, чтобы чиновники такого уровня занимались спортом. Хотя нет, бывают исключения. Теннисом иногда люди занимаются, в хоккей играют. Значит, у Приходько и Котова имелось общее увлечение… А остальные два участника карточной игры – они имели какое-то отношение к велоспорту?

– Галустян имел, – ответил Сидоров. – Он, правда, никогда не выходил на мастерский уровень, оставался любителем. Но увлечение у него было то же самое. Только Александр Львович никогда педали не крутил. Он как-то иначе вошел в их круг, я даже не знаю как.

– Значит, трое из них были спортсменами… – задумчиво проговорил Гуров. – Им было что вспомнить. А Киршер оставался немного в стороне…

– Да, Александр Львович был для них, в общем, человек чужой, – согласился Сидоров.

– А вы, я вижу, хорошо осведомлены о делах в этой группе. Может, вы тоже присутствовали на этих встречах?

– Нет, я не присутствовал, – с улыбкой покачал головой начальник отдела.

– А что так? Играть не нравится?

– Наоборот – слишком нравится. – Сидоров наклонился к гостю и доверительным тоном произнес: – Сейчас я вам выдам небольшую тайну. Видите ли, выяснилось, что я человек азартный. Нельзя мне в карточные игры играть. И вообще ни в какие игры, где делают ставки и выигрыш зависит от случая. Я это уже давно про себя понял и дал зарок – никогда за карточный стол не садиться.

– Откуда же вы так хорошо знаете, как обстояли дела у картежников?

– Так мне Денис говорил. Мы с ним часто беседовали, и он мне многое рассказывал. И о служебных делах, и о семейных… Мы же с ним давние друзья.

– А на какой почве вы сошлись?

– Да на той же самой, на какой он сошелся с Приходько, – на почве спорта. Мы тренировались в одном Дворце спорта. Только они занимались велоспортом, а я – борьбой.

– Если вы были так близки с Котовым, может, вы догадываетесь, кто его убил? – спросил Гуров.

Переход от доверительного разговора об увлечениях к вопросу об убийстве был неожиданным, но хозяин кабинета не вздрогнул, не растерялся. Он кивнул, словно соглашался с собеседником, и произнес:

– Я ждал этого вопроса. Собственно, это главный вопрос сейчас. Конечно, я сам об этом третий день думаю, с тех пор, как это случилось. Сказать, кто именно убил, я, конечно, не могу. Да вы этого от меня, думаю, и не ожидаете. А вот некоторые соображения могу высказать.

– Буду очень вам признателен и внимательно выслушаю ваши соображения.

– Денис мне не раз жаловался на некоторых просителей, – начал Сидоров. – Люди приносят кое-как оформленные бумаги, обращаются с просьбами, явно незаконными, и при этом с первого шага предлагают деньги. Приходят, совершенно уверенные, что с помощью денег они могут решить любой вопрос. И когда он им отказывает, очень обижаются. И не просто обижаются – начинают злиться, ругаться… Знаете, что мне Денис говорил? «Я у некоторых по глазам вижу, что, будь их воля, я бы и дня не прожил. Убили бы меня немедленно, и с большим удовольствием». И, как я его понял, таких посетителей у него было немало. Пусть и не каждый день, но каждую неделю точно такие попадались. Он мне еще вот как говорил: «Знаешь, они никак не могут поверить, что я не беру у них деньги из-за каких-то моральных соображений. Думают, что я просто хочу получить больше. И это их страшно злит…»

Высказав все это, Сидоров замолчал и выжидательно посмотрел на Гурова.

– Стало быть, вы считаете, что убийцу следует искать среди таких вот «обиженных» посетителей юридического департамента? – спросил Лев.

– Да, именно так я и считаю. Не обязательно это должен быть последний по времени «отказник». Люди ведь иногда долго могут копить обиду, взращивать в себе месть. Может быть, это тот, кому было отказано в визе летом или даже весной. Но это кто-то из них, я уверен. Больше просто некому было желать Денису смерти. В жизни он был человек очень мягкий, отзывчивый. У него не было врагов – только друзья. Смерть могла прийти к нему только вместе с очередным просителем.

