Наследница молний

Никак не получалось взять крылья, как только я тянула руку, они тут же отстранялись. Бастиану доставляло особое удовольствие не давать мне и шанса приблизиться.

– Попроси, – хмыкнул он. – Может, я и прислушаюсь.

Я с такой силой сжала челюсти, что едва зубы не раскрошились.

– Не можешь? Гордая? Откуда в тебе это, Шторм? Проси, иначе твоим крыльям придет конец.

Я молчала, глядя, как одно за другим пламя расправляется с нежными полупрозрачными перышками. Часть меня верила, что Бастиан не решится и остановится, но перья одно за другим осыпались на пол, и я не выдержала:

– Хватит!

– Проси!

– Остановись. Пожалуйста.

– Молодец, – в голосе парня появились мурчащие нотки. – Мне понравилось. А теперь нежнее, голосок пониже, и…

Я улучила момент, протянула руку и все-таки успела коснуться крыльев, растереть крупицу и засунуть их в колбу, которую тут же заткнула пробкой. Пробку Бастиану, может, сжечь и под силу, но тогда пусть пеняет на себя! Магия внутри бесновалась, требовала выхода. Тучи за окном, словно зеркаля мою ярость, стали насыщеннее, темнее.

– Если ты еще хоть раз так сделаешь, то я клянусь, Бастиан, о том, что ты сейчас привидение, станет известно всем. Каждый будет обсуждать то, в каком виде ты сейчас существуешь. Из каждого утюга ты будешь слышать сплетни о себе, и знаешь что? Я не буду тебе помогать. Разбирайся сам, мой долг перед тобой выполнен. Как ты будешь проверять свою посылку и кого уломаешь написать твоей матери – не мои проблемы.

Я так резко развернулась, что по всем законам магии и логики должна была пройти сквозь Бастиана, но вдруг почувствовала плечом удар, а рукой – ощущение прикосновения к горячей коже. Мы отпрянули друг от друга так, словно между нами снова взорвался котел. Я была уверена, что лицо Бастиана сейчас было зеркалом моего: он был удивлен и ошеломлен не меньше, а значит, тоже почувствовал прикосновение.

Осторожно ди Файр попробовал взяться за дверную ручку, но без особых успехов. Нет, он все еще был проекцией, бесплотной тенью души, но каким-то образом я почувствовала прикосновение к нему. Я до сих пор его чувствовала…

– Уйди, – глухо буркнула я, наспех собрала вещи и выскочила из раздевалки, даже не причесавшись.

Казалось, горничная должна привыкнуть ко всякому. Во многом мне везло: я не работала в удаленных отелях для водителей и путешественников, не работала в гостиницах с почасовой оплатой. Даже у нас старались не ставить новеньких на трешовые участки, давая привыкнуть. Хотя бывало всякое.

Такие, как Бастиан, были и в нашем мире. Только они не прилетали на магических экипажах, а приезжали на дорогих тачках. Вместо дорогущих браслетов с крупицами у них были самые передовые мобильники и планшеты. Но взгляд, жесты, ухмылки, интонации – все было очень и очень похоже.

Бывало, они гоняли горничных, приставали или бросали комментарии с издевочкой. Но почему-то это меня почти не волновало. Что с того, что сын миллионера дурачок? Противно, грустно, но быстро забывается – и идешь работать дальше. Физический труд начисто выносит всю рефлексию.

А вот с Бастианом почему-то так не получалось. И сейчас я плелась на пару по артефакторике, чувствуя мерзкую жалостливую обиду. Когда хочется завернуться в пледик и пореветь в кружку с чаем, вволю пострадать о несчастной судьбе. Ди Файр даже с того света умудрялся меня доводить до слез. А самое мерзкое, что я прекрасно знала: можно сто раз решить игнорировать заносчивое привидение, но толку от этих решений не будет. Пусть он уже выздоровеет… от живого огненного короля можно сбежать, спрятаться, да хоть сковородкой ему в лоб зарядить. А мертвый вообще непонятный зверь.

Магистр опаздывал. Здесь не действовало правило двадцати минут, которого придерживаются многие студенты Земли. Если магистр не пришел, значит, магистр занят. А раз магистр занят, он придет попозже.

Воспользовавшись его опозданием, я положила голову на руки и на миг закрыла глаза. Всего лишь на миг, просто чтобы дать отдохнуть голове, спрятаться от мира в спасительной темноте. Но в сон погрузилась почти сразу, да в такой крепкий, что казалось, будто я сплю не в скрюченном положении за деревянной партой, а в теплой постельке, на любимой подушке.

А вот снилось мне нечто очень необычное.



Вокруг слышался шум прибоя. Бархатистый, раскатистый, свежий. Слабый-слабый ветерок едва касался кожи. Я стояла в чьих-то объятиях, но в этот раз они были не такими пугающими, как обычно. В этом сне не было темного бога.

Я плакала от обиды и болезненного страха за крылья, а чьи-то руки гладили меня по спине и волосам. По телу разливалось тепло, и я прижималась крепче, пряча лицо на груди человека, чье лицо было скрыто в темноте.

Черная-черная ночь, а на небе ни луны, ни звезды.

– Не плачь. Все пройдет.

И голос не узнаю, хотя что-то знакомое в нем все же есть.

– За что он так?

– Спроси сама. Но разве тебе это важно?

– Я устала.

– Знаю. Если бы мог, я бы тебе помог.

– А ты не можешь?

– Еще не время.

– Что это значит?

– Я готов отдать жизнь за тебя, Делли. Но не стоит разменивать ее на мелочи. Если уж отдавать, то в обмен на душу, а не слезы. Ты справишься.

