Напряжение сходится
Часть 30 из 89 Информация о книге
– Ты мне их подарил только что, – с превосходством произнесла она в ответ на мое кислое выражение лица, – и еще за одну туфлю должен. Ты смотри – чудодейственное влияние новой обуви, и ни малейшего стресса. – Оклемалась? – констатировал я. – Угу. – Все еще интересно, зачем это было? – Да, – твердо ответила девушка. – Тогда поехали. – Встал я в крайний левый ряд на разворот. – Пообщаемся с Борисом Игнатьевичем. Ника сжалась на своем кресле и выразила взглядом полное нежелание встречаться с этим человеком – даже головой отрицательно качнула. – Надо, мать. Он нас не любит, это верно. Но еще сильнее он не любит обнаглевших аристократов, и этим надо пользоваться. Привычки определяют, на каком боку человеку спать, каким маршрутом добираться до дома и в каком заведении устраивать ранний ужин. Не нужно устраивать слежку и контролировать каждый шаг персоны, что второй год подряд занимает один и тот же столик в кафетерии неподалеку от служебного здания. Участь холостых людей – месяцами видеть одинаковое меню, пытаясь отыскать новые вкусы и смыслы в одном и том же салате и мясном рагу. Никакой драмы с подгоревшей картошкой, никаких спасений пересоленного супа и отчаянных рыданий сестер над тем, что должно было стать пирогом, но от чего воротит нос даже всеядная Брунгильда. Зато, конечно, стабильность – это тоже неплохо. – Нас сюда пустят? – замерла Ника возле закрытой стеклянной двери заведения с грозной надписью: «Спецобслуживание». Надпись была напечатана по трафарету и определенно уже пережила несколько сезонов. Специфика заведений для своих – клиентов достаточно, цены окупают некоторую пустоту в зале. Безусловно, за «случайное» знакомство с некоторыми посетителями кое-кто был бы готов скупить все меню, лишь бы впустили внутрь, но персонал отдает себе отчет, что серьезные люди предпочитают принимать пищу без суеты и чужих проблем. Иначе проблемы могут появиться у самого кафетерия. – Шестой столик, Самойлов к Борису Игнатьевичу, – вдавил я крошечный звонок возле двери рядом с незаметной прорезью видеокамеры. – Один момент, будьте любезны, – ответил глубокий и бархатистый женский голос. – А я? Как же я? – заволновалась рядом Ника. – Тебе опять пульт дать подержать? – Нет, – покосилась она опасливо. – А зачем? – Чтобы успокоилась на пять секунд, – терпеливо пояснил ей. – Видят нас двоих, и разрешение тоже будет на двоих. – Проходите, – между тем ожил динамик, а дверь, более не удерживаемая магнитным замком, слегка приоткрылась. По теплой погоде гардеробная с правой стороны открывшегося коридора была закрыта. Слева всю стену закрывали зеркала, а в десятке шагов впереди виднелась массивная дверь с узором из цветного стекла, за которой слышались звуки обеденной залы. Звуки шагов гасил алый ковер с золотистым рисунком, вместе с восточным орнаментом на стенах подготавливающий посетителя к общей стилистике заведения про что-то ориентальное. В общем, мягкий намек на роллы и суши в меню, что не исключало пельменей, пиццы, борща и бургеров там же. Страна большая, японцы в ней разные… Борис Игнатьевич обнаружился за отдельным столиком с ало-белой скатертью в углу довольно широкого зала. Собственно, общим залом это не назвать – декоративные перегородки из плетеного бамбука и тканей с орнаментом надежно делили заведение на секции – то ли по чинам и званиям, то ли чтобы удачно избежать осточертевших за рабочий день лиц и поесть спокойно. – Максим, – махнул он мне рукой, отметив мое появление располагающей улыбкой, и показал на стулья перед своим столиком. – Я распорядился добавить два места и принести нам чай. Сам полковник вовсю трапезничал – только вместо чая в кружке плескалось нечто прозрачное. Горшочек с жарким уже был опустошен и отставлен в сторону, а своей очереди перед ним дожидался греческий салат. – Очень любезно с вашей стороны, – отодвинул я стул для Ники и присел рядом, положив ладони на стол. – Надумали обратиться за помощью? – столь же миролюбиво уточнил он. – Так спрашивайте, Максим. Какие ныне проблемы у молодежи? – Он подцепил вилкой помидорку и ликвидировал, прищурив от удовольствия глаза. – В общем-то я действительно по делу, – отразил я радушие, а затем отклонился на спинку, пока официант расставлял чайные приборы передо мной и Никой. – Внимательно слушаю, – подбодрил Борис Игнатьевич движением руки с вилкой. Дождавшись, пока официант отойдет достаточно далеко, я выудил пирамидку артефакта, защищающего от прослушивания, и выставил между заварочным чайником и чашкой. – Борис Игнатьевич, вы должны мне жизнь, – посмотрел я на него серьезно и без намека на иронию. А тот замедлил движение челюстей над безвинным куском огурца и ответил откровенно волчьим взглядом, не имеющим ничего общего с прежним гостеприимством. – Разумеется, ваша жизнь – это слишком много, – поспешил я уточнить, пока его движения, обретшие