– Очень интересное соображение, – заметил Гуров. – И все же постарайтесь вспомнить: в последнее время не жаловался ли ваш друг на кого-то? Не говорил о том, что получает угрозы? Что за ним следят?

Хозяин кабинета на минуту задумался, потом покачал головой:

– Нет, такого я не припомню.

– Хорошо, еще раз благодарю, – сказал Лев, поднимаясь. – Вы очень помогли следствию.

В течение следующих двух часов он посетил еще несколько кабинетов и побеседовал с другими сослуживцами погибшего руководителя. Поговорил и с чиновниками, равными Котову по рангу, и с рядовыми клерками. Все отзывы, в общем, совпадали с тем, который дал Борис Сидоров: Котов был человеком мягким, отзывчивым, у него не было врагов. А еще все подтвердили, что Сидоров и Котов были дружны, их часто видели вместе и что погибший действительно занимался спортом.

Единственным человеком, с которым Гурову в тот день не удалось поговорить, была секретарша погибшего чиновника. Ее звали Наташа Сорокина, и она второй день находилась на больничном.

– Понимаете, у Наташи утром, как только пришло известие о смерти Дениса Григорьевича, случился гипертонический криз, – объяснила Гурову девушка Анжела, сидевшая на ее месте. – Прямо здесь, на работе, ей стало плохо, так что пришлось «Скорую» вызывать. И с тех пор она никак в себя не придет.

– Надо же, как близко она приняла к сердцу это известие, – заметил Гуров. – Что же, у этой Наташи были с вашим руководителем какие-то… особые отношения?

– Я понимаю, что вы хотите сказать, – кивнула Анжела. – Но ничего такого не было. Денис Григорьевич был предан своей семье. А Наташа… Да, с ее стороны, возможно, было увлечение. Денис Григорьевич был интересный человек, им можно было увлечься.

Гуров решил, что ему обязательно нужно будет встретиться с этой Наташей, которая приняла так близко к сердцу смерть любимого руководителя. Возможно, она знала о Котове больше остальных, какие-то подробности, которые ускользали от других. А пока попросил Анжелу предоставить ему дела, которые Котов рассматривал в последние два месяца. Борис Сидоров, может, и прав, и обиженные Котовым посетители могли долго лелеять план мести, но брать слишком большой промежуток времени все же не стоит – хватит ему и двух месяцев.


Анжела вынесла сыщику две стопки дел. Над ними Гуров просидел еще два часа. И к концу этого времени у него в блокноте были выписаны четыре фамилии людей, которым Котов отказал в их обращениях. Это были:

– владелец торгового комплекса «Мир» Игорь Воробьев, который просил выделить ему землю под еще один комплекс на месте детской площадки, но встретил отказ;

– застройщик Сергей Цыплаков, просивший разрешения на вырубку сквера;

– банкир Юрий Жилин, просивший разрешения на вырубку части лесного массива «Лосиная чаща»;

– и еще один застройщик, Георгий Селезнев, добивавшийся принудительного выселения владельцев старых деревянных домов на окраине города.

Гуров решил, что со всеми этими людьми необходимо срочно встретиться и проверить каждого из них – что он делал в тот вечер, когда был убит Денис Котов.





Глава 12




Он уже начал набирать номер офиса Игоря Воробьева, когда дверь кабинета приоткрылась и в нее просунулась чья-то голова.

– Простите, можно вас побеспокоить? – спросила голова.

– Вы заходите, а то так неудобно разговаривать, – ответил Гуров.

Дверь открылась, и в кабинет вошел человек лет сорока, невысокий и, по всему видно, нерешительный. Выглядел он как типичный клерк.

– Простите, вы ведь полковник Гуров? – спросил вошедший.

– Он самый, – ответил Лев. – А вы кто?

– Максим Крупнов. Я хотел с вами поговорить… то есть сообщить…

– О Котове?