После его слов я почти уверена. И еще безумно не хочу, чтобы объятия заканчивались.

– Кто ты?


Поднимаю голову, силясь рассмотреть лицо, но увы.

– Неважно.

– Ты готов отдать жизнь, а твое имя не важно? Почему?

– Потому что меня не существует. Пока…



– Адептка Штор-р-рм, – услышала я голос магистра и подскочила.

Раздался дружный смех одногруппников.

– Жаль вас будить, но вынужден пр-р-ризнать, что вы остались единственной, кто не сдал задание на семестр-р-ровую р-р-работу. Хочется вер-р-рить, что вы подошли к ней ответственно и именно поэтому не выспались.

– Ну… – Я смутилась. – В целом, да.

Быстро достала из папки несколько листов со списками и схемами и, пока магистр читал, вытерла глаза. Не хватало еще рыдать во сне прямо на паре. Все, плевать на записи, я не стану рассказывать Кейману этот сон, а вечером просто выпью снотворного и отрублюсь. А то так во сне вся жизнь и пройдет. Битва с темным богом. Встреча с принцем на белом коне. Свадьба. Декрет. Пенсия, старость. Помру – и снова проснусь студенткой, а вокруг столпятся однокурсники и будут спрашивать: «Ну че, норм самогон? Сильно вштырило?»

– Кхм… – магистр отложил листы. – Идея интер-р-ресная. Один вопр-р-рос. Зачем?

– Ну… а… прикольно. То есть… о практическом значении артефакта в задании ничего не было. Я подумала, что можно конструировать игрушки в том числе.

Магистр снова задумался, пожевал губу и, к моему облегчению, кивнул.

– Можно, адептка Штор-р-рм. Я пр-р-ринимаю ваше задание, но внесу в него несколько пр-р-равок. С вашего р-р-разрешения.

Магистр что-то начеркал на моих листах, красным обвел пару пунктов (как раз тех, которые я просто переписала из учебника), вернул мне работу, и мы дружно приступили к делу.

Я действительно делала скорее игрушку, чем полезный артефакт, но видят боги – и светлые, и темные, – как я гордилась! Пожалуй, это был мой первый шаг в магии. Маленький, но самостоятельный.

В Штормхолде не было фотографии, и я, конечно, не собиралась ее изобретать. Рекламные цели вполне удовлетворяли художники с их артефактами и талантами к светлой магии. Семейные альбомы по большей части также наполнялись портретами, парадными и пафосными. За большие деньги в особых салонах портретов можно было сделать магический оттиск – и твое изображение появлялось на тонкой золотой или серебряной пластинке.

Как таковых случайных кадров в Штормхолде не было, зато был артефакт, теоретически способный такие кадры делать. Правда, для сложных изображений его не использовали, но почему бы нет?

Это была стеклянная пластинка, на которую маг сыпал особые краски, смешанные с магией растертой крупицы. Краски волшебным образом приходили в движение, складываясь в простенькую картинку. Дети приходили в восторг, такое развлечение было самым популярным среди них на ярмарках. Я подсмотрела идею в городе, когда бесцельно бродила по улицам, обдумывая ворвавшегося в мою жизнь темного бога.

Мне предстояло сделать так, чтобы каким-то образом пластинка запоминала образ, который ей покажут, и краски складывались хотя бы в подобие фотографии. Ну хоть отдаленное. Пока народ копался в огромном ящике с деталями, я читала замечания магистра. Буквы сегодня были особенно прыгучие и мерцающие.

Только спустя несколько минут я поняла, во что ввязалась! Несколько зелий, с десяток второстепенных артефактов, куча крупиц!

– И что ты делаешь?

Я даже задохнулась от удивления и недоверия. Бастиан невозмутимо заглядывал мне через плечо, читая план. Слов не осталось. Голос тоже куда-то пропал. Я молча и украдкой показала огневику средний палец и снова углубилась в чтение.

– Не морочься с зельем, есть одна интересная штука, можно ее купить…

Я демонстративно отвернулась и заткнула уши, делая вид, что мне мешает гул в аудитории.

Правда, Бастиана никто, кроме меня, не слышал, так что он мог даже орать. Чем и занялся, завопив дурным голосом:

– Я ГОВОРЮ, НА РЫНКЕ ЕСТЬ ХОРОШИЕ АЛХИМИЧЕСКИЕ СОСТАВЫ…

– Заткнись! – не выдержала я. – Отвали от меня, псих ненормальный!

– Да ладно тебе! Тоже мне, великая обида. Что ты дуешься? Я тебе помогаю, между прочим.

– Когда ты уже сдохнешь, – в сердцах пробурчала я.

Тут же прикусила язык и испугалась до дрожи. Где-то в районе желудка разлилась тревога, и сердце заколотилось.

– Вот как, да? Ну ладно.

Бастиан огляделся.

– Хорошо, давай я тебя развлеку.

– О боги… – выдохнула я.

Объектом развлечения был выбран Корви. И, как по мне, развлечение больше напоминало игры первоклассников. Бастиан просто сбрасывал со стола парня книги. Тот их поднимал, недоуменно озираясь, а спустя секунду снова лез под стол. Я закатила глаза. Вот только Бастиан, занятый очередной пакостью, этого не заметил, зато его жертва – вполне.

– Шторм! – рявкнул Корви так, что стоящий неподалеку магистр испуганно подскочил.

– Кор-р-рви, вы что, снова вывели в котле иномир-р-рское чудовище? Это вы напр-р-расно, сейчас не зельеведение.