Напряжение сходится

– Димка, шесть КамАЗов к воротам. Остальные – на базу.

– Милая шутка, – чуть напряженным голосом в абсолютной тишине произнес Еремеев.

– Господа, – поднял на князей взгляд юноша со шрамом, – могу ли я просить вас организовать проезд для грузовиков?

Князья дружно закивали и принялись вызванивать свою свиту. И только Шуйский спокойно попивал из стакана, да Давыдов разочарованно хлебал из своего, с укоризной косясь на товарища, прекрасно понимая, откуда у него там вода и куда и к кому делась иная жидкость.

– Ворота откроете? – обратились к Еремееву.

А тот стоял, не понимая – происходит ли это взаправду с ним, или это все горячечный бред. Потому что такие деньги не могли появиться сразу и наличными.

– Сергей Олегович? – обратился к нему Панкратов. – Ворота…

– Да… конечно, – нервно кивнув, сделал распоряжения аристократ.

И совсем скоро из-за поворота послышалось слитное рычание двигателей тяжелых грузовиков. Красные новенькие КамАЗы-самосвалы с закрытыми брезентом кузовами выстроились по линеечке недалеко от дома.

– Сергей Олегович, – обратился к нему тот же молодой человек с бабочкой, – куда деньги выгружать?

– Возле дома… – ощущая, что теряет контроль над ситуацией, пробормотал Еремеев.

– Возле дома, – повторил за ним юноша в свой сотовый телефон.

– Только не на гиацинты! Жена убьет…

Жена, впрочем, убьет и без этого.

– Только не на гиацинты, – терпеливо повторил юноша. – Простите, тут спрашивают, как выглядят гиацинты.

– Такие… фиолетовые… и бесполезные.

– На газон, – емко передал парень и убрал телефон в карман.

А князья встали и подошли поближе к окну, чтобы не пропустить зрелище того, как из поднимающихся на гидравлике глубоких кузовов высыпается кажущийся бесконечным поток банкнот. И так – шесть раз.

Только Еремеев остался подле своего места, кусая губы и отчаянно извиняясь внутри себя перед собственной доченькой, которую своими же неосторожными словами отдал в лапы чудовища.

– А Самойлов-то ваш – гусар! – браво крутанув правый ус, со знанием дела произнес Давыдов.

– Все равно никакой свадьбы не будет, – произнес Еремеев.

– Как же – откажетесь от собственного слова?.. – повернулся к нему Долгорукий, глядя как на неведомого зверя.

– Там будут против… – подняв руку, указал Сергей Олегович на небеса.

Где из крошечных точек, под нарастающий гул крутящихся лопастей, росли практически на глазах силуэты трех боевых вертолетов из закрытой серии, производившейся только для нужд клана Юсуповых ими же самими.

Надолго останется у князей в памяти, как разлетались по всему подворью купюры, раскидываемые потоками воздуха от зависших на небольшой высоте винтокрылых машин. И зрелище того, как, попирая ногами банкноты, абсолютно равнодушный к окружающему богатству, идет к особняку великий князь Юсупов.

Почти неслышно скрипнула входная дверь, отчетливо раздались шаги по паркету.

Князь Юсупов подошел к столу и встал рядом с Еремеевым. Обвел всех присутствующих взглядом и произнес тем тяжелым голосом, которым далеко не единожды в жизни произносил в начале войны:

– Никакой свадьбы не будет.

Князья переглянулись, но не нашли решимости в лицах соседей принять этот вызов. Не то чтобы впятером они были слабее – вовсе нет. Но не было и достаточной причины, по которой они вступили бы в конфликт. Что им до мальчишки и его судьбы? Разве стоит его будущее жизней их подданных? Да и нет в словах Юсупова оскорбления лично им, как и попрания их интересов – во всем все равно будет виноват Еремеев, давший цену выкупа.

– Господа, – примирительно улыбнулся Долгорукий, – предлагаю вновь сесть за стол.

– Но самолет…

– Вы согласитесь со мной, что расходиться в данный момент будет недостойно наших светлых отношений и великой дружбы?

Слова означали, что хоть и в гробу они видали друг друга вместе и по одному, но разбегаться прямо сейчас – тоже неверно. Иначе выйдет так, что пришел Юсупов и всех разогнал. Немалый урон чести, ежели кто прознает и попытается так трактовать. А раз за столом Давыдов – то знать будут все.

Руководствуясь схожими мыслями, все вновь расположились за столом – пусть и в расширенном количестве.

– Скажите, князь, – начал Долгорукий, – всем нам очень интересно: в чем причина вашего несогласия с возможным брачным союзом?