характерную напряженную плавность, не обернулись перевернутым на нас столом, – было бы возмутительно лишать государство столь примерного и верного служащего. – Ты что говоришь, мальчишка? – Он отложил вилку на тарелку и принялся оттирать ладони салфеткой. – Ровно то, что ваша жизнь, Борис Игнатьевич, необязательна. Мне хватит двух других жизней, не столь нужных вам лично, как ваша собственная. – Угрожаешь мне? Пытаешься моими руками убить граждан моей страны? Ты что о себе вообще возомнил? – надавил полковник взглядом и голосом. – Да я махну рукой, и тебя вздернут на ближайшем суку… – Борис Игнатьевич, я это уже слышал, – приподнял я ладонь и попытался мягко его вразумить. – Все это уже было. – На этот раз у меня полный зал свидетелей, – напряг он плечи. И не важно, что ближайшая компания сидела достаточно далеко, и вряд ли кто там умел читать по губам. – А у меня один свидетель. – Слова девчонки ничего не значат, – отрубил он. – Я ей ничего не давал, ни к чему не побуждал. Она украла у меня со стола бумажник с артефактом и распорядилась его содержимым по собственному усмотрению. Или ты считаешь, что я не написал заявление о краже в этот же день? Рядом вздрогнула Ника. – Я не про девушку. Я про него, – демонстративно выудил я из кармана перстень с гербом императорского рода и надел на указательный палец левой руки. – Подделка, – фыркнул полковник, не отрывая взгляда от гербового узора. – Рискнете проверить? – снял я перстень и положил на центр стола. Как оказалось, есть еще один метод, без беспокойства цесаревича лично. Дарители таких перстней очень не хотели, чтобы подарок сняли с трупа или кто-либо посмел надеть краденое. – Фарс, – рассмеялся глазами Борис Игнатьевич и подхватил перстень правой рукой. – Блеф и имитация. Сейчас я тебя засажу за попытку отравить офицера ИСБ. Подберу тюремную камеру с дружелюбными ребятами, – медленно нанизал он серебристый металл на безымянный палец левой руки, не отрывая от меня взгляда. – А потом еще впаяю срок за подделку имперской символики. Никто тебя не защитит… – Рука, Борис Игнатьевич, – обратил я внимание увлекшегося полковника на некие изменения, которые он явно не ощущал. Борис Игнатьевич мельком посмотрел на левую ладонь. И замер, в оторопи глядя, как прямо на глазах увядает от старости, покрывается морщинами и сереет кожа; проступают синие вены и желтеют ногти на руке… Полковник в дикой панике содрал с себя перстень, отбросив его резким жестом на середину стола. Я же спокойно подхватил перстень и вернул на свой указательный палец. – П-почему оно не проходит?.. – встряхнув несколько раз рукой, загнанно спросил полковник, рассматривая дряхлую кожу древнего старика до запястья, после которого шла чистая и холеная рука госслужащего. – Вы отравили меня! Отравили! – Поактивней размахивайте, – попросил я. – Пусть все видят. Мы оба знаем, что грозит за попытку надеть чужой перстень. – Это вы! Вы втравили меня обманом! – Спросим у моего свидетеля? – поскучневшим голосом осмотрел я перстень на своей ладони. – Как это убрать, как это вылечить? – чуть не плача, баюкал он левую руку на груди, ссутулившись и скрывая ее от чужого взгляда. И оттого становился совершенно некоммуникативен, что в нашей ситуации вредно. – Ника, вылечи его, пожалуйста. – Не хочу, – жестко ответила девушка, прикасаясь губами к своей чашке с чаем. – Девушка, милая! – истово обратился к ней полковник. – Я же не желал вам зла! Я радел за ваше счастье, вы же знаете! Да, подстраховался, но вы сами видите, какая сейчас молодежь! Но вы не такая, вы хорошая, милая моя Ника! – Осторожно, сейчас она вам туфли продаст, – буркнул я, пробуя свой чай. – Да хоть две пары! – Могу отрезать, – предложила Ника абсолютно равнодушным тоном. – На нашей кафедре обсуждают роботизированный протез. Интересуетесь? – Хватит издеваться! Просто назовите цену! – Позже, – пресек я жалобы. – Итак, к началу беседы. Вы должны мне жизнь. Пойдут две другие. Курс хороший, завтра будет дороже. – Кого вам нужно устранить? – процедил он. – Никого, – пожал я плечами. – Нам стало известно из новостей, что некто Черниговский Антон и Черниговский-Зубов Павел совершили вооруженное нападение на банк «Шелихов и партнеры». От такого известия полковник даже позабыл о постаревшей руке. – Они свихнулись? – приоткрыл он рот и удивился в такой мере, что даже озвучил кое-что вслух. – Это же банк СВР. Оп-па. – Простите? – Внешняя разведка и служба специальных операций. – Частный банк? – не поверив, переспросил я. – А вы, молодой человек, на акции из госбанка собрались деньги брать? – язвительно уточнил Борис Игнатьевич. – Или чековые книжки агентуре заведете? Эти идиоты залезли в карман самого императора. Моя помощь тут не нужна, они уже трупы. – Интересно, – постучал я пальцами по столешнице. – Даже княжич Черниговский? – Этого еще, может быть, отец отмажет, – подумав, согласился полковник, – если ущерб небольшой.