– Ну да… Просто меня не было на работе, когда вы со всеми беседовали… Меня в горадминистрацию посылали, тарифы согласовать… Вот, я вернулся, мне говорят, что был человек из полиции… И тут я вспомнил…

– Да вы садитесь, – предложил Гуров. – Сейчас ведь вы уже пришли, верно? И, надеюсь, никуда не торопитесь?

– Ну, дела, конечно, есть… – нерешительно произнес Крупнов. Впрочем, он все произносил нерешительно – такова была его манера речи. «Такой мямля даже собственное имя толком не назовет, будет мяться», – подумал Лев. А вслух произнес:

– Значит, вы что-то вспомнили? И что именно? Расскажите, пожалуйста.

Сослуживец погибшего Котова сел за стол напротив него, вздохнул, как после тяжелой работы, и проговорил:

– Я не знаю, насколько это существенно… Может, вообще неважно… Но я хотел сказать. Вдруг вам пригодится?

– А вы не задумывайтесь над тем, пригодится мне или нет, – посоветовал ему Гуров. – Итак, что вы видели или слышали? Что хотели рассказать?

– Это касается вторника – того дня, когда Денис Григорьевич… когда его убили, – начал свой рассказ Крупнов. – Тот день прошел в обсуждении убийства Семена Васильевича Приходько. В коридорах прямо гул стоял, все только об этом и говорили. Я обратил внимание, что Денис Григорьевич немного опоздал на работу. Он всем объявил, что заезжал домой к Приходько, хотел выразить соболезнование его жене и сыну… Ведь они были друзьями…

– Все это я, в общем, знаю, – перебил его Гуров. – А вы хотели сообщить что-то новое, существенное.

– Да, хотел… Просто мне казалось, что нужно сначала… Но я понимаю, что неправ… Все, сейчас перейду к главному. В общем, постепенно жизнь вошла в нормальную колею, мы работали как обычно. А вечером стали собираться по домам. Денис Григорьевич всегда задерживался, он уходил позже остальных.

– А во сколько? Мне никто не смог точно ответить на этот вопрос.

– Обычно он уходил около семи. Ну, может быть, четверть восьмого. А в этот день, поскольку с утра была суматоха, все выбились из рабочего ритма, нужные документы к вечеру еще не были готовы, Котов остался, чтобы их просмотреть, завизировать или внести правку и отложить. И так случилось, что я в этот день тоже задержался. Понимаете, у меня сослуживец заболел, Никита Коломиец, и нужно было оформить дело, которое он готовил. Так что мы с Денисом Григорьевичем вышли после работы вместе. И даже до угла, до улицы Московской шли вместе и успели перемолвиться парой фраз. Потом мне надо было сворачивать направо, идти на остановку, а он пошел прямо. И тут я обратил внимание на одну вещь…

Максим Крупнов замялся, видимо, не зная, как правильно сформулировать свою мысль, и Гуров слегка поторопил его:

– И какую же вещь вы заметили?

– Понимаете, когда мы шли до перекрестка, я заметил, что по другой стороне улицы вслед за нами двигалась какая-то машина. Я потому обратил на нее внимание, что она вначале поехала быстро, как и полагалось автомобилю, а потом замедлила ход и еле тащилась. Так она доехала до перекрестка. Тут, как я уже сказал, мы с Котовым расстались, ему надо было идти прямо. И водитель машины тоже собирался ехать прямо. Но он, видимо, сообразил, что ему нельзя этого делать…

– Нельзя? Почему же?

– За перекрестком улица Гвардейская становится односторонней. Там нужно сворачивать – или направо, или налево. Водитель, видимо, этого не знал. И только когда увидел едущий прямо на него поток машин, резко прижался к тротуару. Я еще подумал тогда: «Вот, наверное, какой-то приезжий, не знает, что тут одностороннее движение». Я перешел улицу прямо перед капотом его автомобиля и пошел дальше.

– Ага, вы перешли улицу совсем рядом с ним! Наверное, заметили водителя сквозь лобовое стекло?

– Нет, через стекло его нельзя было разглядеть – оно было сильно тонировано. Но я его увидел!