– Девушка сговорена моему родичу, – коротко ответил Юсупов.

– Ваш многоуважаемый родич приходил со сватами, платил выкуп, расписывался в нерушимой грамоте или же договоренность была устной?


– Не вижу причин, по которым устной договоренности недостаточно.

– Традиции сильнее моей либо вашей точки зрения. У нас есть согласие отца и есть оплаченный выкуп.

– Вы желаете ссоры со мной? – вкрадчиво уточнил Юсупов.

– Я желаю узнать причины. Или ты считаешь меня недостойным знать, какого демона я терплю от тебя неуважение? – напрягся Долгорукий и чуть поднялся из-за стола.

– Подожди… – приподняв ладонь, чуть усовестился Юсупов.

Слишком многое – и вражда и дружба – объединяло этих людей, чтобы отказать в ответах по праву сильнейшего.

– Я – сват! Официальное лицо! Я сделал дело, а ты топчешься по нему грязными башмаками. Изволь уж объясниться.

– Этого союза не может быть, – отвел Юсупов глаза в сторону. – Просто не может быть, и точка.

– Десять миллиардов наличными не могут валяться на траве. Вот чего не может быть. Тем не менее посмотри за окно. Я хочу знать, какой интерес твоего рода в этой девчонке. Если ты хочешь, чтобы она была жива.

– Господа, я попрошу!.. – вскинулся Еремеев.

– Сиди! – гаркнул на него Долгорукий, и тот предпочел не отсвечивать.

Зато к беседе – пусть не словами, но крайним вниманием – присоединились четверо остальных князей.

– Итак, твое сиятельство. Что тебе в этой девушке? Не говори про предприятия Сергея Олеговича, это вздор! Денег во дворе больше, чем они стоят от фундамента до последней гайки.

И это, следовало признать, было правдой.

– Дело не в девушке, – нехотя, но все-таки признал Юсупов. – Я даже не знаю, как ее зовут.

– Тогда в чем? Или в ком? – задумчиво произнес Долгорукий. – Максим?..

– Мальчишка!.. – процедил Юсупов, подтверждая.

– Так запрети ему, и все! – всплеснул руками Сергей Михайлович. – Это же твоя кровь!

Еремеев в изумлении распахнул глаза и встретил такое же шокированное непонимание со стороны Галицкого.

– Простите, а он вам кто? – не удержался Яков Савельевич.

Юсупов посмотрел на столешницу и буркнул, не поднимая взгляда:

– Внук. Любимый.

А на Еремеева в один миг накатила невероятная ярость. Так вот кто развлекался за его счет все это время! И кто пытается сбагрить наскучившего и замученного зверя с глаз долой, дальней родне…

– Ты успокойся, – легла ему на плечо тяжелая ладонь Юсупова. – Ты не понимаешь, поэтому умереть можешь глупо и быстро. Успокойся и послушай.

– Я бы на твоем месте послушался уважаемого князя, – уставил на Сергея Олеговича столь же тяжелый взгляд Долгорукий.

И Еремеев нашел силы взять себя в руки.

– Остался открытым вопрос, почему вам просто не приказать своему внуку жениться на той, которую вы укажете, – озвучил предмет своего любопытства Панкратов.

Раз уж князь склонен к откровениям…

– Я не хочу приказывать и заставлять, – неохотно ответил Юсупов. – Я хочу, чтобы он сам пришел ко мне. Пришел и попросил моего согласия на брак! Проявил уважение! Я же его люблю! Я же желаю ему добра, а он бегает, как… не пойми кто! Родню не признает – хоть бы открытку прислал!

Понятливо покачав головой, Давыдов быстро накапал из фляжки в чистый стакан и опытным движением толкнул его по столешнице прямо в руки Юсупову.

– Благодарю, – буркнул тот, опробовав содержимое. – В общем, пока он меня лично не попросит – никакая девушка ему не подходит! Ни одна! Ни принцесса, ни княжна, ни… твоя дочь, уж извини, – буркнул он в адрес Еремеева.

– Нас-то мучить было зачем? – глухо произнес Еремеев. – Зачем пять лет блокады?

– Если бы не мой внук, вас бы стерли с лица земли на второй день после того турнира, – мрачно посмотрел на него Юсупов.

– За что?!

– Вертолет чей был, на котором бандиты прилетели?

– Но его похитили!

– Кто недоследил и потому его похитили? – Юсупов вновь пригубил стакан, явно отдыхая во время этой ничего не значащей беседы, до которой хозяин дома как-то не сумел дойти своим умом.

– Могли похитить у кого угодно, нам просто не повезло.