На пороге тьмы

Сектантов в клетках обнаружилось еще двое, оба мужчины. Один был тщедушным мужичком, не обращавшим ни на что никакого внимания, а про второго, молодого и сильного, сидевшего в дальней камере, Иван сказал:

– Этого опознали, он углегорский. На мародерку катался к границам Тьмы, однажды не вернулся. А потом уже в таком виде разведка поймала. К общению не расположен, ничего не говорит, как таким стал – не рассказывает.

– А друг с другом общаются?

– Здесь – никогда, – ответил сидевший за столом Лямыч. – Сколько ни дежурил – никогда не слышал. Молчат, смотрят куда-то в пространство, да и все. Даже книги подсовывать пробовали – в руки не берут.

– А едят что?

– Да то же, что и мы, не отказываются, – пожал он плечами. – А вот одержимых на человечину тянет. Один уже помер, а второй в десятой камере маринуется, можете посмотреть.

Сверху послышались шаги, я поднял голову – над нами проходил по мостику охранник, поглядывающий вниз, проход у камер потолка не имел. На нас он никакого внимания не обратил, протопал себе дальше.

Камера одержимого была пуста, вместо топчана там был голый дощатый пол. Посередине сидел совершенно голый тощий человек, весь в шрамах, рубцах, кровоподтеках и царапинах, тихо скуливший и покачивающийся взад-вперед, как китайский болванчик.

– Кто его так? – спросил Федька.

– Сам. То на стенку кинется, то на решетку, то в бешенство впадет. Скоро перестанет, одержимые не жрут ничего, так что ослабеет.

Тот замер, услышав голоса вблизи, и уставился на нас. От его взгляда я даже назад попятился, настолько странно выглядели его глаза – совершенно черные, ни зрачка, ни радужки, похожие на черные полированные камни, которые кто-то вставил ему в глазницы.

– Федь, а чего нас на каждом шагу светом проверяют? – спросил я приятеля. – Такой зверь дикий куда проникнет тайно-то? Его в психушку заберут раньше, чем он к любому подъезду приблизится.

– Это они потом такими становятся, чаще после поимки, – ответил Федька. – А пока «свежий», то людей узнает, говорит логично, сразу ни на кого не бросается, даже не отличишь от того, каким был. А потом такой пройдет куда не надо, да еще с оружием, и такое устроит… Ладно, чего на эту хрень смотреть, пошли отсюда.

– И то, – согласился я с ним. – Сектантов глянул, и достаточно, любопытно было, кто нас тогда с Настей обстрелял. Такие и вправду особо часто поблизости встречаться не должны.

– Так и не встречаются, – пожал плечами Иван, пропуская нас первыми на выход. – Твой случай с жертвой пожалуй что первый на таком расстоянии от города, так они пока ближе чем верст на сто не подходили, по слухам.

– А Рябинки? – спросил его Федька.

– Рябинки все же в той стороне были, – сказал Иван. – И, конечно, там что-то еще случилось, не просто так они напали.

– Это ты о чем? – спросил я.

– Года три назад секстанты целую деревню перебили, тоже в таком месте, где их раньше не встречали. – сказал Федька. – Причем не просто так, а все спланировали, все просчитали, эффект неожиданности по максимуму использовали. Всех живых жителей загнали в сарай и там сожгли.

– А потом снова не подходили на такое расстояние и подобного не повторяли, – добавил Иван. – Как отрезало. Поди пойми, зачем им это понадобилось. Нет, так-то на людей нападают, и даже в рейды ходят, но вот чтобы опять на деревню – не было.

– Вот твари, – вздохнул я. – Может это тоже, жертвоприношение какое-нибудь?

– Может, черт их разберет.





* * *




– Чего думаешь? – спросил Федька, когда мы сидели за столиком в «талонной» столовке, проедая запасы моей «первой помощи».

Уехали мы с Фермы не поздно, Иван нам все разобъяснил, насчет чего сам был в курсе, а Милославский так и не появился, сообщил, что застрял на городском совете. Поэтому мы решили темноты не дожидаться, а откланялись и уехали. Все равно неделя впереди нам отводилась на освоение матчасти и прочую подготовку, так что успеем там углы поотирать.

– Карту колебаний Тьмы я перерисовал в общих чертах, – ответил я. – Лучше Порфирьева сейчас и нет ничего, Тьма подкатывает, время тикает задом наперед, так что надо выгребать оттуда все, что только можно, все новое, главное не зарываться. А насчет других мест не знаю, нужно искать информацию.

– В Красношахтинске помимо архивов еще новая телефонная станция была, я в старых газетах местных читал, – сказал Федька. – Прямо перед войной построили, с новым оборудованием. Думаю, что оттуда можно неплохо натаскать, телефонную связь по городу тоже тянуть пытаются. Только не пойму, как все это увязать с наукой, Иван-то наверняка рогом упрется, если казенную броню на свои дела возьмем, а на грузовике я туда не поеду, страшно. Это даже не Порфирьево, а намного хуже.

– Надо опять же с Милославским решать, – сказал я, разламывая ребром вилки котлету – ножей в столовке не было, так обходились. – Под соусом взаимовыгодного сотрудничества. Пусть дает добро на использование, мы тогда даже бензин для «Жужи» сами оплатим. Только сначала скатаемся в рейд с Иваном, вроде как блеснем талантами и прочим, тогда уже проще будет. Если блеснем, конечно, не обгадимся.

– Сам как думаешь, толк от такой поездки будет? – спросил Федька, обкусывая отбивную, насаженную как зонтик на гнущуюся вилку.

– Ты о чем? Какой толк? – не понял я его.

– Да насчет Тьмы, – уточнил он. – Вообще остановить ее или как-то отбиться получится?

– Откуда я знаю? – пожал я плечами. – Она так и не очень наступает, вроде как? Или все же я чего-то не понял?

– Не понял ты, – сказал Федька. – Твари стали куда резче и активней, и в город пробираются чаще. Потом… ты ведь на карту внимательно смотрел?

– Ну… да, внимательно.


– В соседнюю область дорогами ехать – это как в коридор между двумя пятнами Тьмы, так? А они вроде как сдвигаться начали, – Федька сдвинул две пустые тарелки по столу, демонстрируя как движется Тьма. – Это если на запад, и на восток такая же картина. Разделятся люди на отдельные анклавы, а дальше черт знает, как оно пойдет. Мы без торговли друг с другом тут сразу загибаться начнем, или на натуральное хозяйство переходить придется. Может это и есть главная стратегия, разделить и поиметь?

– Может и так, звучит логично, – согласился я. – Мне, сам понимаешь, ретроспективно смотреть трудно, я тут всего ни хрена, вижу то, что вижу.

– Ну, а мне проще, – сказал Федька. – Поэтому честно скажу – деваться нам некуда, бежать некуда, мы тут как крысы в углу, надо кусать все что видишь. Если есть тема насчет свою погибель притормозить или как-то отбиться – я для этого что угодно сделаю. Даже забесплатно, правда про это вслух уже не скажу, а то на лохах воду возят, сам понимаешь.

– Это точно, нагрузят и повезут – только в путь, – согласился я с ним. – Тебя куда отвезти, кстати?

– В общагу, – сказал Федька, махнув рукой куда-то в сторону окна. – У меня свиданка сегодня, но дама из женского корпуса, там и встретимся. Это тебе хорошо, уже устроился по-домашнему, а нам, бобылям…

– А кто же тебе мешает? – вроде как удивился я.

– Жизнь мешает. И муки выбора, – засмеялся он. – Не всем так сразу везет, как тебе, да и то неизвестно, не пожалеешь ли еще за поспешность свою. Кстати, я бы еще в Горсвет заехал, да уточнил, точно ли все распоряжения насчет нас пришли? А то где-то канцелярия проспит, а нас в дезертиры запишут. Проблем потом не оберешься.

– Это правильно, куда же без этого, – согласился я. – И к СКС патронов набрать бы надо, а то с двухсотого штук шестьдесят всего взял, маловато.

– Мне тоже пополниться надо, – сказал и Федька. – Давай, дохавали и почесали.

В Горсвете с бумагами оказался полный порядок, мы числились откомандированными по всем правилам и процедурам, претензий быть не должно. Власов, которого мы встретили у отдела кадров, побурчал немного по поводу того, что на ходу приходится списки личного состава переделывать, но больше ничего не сказал, тем более мы сами ему поплакались на неожиданный и вроде как ненужный перевод. Патроны в оружейном складе тоже выдали без проблем, правда, мне отнеся их на зарплату, поскольку СКС за мной не числился. Ну да ничего, нам и так сойдет.

Закинув Федьку в общагу и пожелав ему поразить воображение счастливой избранницы матерными частушками в самом мастерском из возможных исполнений, я сначала заехал домой, оставив карабин и патроны, и уже потом покатил на аэродром, естественно, куда же мне еще.

– На вылете, – сказал Марат, запуская меня на территорию. – И Настя на вылете, и Николай. В честь погоды с утра летают, уже в четвертый раз. Подождешь?

Я глянул на небо, заметно темнеющее, спросил:

– А не темновато летать?

– По времени уже возвращаться должны, – сказал он, глянув на часы на стене. – Пора.

Выловив из висящей на боку противогазной сумки техническое описание самолета По-2, я присел на скамейку в импровизированной курилке – с этого места хорошо просматривалась посадочная полоса.

«… Управление делится на: ручное – для управления рулями глубины и элеронами, и ножное – для управления рулем направления и костылем при рулежке на земле. Связь между управлениями достигнута в ручном управлении – посредством промежуточной тяги между передним и задним ручным управлением…»

Давно как-то учебники читать не доводилось, усваивается медленно и как бы даже со скрипом. Жизнь коммерсанта, каковым я долго являлся, развивает гибкость ума до невозможных величин, но сильно уменьшает его глубину. Без всяких рулей.

Вдалеке послышался треск мотора, и вскоре я увидел заходящий на посадку биплан, слегка покачивающийся в потоке бокового ветра. Самолет плавно коснулся земли, прокатился немного и удивительно ловко развернулся у самого ангара, я даже не понял, каким образом. Поток воздуха от пропеллера погнал облачка мусора прочь от полосы, затем двигатель несколько раз чихнул, пропеллер закрутился все медленней и встал, упруго покачиваясь, как на пружинах.

Настя выбралась из кабины, спрыгнула с крыльца и сказала Марату:

– В задней кабине мешок с почтой, забери и отвези в НКВД. И Сергею скажи, чтобы опять песка в балласт досыпал, там теперь килограмм на тридцать меньше. Дорогой, соскучился?

Это уже мне было адресовано, а я и вправду соскучился. Я как-то по ней успеваю соскучиться минут через пять после того, как мы в очередной раз расстаемся. Такая вот, понимаешь, быстро возникшая зависимость в тяжелой и острой форме.

– Ты уже все на сегодня? – спросил я ее, поцеловав в холодные после полета губы.

– Почти что. Так, журнал заполнить осталось и можно домой. Я голодная, кстати, там что-нибудь есть?

– Откуда? – удивился я вопросу. – Заедем по дороге, купим что-нибудь. А так только чай.

Мы поднялись по лестнице в их дежурку, жарко натопленную от небольшой печки, притулившейся в углу. Настя, распахнув дверцу металлического шкафчика, начала снимать комбинезон, теплый и массивный, без которого летать было бы невозможно в открытой машине.

– Был у Милославского? – спросила она, усевшись на табурет и натягивая вместо высоких сапог на меху свои «турики».

– Был, – кивнул я. – Перевели официально, меня и Федьку.

– И что думаешь?

Вопрос конкретным не выглядел, но его настоящий смысл был мне понятен. Поэтому я ответил:

– Думаю, что я на правильном пути. Что-то за всем этим есть, наверняка.

– Предчувствие? – уточнила она.

– Да не сказал бы, уже какие-то фактики собираются. В любом случае, какую-то полезную инфу в обмен получил, да и бронемашину нам выдали, можно соваться куда раньше не совались.

– Тебе сказали, что они ко мне тоже обратились? – спросила Настя, затягивая шнурки.

– Сказали, – подтвердил я. – Вроде как разведка и контроль ты у нас будешь?

– Буду, – кивнула она. – Так что ты с картами и планами поаккуратней, чтобы не промахивалась, если вас искать придется. И еще вопрос: учиться когда будешь? У меня план простой – через месяц, самое большее, ты должен полететь. Машина простая, поднять и по коробочке провести ты ее уже сможешь.

– А что за спешка? Мне еще броню осваивать, я же за рычагами не сидел никогда.